— Нет, но…
— Претензии ко мне?
— Наоборот, я очень вам…
— Тогда забудь.
— А… ага, это разумно!
И оно тут же повернулось к зеркалу и начало что-то поправлять в прическе. Уже открывая дверь я услышал в спину:
— И еще раз спасибо!
В кабинке кто-то так и сипел. Запор у него, что ли?
Фон Шнитце переминался снаружи со страдальческим видом, пришлось идти за ним, занимать места. Поездка должна была продлиться час, почему он не взял машину?
Скорее всего потому, что на поезд скидка была, а на прокат машины — нет.
Минут через пять в кресло через проход плюхнулось Оно, уронило рюкзак перед собой, вывалив на пол половину содержимого — планшет, тетради для рисования, пара толстых книг. Одна привлекла мое внимание — «Средние века для чайников — жизнь при дворе феодала».
— Интересуетесь? Берите.
Я, взяв протянутую книгу, пролистал. Много текста, картинки, сноски, в одном месте мелькнула карикатурка. Хм, полезная штука.
— Можно? — Существо, дотянувшись, бесцеремонно сцапало мой плеер, тут же воткнуло в уши. — О, восточноевропейский фольк?
— У меня дома это почему-то называется шансон.
— Класс! Обожаю этнику!
Голландский, судя по некоторым словечкам, неформал, увлеченно слушающий в ночном поезде «С добрым утром» Трофима и даже пытающийся что-то подпевать… Мда. Европа.
Следующие полчаса я листал книгу, иногда поглядывая на уснувшего сразу после отправления фон Шнитце. Старикан крепкий, конечно, только годы берут свое, устал.
— Я скачал эту музыку себе, хорошо?
— Понравилось?
— Забавно. Надо язык выучить, чтобы понимать лучше. Интонации не все передают.
— Не все стоит понимать.
— Лучше понимать друг-друга, и то, чем руководствуется собеседник, чем попадать в ситуации вроде той. Правильно поговорив можно решить любую проблему!
Мы переговаривались через проход в полголоса. Большинство пассажиров или читало, или спало, только мы двое беседовали.
— Так уж любую.
— Уверен!
— Ну, оставайся при своих заблуждениях. Кстати, можно вопрос?
— Конечно.
— Ты парень или девушка?
— Хм, то, что мы встретились в мужском туалете ничего не значит?
— В тех местах — практически ничего.
— О, в самом деле. Можете называть «Эск», в колледже привык.
— «Аском» никто не дразнит? — Я протянул руку.
— Иногда. — Пожатие мужское, хотя рука слабовата. — Полное имя — Элегар Эско Элизе Хелена Орланд ван Эске, герцог Эскенландский. Наследник, точнее.
Первая мысль — все-таки парень! Вторая — хотя Хелена же, значит — герцогиня? Третья — как подал, зараза! Вот где «бла-ародный», и ведь даже не выпрямился толком, одной интонацией и жестами показывает превосходство.
— А я Александр Николаевич Могила, как оказалось — барон фон Гравштайн.
— Ха! Я знал, у вас в лице есть что-то такое…
Прикрыв глаза я вздохнул — и этот туда же!
— Вы знаете, что ваш замок довольно долго был пиратским гнездом?
— Первый раз слышу. Кстати, когда это ты герцогом успел стать? Мы же еще за тебя не проголосовали?
— Вы не проголосовали за то, что я — легитимный правитель, которому вы готовы служить, титул мне от предков достался. И вообще, может быть я откажусь!
— Куда ты денешься… За мной вон — управляющий приехал. — Я кивнул на похрапывающего фон Шнитце. — За тобой, небось, сразу десяток прислали?
— Не, эсэмеску кинули. Каникулы, решил съездить. — Эск вдруг посмотрел на книгу и протянул ее мне. — Возьмите, барон. Я уже прочитал, а вам, кажется, пригодится.
— Точно справитесь без шпаргалок, герцог?
— Куда деваться… мы в одной заднице, да?
Я не совсем понял, но кивнул.
Аск вскочил, попрощался и ушел, напевая что-то сильно похожее на «Ушаночку». Мда, это он интуитивно «бегут-стучат колесики» выбрал? Талант, однако.
Фон Шнитце проснулся ровно за минуту до остановки, видимо, по привычке.
Герцог мелькнул где-то в другом конце перрона, меня же утащили к стоянке, сунули на заднее сидение старенького «мерседеса», спустя четверть часа я без каких-то формальностей пересек границу федерации и въехал в самоопределившийся Эскенланд. Еще через десять минут, из темноты проступила громада внушительной замковой стены, ограждавшей мое владение от тихо спящего городка.
Во дворе, не смотря на поздний час, скопилось немало встречающих — какие-то мужики, почему-то ни разу не в «национальной одежде», несколько женщин, пара ребятишек. Все они смотрели на меня с какой-то слишком явной радостью. Примерно как мы в детстве на подъезжающую тележку мороженщицы.
— Господин барон, все готово! — Фон Шнитце, подошел, нервно потирая руки.
— Что — готово?
— Люди собрались.
— Зачем?
— Для того, чтобы я мог представить им нового владетеля этой земли.
Закрыв глаза рукой, я сложил в уме обрывки и намеки, после чего наконец догадался, какую именно задницу имел в виду наш студент-герцог. Кажется, накрылся отдых.
С встречающими разделался простым «завтра!» и зверски скорченной рожей, после чего ухватил старика и ворвался в замок. На окружающее я практически не обращал внимания, летел вперед, подгоняемый доносящимися из-за спины короткими «направо», «налево» и «осторожно, ступенька». Наконец, в каком-то подобии кабинета с антикварной мебелью решил, что сойдет, и рухнул в кресло, уставившись на фон Шнитце как чекист на врага народа. Мда, ночь, шум ветра за окном, в кресле с высокой спинкой сидит барон-иноземец и устраивает допрос несчастному провинившемуся старику-патриоту.
Патриот, поняв, что придется все-таки говорить правду, помялся еще чуть-чуть, но сообразив, что дальше молчать опасно откашлялся и начал издалека.
Небольшой полуостров, а во время высоких приливов и вовсе «часть суши, окруженная водой». В прошлом, очень-очень далеком прошлом, почти легендарном — маленькое самостоятельное государство. Было это настолько давно, что уже никто толком и не помнит, когда именно. Редкие периоды независимости сменялись приходом очередных захватчиков, которых вскоре прогоняли другие, третьи, десятые, местные обычаи переплетались с обычаями пришельцев, местные законы разбавлялись законами чужими, но что с того? Люди живут, им бы поесть чего, детей вырастить да денежку на старость отложить, а как эта денежка называется, пфенниг, эре, пенс или цент — какая разница?
Впрочем, с наступлением долгих сытых времен местным захотелось чего-то большого и чистого. Ну что может быть невиннее намерения вернуть старые имена земле предков? Ведь это просто название одного из федеральных округов, они, как добропорядочные граждане, имеют право на подобный каприз? К проблеме подошли с положенной в тех местах практичностью, составили подробный план и привели его в действие. Не учли только одной маленькой детали, о которой и рассказывал мне сейчас Шнитце.
— Мы не хотели давать повода некоторым не слишком разумным людям… повода обвинить нас в… э-э… некоторой поспешности принятия решений.
Я поощрительно хмыкнул.
— В чем же именно вы налажали?
Фон Шнитце, еще раз откашлявшись и нервно посмотрев за окно, продолжил:
— Наша страна, как известно, состоит из восемнадцати федеральных земель. Да, мы часть одной из них, так уж сложилось, но у нас есть своя история и своя гордость! Вы, конечно, слышали о великой борьбе эсков за восстановление герцогства в его исторических границах?
— Ни разу.
— Как?! Это длится веками, нет ни одного человека в герцогстве, который остался бы равнодушен! Явка на референдум составила девяносто девять процентов и мы знаем всех не участвовавших!
— Вы их спрашивали поименно?
— Конечно! Вдруг мы не учли какие-то пожелания наших соотечественников?
Вот и шути тут.
— Недавно мы все-таки нашли один, показавшийся разумным и правильным, вариант. В одной из политических игр прошлых веков неудачливый претендент на владычество нашей землей пытался провести референдум. В те времена и слова такого не знали, к тому же у других сторон было попросту больше грубой силы, поэтому идея с народным волеизъявлением не прошла. Но — предложивший ее в тот момент имел все права на это, поскольку формально считался главой государства! Мы подняли предложение двухвековой давности, проверили и установили, что оно в самом деле оказалось не отмененным, а отложенным, в связи с известными событиями. К сожалению, в оригинальном тексте были некоторые… м-м… не совсем корректные формулировки. К примеру там предполагалось отменить «чуждые законы», оставив только «исконные обычаи».
— Подразумевалось, что сверху укажут, которые обычаи исконные?
— Вероятно так. — Старик еще раз посмотрел за окно и вздохнул. — Тем не менее, текст был, документ все еще имел силу и мы решили, что времени на обдумывание ушло достаточно, оставалось только возобновить процедуру, что в компетенции окружного фольксраата, и провести сам плебисцит. Но формулировка… Видите ли, господин барон, поскольку формулировку двухсотлетней давности не изменяли, то в результате получилось, что мы… В самом деле слегка поспешили. Видите ли, это довольно сложный вопрос, тут надо рассматривать разные стороны, к тому же…
— Конкретнее!
Он вздрогнул и странно кося в сторону полушепотом завершил:
— Получилось так, что мы отменили все законы в стране. Вплоть до того времени, когда наша страна еще была свободна.
Отменили. Законы. Дикая, блин, Европа!
— Ну отмените решение референдума, чего тянуть?
Он вдруг гордо выпрямился и процедил через губу:
— Мы живем в свободной, демократической стране! Решение фольксраата невозможно отменить! — Но тут же обмяк. — К тому же теперь по закону правом принимать подобные решения обладают только бароны. Видите ли, в тексте обсуждаемого изменения было написано «возвращение к законам принятым во времена независимости», но как-то забылось, что наша страна последний раз была совсем независима в одна тысяча сто седьмом году. Но поймите, нам очень хотелось наконец вернуть свое имя!