ь к гормонам счастья (вернее, рецепторы привыкают и им нужно что-то посильнее). Иногда доходит до того, что некоторые индивиды подписываются на сотни пабликов с трэш-контентом типа жести с разорванными трупами под колёсами самосвалов. Как объяснить эту хуйню? А толерантность выросла — простыми милыми котятами и почти обнажёнными сиськами инста-дивы её уже не «пробить». И тут на помощь приходят более острые ТГ-каналы с расчленёнкой, порнухой и прочим. Собственно, так называемый, цифровой детокс направлен на понижение толерантности к контенту и, вместе с этим, на разгрузку психики и нервной системы. Какие бонусы от этого? Да вот такие: фокусировка внимания улучшается, понижаются тревожность и уровень стресса, появляется мотивация, ещё, внезапно, появляется дохуя свободного времени, которое человек может потратить на что-то ещё — например, пообщаться с родными и близкими, сходить погулять в парк, пока погода позволяет или выполнить работу вовремя и лечь, наконец-то, пораньше. И если у тебя, уважаемый читатель, сейчас, в полночь по МСК, появилось устойчивое убеждение, что вот завтра точно никаких мобил — себя-то наёбывать не надо, умоляю, хе-хе-хе. К этому надо прийти, постепенно, а самое главное — осознать, что проблема есть. Я, например, пока на дворе лето, систематически выхожу на улицу и шароёблюсь по общественным местам. Без каких-то особенных активностей — просто дышу пропитанным автомобильными выхлопами воздухом и ебашу норму в 10–12 тысяч шагов. Почему? А я просто хочу досмотреть этот пиздец до конца.
Глава двадцать втораяНе тормози — сникерсни!
*1612-й день юся, Поднебесная, имперская провинция, город Юнцзин, квартал Байшань, здание совета*
«Ой, ну началось…» — констатировал я.
— Что нам делать, нань Вэй? — спросил инспектор Чжан.
— Выводите на улицы ОСОН, — приказал я. — Я хочу, чтобы все нарушители спокойствия получили минимум по два-три удара дубинкой по башке!
ОСОН — это отряды стражи особого назначения. Мы учредили их специально на случаи народных волнений, оснастили латными доспехами единого образца, ростовыми жестяными щитами, предназначенными для защиты от оружия пролетариата, а также спецсредствами для быстрого и надёжного «успокоения волнующихся».
— Вы уверены? — нахмурил брови инспектор Чжан.
— Хочешь обсудить это? — уточнил я.
— Нет, нань Вэй, — сразу же ответил Чжан. — Будет исполнено.
— Вот и отлично, — улыбнулся я. — Отправь на площадь все отряды, кроме двух резервных. Толпа должна быть отработана качественно, а площадь возвращена под контроль.
Причина для митингов, ненавязчиво перетёкших в массовые беспорядки, очень знакомая — серьёзно так раздутый кризис легитимности.
«Кто-то» начал засылать в народ агитаторов, которые несли один посыл — нань Вэй Та Ли засиделся в кресле военного коменданта и отказывается отменять военное положение, причин для которого, в принципе, уже нет. А ещё, из-за того же военного положения, давно не проводились выборы в квартальные советы. Ну и ограничение на народные сборы и комендантский час давно пора бы отменить.
И это всё чистая правда — давно пора отменить военное положение и проводить выборы в квартальные советы. Только вот эти действия сильно облегчат работу императорской администрации — пока действует военное положение, снять меня с должности военного коменданта, без последствий, нельзя, то есть, даже если им как-то удастся обеспечить превосходство в военной силе, общественность будет знать, что наня Вэя сняли не по закону.
А это уже вызывает вопросики к Небесному мандату, и если начнёт происходить какая-нибудь неприятная хуйня, любая, это подорвёт легитимность императорской администрации и самого императора.
Поэтому-то им и нужно, первым делом, принудить меня к отмене военного положения, а затем, абсолютно законно, снять меня с должности. И тогда моё сопротивление будет выглядеть, в глазах населения, как абсолютное пидорство жадного до власти уёбка, ещё и из байгуев…
Всё-таки, императорская администрация — это чистые легисты и от них ждут, что они будут «играть» по правилам легизма. Поэтому самостоятельно снять военное положение они не могут — есть закон, который предписывает военному коменданту самому решать, когда подписывать бумажку.
Просто за всю известную историю Поднебесной ни разу не случалось, чтобы военный комендант успевал выстроить самодостаточную систему власти над подконтрольными кварталами — обычно, это были люди из системы, связанные обязательствами и нетворкингом.
А я — понаехавший варяг, назначенный на должность исходя из принципов легизма, то есть, по объективным заслугам, как и должно было быть, но не было уже долгое время. Впрочем, ситуация тогда была очень потной, и никто не знал, к чему может привести вся эта история.
Маркус называет это факапом — чинуши обосрались и выбрали наиболее эффективного функционера для решения текущих задач, но не ожидали, что я окажусь настолько эффективным и быстро стану проблемой № 1.
То есть, череда малых и средних факапов создала один новый факап имперского масштаба.
И теперь они пытаются устранить этот факап доступными методами — через народное недовольство моим затянувшимся военным правлением.
Но я пользуюсь законом — приказ № 7 военного коменданта гласит, что массовые собрания запрещены.
«Без маска и перчатка не выходить…» — припомнил я старые и добрые времена.
— Разрешите идти? — спросил инспектор Чжан.
— Иди, — отпустил я его.
Смотрю на площадь генерала Шермана, где народ бунтует и требует перемен. Скоро туда прибудут оплачиваемые из казны «космонавты», и начнётся жестокое побоище, с применением дубинок и нелетальных гранат.
Последнее — это изделия из плотной многослойной бумаги, содержащие в себе заряды чёрного пороха и резиновые шарики, перемешанные со жгучим перцем. Нужно просто поджечь фитиль и бросить бумажную гранату в толпу, чтобы по кому-то из возмутителей спокойствия прилетело болючими резиновыми шариками, а всех остальных накрыло вонючим пороховым дымом и раздражающим слизистые перцем.
«Я хочу, чтобы у всех недовольных беспорядки ассоциировались именно с этими запахами», — подумал я, наблюдая за людьми, разрушающими строительные леса вокруг недостроенного монумента.
В небе пролетел специально обученный голубь, который, в этом случае, вестник не мира, но чего-то насильственного…
Через десять минут к площади были стянуты отряды СОН, начавшие, без промедления, опиздюливание недовольных горожан.
Действовали они грамотно: заблаговременно перекрыли все выходы с площади тяжёлыми телегами, разделились на группы сдерживания, штурма и захвата, и начали работу.
Щитоносцы жмут толпу, а штурмовики разбивают её на более мелкие фрагменты, что облегчает работу группам захвата.
«Захватчики» пакуют наиболее активных и утаскивают их за оцепление — у них задача понизить организованность этой толпы.
Захлопали бумажные гранаты, охваченная дымом толпа завопила и стихийно подалась подальше от стражников. Увы, но стражники со всех сторон, поэтому бежать некуда…
Ветерок доносит до открытого окна острый запах перца с порохом — это довольно-таки неприятная ароматическая композиция.
Кольцо силовиков сжималось, кое-где мятежники сумели пробиться через оцепление, но это привело лишь к тому, что в дело вступили группы резерва, которые действовали максимально жёстко, ломая попавшим под раздачу конечности дубинками.
Щитоносцы идут медленно, не более полуметра за шаг, чтобы держать строй и зажимать мятежников постепенно и неотвратимо, а штурмовики совершают короткие выпады в толщу народа, сразу же возвращаясь за линию, с добычей в руках…
Дополнительного участия не требуется, так как ОСОН превосходно справляется с ошеломлённой толпой, утратившей способность к сопротивлению.
Раскол прошёл так, как и задумано, поэтому уже через тридцать с лишним минут всё было кончено.
Длинные колонны задержанных потянулись к оперативно организованным пунктам концентрации. Всех задержанных закроют в городских тюрьмах, а завтра будут допросы, целью которых станет определение зачинщиков беспорядков. Кто-то сразу же уедет на рудники, а кого-то просто возьмут на карандаш и будут наблюдать за дальнейшим поведением.
Сегодня же, когда ситуация окончательно стабилизируется, глашатаи разнесут по городу «упреждающее информирование»: злые недоброжелатели заслали в город провокаторов и подстрекателей, организовавших массовые волнения — спонсируется это всё, конечно же, извне. Ну и надо сплотиться перед лицом нависшей угрозы, само собой.
— Вот так это и делается, — произнёс я удовлетворённо, а затем задумался. — «Но на троне из штыков долго не усидеть — это бесценная алкомудрость».
Мне сегодняшний день ещё аукнется, если буду и дальше терпеть — пора, блядь, действовать!
Сажусь за свой письменный стол и пишу новый приказ — поднять степень боевой готовности войск с «военной опасности», введённой сразу же в момент начала массовых беспорядков, до «полной», предполагающей применение в городе подразделений военной полиции и обычных воинских подразделений.
Ни в коем случае нельзя понижать градус опиздюливания недовольных — малейшая слабина и народ повалит на улицы, что гарантирует нам потерю контроля над ситуацией.
Статус «полной боевой готовности» позволяет мне, абсолютно законно, в соответствии с утверждённым квартальным советом и подписанным мною порядком действий, организовывать оцепление любых кварталов, устанавливать контрольно-пропускные пункты и задерживать любую подозрительную личность.
Здесь, в Поднебесной, я отчётливо понял, как именно можно и нужно гнуть демократию для достижения личных целей. И пусть мои личные цели, в конечном счёте, состоят в достижении благополучия Юнцзина и Поднебесной, сами эти «демократические инструменты» не содержат в себе ограничений в применении. С такой же эффективностью ими можно добиться чего угодно, вплоть до установления махрового диктаторского режима.