— Значит, пальба против них без толку.
Васа кивнула.
— А вот разозлит точно. Я предупреждала, шум их привлечет. Они знают, что шум издают люди, а люди — это еда, потому как простая добыча, по сравнению с лесными тварями. Это раньше звери человека боялись. Но твари не такие.
— Уходим, — скомандовал я, чувствуя, как вместе с землей под ногами от грохота дрожит нутро.
Мы дернулись в сторону, но ушли не далеко, потому что грибные лоси заревели и синхронно развернулись в нашу сторону. Вернее, не только в нашу, здесь как раз и Лютецкий, и кучка его служебников яростно отстреливаются из автоматов и самострелов, чем этим только привлекают тварей. Те локомотивами несутся на нас, из-под копыт летят комья земли и травы, воздух дрожит от рева, а почва трясется, как при дроблении бетона. Еще и пахнет соответственно.
Пришлось развернуться и бежать, а когда за спиной рев и грохот стали невыносимыми, наобум сигануть изо всех сил через поваленный ствол древесного папоротника. Яму прямо за ним я увидел уже в полете, пришлось быстро группироваться. В траву я свалился собранным клубком и перекувыркнувшись, застыл, прикрыв голову руками.
— Твою ж швору… — шипел я.
Земля продолжала гудеть. Надо мной проносились массивные туши, перекрывая свет, а воздух колыхался потоками запахов и холода. Сверху сыпалась земля и трава с копыт тварей. Только когда шум понесся дальше, я поднял голову и огляделся.
Я лежу в небольшом котловане, заросшим пыреем так густо, что над травой торчит только моя голова. Ствол папоротника вверху на краю ямы, грибным лосям ее перепрыгнуть легко, не то, что людям.
— Васа, — негромко позвал я.
Рядом в траве зашуршало, через секунду из нее показалась растрепанная рыжеватая голова с испачканным в грязи лицом. Девушка отплевалась и вытерла мордашку ладонью.
— Думала растопчут, — призналась она, вытаскивая изо рта травинку.
Осторожно, чтобы не высовываться за края ямы и оставаться незаметным, я поднялся.
— Они только топчут?
Васа тоже встала, пригнувшись за бревном.
— Ну, потопчут, потом сожрут, — ответила она, выглядывая из-за него. — У них зубы такие, что трудно мясо отрывать, а вот жевать могут долго и вдумчиво.
Чтобы не стать обедом для тварей, мы поторопились вылезти из ямы, пригибаясь и таясь. Служебники продолжали отстреливаться от тварей, причем вполне успешно: одного грибного лося им удалось обезвредить, он громадной тушей неподвижно лежит среди перевернутых дрезин. Остальной табун, который перелетел яму, пошел на разворот, значит скоро вернется для новой атаки. Два папоротниковых медведя ревут, раздирая одну из дрезин, видимо, никогда не видели такого и не понимают, что это не еда.
Лютецкого с его приближенной охраной нигде не видно. Одно из двух: их либо сожрали, либо смогли сбежать. Я кивнул на папоротниковый лес со словами:
— Добежим до зарослей, сможем скрыться.
— А служебники? — спросила она.
— Их армия сильно поредела. Скорее всего, сосредоточенны на том, чтобы самим выбраться. Бункера нет, геолокация потеряна. Если они отсюда и выберутся, то вернуться не смогут.
Васа кивнула, и мы припустили в сторону зарослей папоротников, с опаской поглядывая на гигантских медведей с зеленой шерстью, которые стали терять интерес к металлической и такой невкусной дрезине. Служебники взяли их в кольцо, перекрикиваются, отдают команды друг другу и пытаются их обезвредить. Стрелять прекратили, поняли, видимо, что этим только злят тварей. Вместо этого раскидали по кругу квадратные артефакты с горящей красным сердцевиной и быстро сигнализируют руками.
— Будут брать в сетку, — сообщил я на бегу, а когда Васа вопросительно покосилась, пояснил: — Артефакты удержания. Образуют силовую сетку. Через нее не пройдет и папоротниковый медведь.
— Ловко, — впечатлилась Васа. — Странно, что нас они в такую не посадили.
— Энергии много жрет, — объяснил я, часто дыша, потому как от запахов во рту и в носу пересохло и свербит. — Ресурсозатратные артефакты.
К этому моменту грибные лоси набрали скорость и, гремя копытами, с яростным ревом помчались через войско служебников. Воздух заполнился криками, автоматными очередями и рыком голодных, разозленных тварей. Я не оглядывался, чтобы не терять времени и не смотреть на то, что происходит: обоняние и так картинку рисует вполне конкретную, а звуки ее дополняют. Благодаря им я знаю, что один из лосей несется прямиком за нами.
— Васа, сзади! — проорал я.
На бегу воительница оглянулась, после чего выругалась совсем не по-девичьи и припустила так, что пришлось догонять.
— Надо разделиться! — крикнул я.
Она кивнула, и мы кинулись в рассыпную. Надежда на то, что тварь растеряется и впадет в ступор, имелась, но шансов на то, что она побежит за мной больше. Так и случилось: грибной лось с ревом ломанулся за мной, как за более сочным и мясистым. Настигал быстро. С холодком на спине и жаром в груди я понимал, что уйти не успею. Вариант со стеной папоротника, которая может задержать тварь рассыпался, как песчаный замок, когда я ворвался в заросли, а лось вломился следом.
Тупой удар пришелся плашмя в спину. Мне повезло, тварь ударила не рогами, а лбом, который по твердости, как бетон. Меня подкинуло в воздух и перевернуло через голову, мир крутанулся, мелькая зелеными и серо-голубыми полосами. Упал я больно на живот на что-то жесткое, шерстистое и колючее. Оно резко двигалось. Через секунду понял — я на спине твари. Тварь это чувствует и дергается, пытаясь меня сбросить.
— Смердя тебе в дышло! — выругался я и схватился обеими руками за рога, но тут же с шипением одернул ладони.
Рога оказались колючими и склизкими от грибной жижи, которая сочится из мелких шляпок на коротких ножках по всем рогам твари.
— Швора! — проорал я, вытирая ладони о бедра.
Грибному лосю тем временем все меньше нравилось, что я на нем верхом. Он стал скакать, резко забирая вправо и влево в попытке меня скинуть. Пришлось обхватить, насколько хватило рук, его массивную шею и вцепиться в колючую шерсть, потому как сцепить пальцы не хватило длины рук.
Поняв, что в капкане, тварь вскинула голову и трубно взревела, а затем рванула сквозь папоротники, ломая и снося заросли, как бешеный таран.
Перед глазами замелькало с такой скоростью, что мир превратился с зеленые полосы. По лицу больно хлестало, нос и рот заполнили запахи мускусных грибов от лося и соков папоротников. Не знаю, сколько мы так неслись, но в какой-то момент лосю надоело, он, пробороздив копытами рыхлую землю, резко сменил на правление и помчался обратно. По инерции меня сместило на его бок, пришлось цепляться ногами, чтобы не свалиться.
Он, ревя и хрипя, носился со мной на спине туда-сюда несколько раз, пока, уронив голову, не затормозил настолько резко, что меня сорвало с его спины. Я полетел вперед через голову и с хрустом упал лицом в густые заросли папоротников. Перевернуться успел в момент, когда массивные копыта мелькнули над головой. Я быстро откатился влево, а туда, где лежал секунду назад, обрушились две парнокопытные кувалды.
— Тварюка! — крикнул я, пытаясь перекатить дальше, но лось громыхнул копытами слева, комья земли брызгами обрушились мне на лицо.
Уворачиваться и перекатываться я только успевал, пока не изогнулся и не вытащил из кармана нож. Оружие не самое мощное против такой громадины, но лучше, чем с голыми руками. Тварь нависла надо мной громадной, оскаленной мордой, с зубов закапала слюна, тягучей струей спустившись до самой травы возле правого виска. Со слов Васы, у грибных лосей клыков нет, и это правда, но острые лопаты и массивные маляры размером с кулак не лучше.
Чувствуя скорую победу и обед, тварь утробно зарычала и наклонила ко мне пасть, медленно ее раскрывая. Видимо, готовится откусить голову. Кортизол в крови взвинтил пульс до небес, в груди запекло, а в висках застучало гулко и сильно.
Я проорал охрипшим голосом, понимая, что это могут быть последние слова:
— Ну давай! Ну!
Тварь взревела и рванула пасть по мне. Дальше действовала на инстинктах: резко развернулся на плече, пропустив твариную пасть, а когда та с ревом впилась зубами в землю, с хрустом всадил лезвие в его полный ненависти и безумия глаз. Тварь взревела, огромная голова на секунду вскинулась, а через секунду вся туша осела и с гулким грохотом повалилась на землю.
Сердце колотилось, как у загнанного зверя. Придавило мне только ноги, так что выбраться из-под туши получилось самостоятельно. Шатаясь, я поднялся, стискивая пальцами рукоять ножа, который достался мне от опекуна, и уставился на тушу. Если расскажу, что удалось победить лося-людоеда голыми руками с одним только ножом — никто не поверит.
Какое-то время я стоял и смотрел на громадную тушу, грудная клетка ходила ходуном, и я сам пыхтел, как лось. Потом поковылял на заплетающихся ногах в сторону. Нужно найти Васу и уходить дальше в глубь леса. Диверсию можно считать успешной, бункер разрушен, Лютецкий не получил информацию, еще и понес потери. Остается замести следы, чтобы даже при большом желании он не смог найти точку отсчета.
Я пробежал пару десятков метров и вывалился на небольшую поляну, с которой вправо и влево уходят две тропинки, очевидно людские, потому как звери здесь таких размеров, что тропинки для них маловаты. Издалека тянет мускусом, железом, слышны крики и рычание, пустошь достаточно далеко, чтобы незаметно уйти.
Прикрыв глаза, я медленно и глубоко втянул воздух, прислушиваясь ко всем изменениям в запахах. Картинка перед глазами начала проступать быстро и выпукло: справа начинаются заросли древовидных папоротников, они тянутся далеко на север. За спиной какая-то лужа, может пруд, но вода стоячая, потому как пахнет водорослями. Впереди обычные папоротники, но высокие и густые, туда будет легче уходить, если сбивать со следа. А слева…
От запаха слева шерсть на руках встала дыбом: немного земляной, мягкий и знакомый, он перемешан с металлическим привкусом и диким бананом.