то и дело вспыхивала очагами форменная неуправляемая истерика. Кто-то все время порывался встать, самые нервные толпились в проходе. В салоне стоял рваный, скачущий гул из ругани и рыданий, взвизгивал в динамиках голос стюардессы, и за всем этим было никак не различить звука мотора.
Игорь развернулся к иллюминатору; что-то больно хлопнуло по носу. Похоже, эта самая кислородная маска, толку с нее, блин.
Все-таки прижал к физиономии и вдохнул. Шар на месте головы хрустально зазвенел, стенки его истончились, готовые лопнуть в любой момент, ну ее нафиг совсем.
К иллюминатору прилип Стас. Игорь изогнулся над его головой, это было как раз элементарно, но само овальное окошко располагалось чересчур низко, и его почти полностью перекрывал лохматый Стасов затылок с торчащими дужками очков. Самый умный, блин!.. остатки благодарности за сданный модуль (когда это было?! — в другой жизни) в моменте перерождались в раздражение и откровенную вражду. Может быть, того, подвинешься?
— Жилеты — оно, конечно, неплохо, — пробормотал очкарик. — Но что-то я пока в упор не вижу моря.
Игорь взял его за плечо и отодвинул, словно неодушевленную помеху, что-то вроде ветки, нависающей над тропой. Нагнулся к стеклу: там, снаружи, клубились облака, бесформенные, серые, никакие. В полупрозрачной мгле иногда мелькало далеко внизу что-то оранжевое, яркое, вихрящееся. И вправду, мысленно согласился Игорь, очень мало напоминавшее море.
Огонь, уже уверенно и быстро сообразил он. И никакие это не облака. Там пожар. Огонь и дым.
На его спину сзади налегли, Игорь удивленно обернулся.
— Горит, — отрывисто констатировал Андрей.
— Вопрос в том, на какой площади, — отозвался Стас. — А то, говорят, аварийная посадка… куда, к черту?
— А до моря…
— Километров пятьсот, по-моему.
— Типа того.
Они перебалтывались через голову Игоря, словно перебрасываясь мячом, и впервые в жизни он чувствовал, будто ему не хватает роста: ощущение, редкое по идиотизму. Хотелось выпрямиться, встать, заорать, обращая на себя внимание!.. и выскочить в проход, и ломануться подальше отсюда…
— Спокойно, Игорек, — сказал Андрей, похлопывая его по плечу. — Не истери.
Кретин. Захотелось его прибить.
За спиной взвыла девка, оплакивая свою конфискованную магическую птицу, из-за которой, естественно, все и произошло — по девкиной версии, а Игорю, с его железным спокойствием, с прозрачной и трезвой способностью к соображению, хотелось бы выслушать какую-нибудь еще, более приближенную к действительности. Хотелось бы знать, наконец, что происходит!!!
— Хотел бы я знать, — некстати озвучил его мысли Стас.
В динамике прорезался голос стюардессы:
— Граждане пассажиры, наденьте кислородные маски, — умоляюще попросила она. — Наш самолет приступает к выполнению маневра. Возможны эффекты турбулентности. Просьба пристегнуть…
— Какого, интересно, маневра? — пробормотал Стас.
К маске, болтавшейся перед ним на веревочке, он и не потянулся. Насколько видел Игорь, половина салона эти маски игнорировало. Он даже взялся было пересчитывать по головам — и, привстав, увидел стюардессу в конце прохода, похожую на растрепанную сову с чем-то черным вокруг глаз. Она продолжала вещать дрожащим голосом, кажется, на английском, типа тут полный салон англичан, лучше бы рассказала, дура, что сейчас, в эту секунду реально происхо…
— Какого маневра, сука?!!
Заорал кто-то впереди, ближе к носу, и тут же, поймав команду, весь салон завизжал и заревел одним капризным, требовательным воплем, надбив на стеклянной голове Игоря болезненно растущую трещину. Он стиснул пальцами виски и рухнул назад на сиденье, кажется, задев локтями и Андрея, и Стаса. Те, конечно, не обратили внимания. Стас, отлипнув от окна, пытался теперь выглянуть в проход, наваливаясь всем своим щуплым телом, и его Игорю хотелось прибить отдельно. На мгновение перекрыл обзор.
— Фигассе, — сказал Андрей.
И в этот момент стюардесса, наконец, заорала тоже. Она цеплялась за занавеску, и та провисла горизонтально, как знамя. Там, впереди, образовалась куча-мала, и ему, Игорю, не было видно, кто именно тащит барышню в салон. Она вопила, словно недорезанная курица (или свинья? — он, городской парень, никогда не видел своими глазами, как кого-нибудь режут), потом вдруг замычала, стихла, отпустила, наконец, полуоторванную занавеску; над поручнем кресла мелькнула задранная нога, в проход отлетела синяя туфля на каблуке. Вой толпы, как ни странно, поутих тоже, перешел в какое-то удовлетворенное бурчание.
Игорь не въезжал, что они там с ней делают. Трещина в стеклянной голове расползалась изломанными лучиками. Увидел повернутое к нему ушастое лицо Андрея. Он улыбался — возбужденно, азартно:
— Чего сидишь?
— Я? — тупо переспросил Игорь.
— Какой, нафиг, ты… Стас! Не тормози, блин!
И очкарик ляпнул совсем уж несообразное:
— Как ты себе… В самолете же нельзя! Только разгерметизации нам не…
— Блин, давай сюда!
Игорь не успел отклониться, и его с размаху смазало по лицу Стасовым рюкзаком, описавшим дугу в воздухе, прежде чем приземлиться на колени Андрею. Под носом стало тепло и мокро, он машинально вытерся кулаком и тупо вперился взглядом в кровищу, размазанную по косточкам. Гневно обернулся к Андрею:
— Какого…?!!
— Вау! — тот оглядел его с изумленным восторгом, отчего Игорь вообще перестал что-либо понимать. — Да, так будет круче. Игорек, хочешь быть героем?
— Чего?
— Выползай, — Андрей встал и отступил в проход. — Иди спасай девку, то есть члена экипажа, потом проведешь ее к пилотам, сейчас по-любому надо быть к ним поближе. Давай. Держи для солидности.
— Только не вздумай стрелять, — скороговоркой предупредил Стас.
Игорь посмотрел на серебристый пистолет у себя в руке, и тут голова окончательно лопнула, разлетелась на кучу осколков, а в глазах запрыгали языки оранжевого пламени в сизых клубах дыма. Он шел куда-то вперед по проходу, цепляясь за поручни кресел жилетом, повисшим на одном плече, а пассажиры при его приближении дико визжали, а потом замолкали и съеживались, и смотрели исподлобья огромными глазищами, и никого уже не интересовала сплошная дымовая завеса за иллюминаторами и беспорядочные чихи в моторе. Игорь шел. Размахивал пистолетом, и ему нравилось.
И те мужики в первом ряду тоже по-бабьи взвизгнули и вытолкнули в проход стюардессу в разорванной кофточке, с размазанной по физиономии помадой и без пилотки на всклокоченной голове. Она упала прямо на Игоря, что-то бессвязно бормоча сквозь рыдания, он прихватил ее свободной рукой, прижал где-то подмышкой, не давая стечь на пол, а затем медленно и красиво навел ствол. Видали, сволочи?
— Игорь, — предупредительно шепнул внутренний голос, похожий на голос Андрея.
— Короче, — сказал Игорь, и на месте бывшей головы зашелестели, перекатываясь, осколки. — Всем оставаться на местах. Пристрелю. Поняли?
Установилась тишина. Звонкая, нарушаемая только сдавленными всхлипами.
— Молодец, — одобрил внутренний голос. — Теперь давай в кабину.
Ему очень хотелось выстрелить. Нет, правда. В какую-нибудь из этих серых одинаковых рож, разнившихся только наличием-отсутствием масок, ничего более мерзкого он в жизни не видел. Он ненавидел их всех, зачем-то столпившихся здесь, набивших собой салон под завязку так, что уже реально нечем было дышать. И вообще будет прикольно, когда эти морды начнут валиться, как в тире, пропадать за спинками сидений: одна, другая, третья… Осколки стекла перемололись в мелкий песок, и он пересыпался теперь на месте ушей, глуша все остальные звуки. Нажать на спуск, очень просто, вот этим взмокшим пальцем…
Что-то тяжелое выскользнуло из-под руки и грохнулось вниз, подсекая ноги. Игорь повалился сверху, и песок брызнул во все стороны, окончательно вынося и распыляя остатки мозга.
…— Вот так, — сказал голос, похожий на голос Андрея. — Нет, не псих, просто надрался в аэропорту.
— Плюс кислородное голодание, — добавил другой голос, гулкий, утробный.
Игорь открыл глаза и увидел совсем близко круглые очки над белым рылом кислородной маски. Тьфу ты, кажется, Стас.
— Дыши, — прогудел он, вжимая что-то режущее Игорю в щеки.
Он вдохнул несколько раз, глубоко, натужно. Голова зверски болела, но все-таки это была нормальная человеческая голова. Пошевелил руками: пистолета в них не оказалось, и слава богу. Прямо перед глазами роились и мельтешили разнообразные циферблаты, шкалы, мониторчики, кнопочки, стрелки… так много, надо же. Он никогда раньше не был в кабине самолета.
В закутке возле смятой занавески судорожно рыдала стюардесса. Никто не обращал на нее внимания. Андрей вместе со второй стюардессой нависли над креслом пилота, глядя вперед и вниз, и Стас, привстав, смотрел туда тоже. Игорь подтянулся на локтях, но в спорадические просветы меж движущихся тел ничего не было видно.
— Нет, — сказал Стас своим новым гудящим голосом. — Не может быть, чтобы синтез-прогрессор. Даже если… не на такое расстояние. Это утка, деза. Не знаю, кому и зачем…
— Заткнись, студент, — бросил один из пилотов. — Какая, к чертям, разница.
— Вы будете катапультироваться? — деловито спросил Андрей.
Зависла тишина, похожая на пустоту в стеклянной голове — но теперь уже внешняя, реальная, настоящая. Громко всхлипнула стюардесса. Что-то неразборчиво затрещало и несколько раз пискнуло в динамике. Гулко шмыгнул носом Стас. А потом тотальное молчание упало на них всех, будто давление в сотни атмосфер, и стало совсем уж невыносимым.
И отозвался второй пилот:
— Сначала попробуем сесть.
(настоящее)
— Куда мы попали? — спрашивает Игорь, и голос его дрожит, а может, это просто шевелится от дыхания черный чулок на лице. Андрей не может разобрать и поэтому злится. Нафига они нам вообще, чертовы Анькины чулки?!
Окружающий мир, и без того дождливо-серый, подернут дополнительной мерцающе-клетчатой дымкой, он уже было к ней привык, но теперь она снова проявляется перед глазами, не давая нормально смотреть и моргать. Андрей сдергивает чулок с лица — брезгливо, как паутину. Жмурится от неожиданно яркого света, бьющего по глазам. Вытирает слезы, осматривается.