Фантастика 2025-127 — страница 785 из 1101

Эпидемия

Летучая мышь

1

Когда пала лошадь под Гелом, Уд решил, что Небо отвернулось от Ордена. До этого момента они еще рассчитывали на то, что настигнут гвардейцев, но сейчас это будет особенно тяжело.

Придержав коня, тоже хрипевшего, Уд смотрел, как Гел выбирается из-под издыхающего животного. У него мелькнула мысль мчаться дальше одному, не беспокоясь, что теперь он не пошлет гонца, если настигнет гвардейцев, но не отобьет у них мальчика. В конце концов, важнее не упустить гвардейцев с ребенком, нежели наладить связь со Стархом. Меньшее из зол. И все же Уд рискнул.

Гел вскочил к нему за спину, и Уд пришпорил коня. Его чутье подсказывало: он еще настигнет гвардейцев. Он оставит Гела, когда чутье поблекнет, нашептывая, что разрыв слишком велик. Уд надеялся, что гвардейцы также сбавили темп.

Когда он отыскал Гела в толпе, что окружала вход в Антонию, гвардейцы исчезли из вида. К счастью, двум талхам повезло с лошадьми. Им не пришлось захватывать животных у воинов, отгонявших толпу и пытавшихся обнаружить тех, кто стрелял из арбалета. Лошадей забрали из повозок в стороне. Хозяева отвлеклись, и талхам не понадобилось оставлять после себя трупы или угрозы. Они выжимали из себя все возможное, чтобы догнать отряд с мальчиком. На их стороне было лишь то, что их всего двое и отряд никак не сравнится с ними в скорости.

На одной лошади их шансы резко сокращались. Уд чувствовал, что и его животное вот-вот не выдержит, когда впереди послышались голоса. Талхи спешились. Гел, запыхавшийся, как лошадь, остался с ней, Уд двинулся дальше один.

Им повезло в самый последний момент – у гвардейцев тоже пала лошадь. Похожее назревало с другими животными, что вынудило их на короткую остановку. Этой остановкой воины Правителя рисковали подписать себе смертный приговор. Уд на это надеялся. Их всего восемь человек, и хотя это сильные воины, они не знали, что их настигли. Уд имел преимущество внезапности, и он его использует.

Главное – выбрать подходящий момент. Сейчас гвардейцы стоят возле коней и напряженно вглядываются в лесную чащу. Начать атаку, когда их лошади войдут в галоп, тоже не самый удачный вариант. Уд постарается ликвидировать как можно больше противников с помощью арбалета до непосредственной стычки. Во время скачки он не сможет долго скрываться. Лучший момент – когда они начнут садиться на лошадей. Кто-то вскочит, кто-то останется на своих двух, это внесет неразбериху. В эту минуту они окажутся наиболее уязвимыми.

Уд чувствовал, у него есть несколько минут. Он их использует – ему не помешает помощник. Когда он возвратился сюда с Гелом, гвардейцы готовились продолжить путь. Уд заметил мальчика – его передал воин коменданта, единственный из этой группы, кто не принадлежал к гвардейцам. Именно этот человек скрывал под широким плащом ребенка, когда гвардейцы пробивались с повозкой из города.

Уд и Гел переглянулись. Оба понимали, что не обязательно убить всех восьмерых. Главное – ликвидировать гвардейца с мальчиком в руках и оказаться к нему достаточно близко. Этого достаточно.

Когда гвардеец уселся на лошадь, до нужного момента остались считанные секунды. Гел приник к арбалету, ожидая сигнала от Уда. Сигнала не последовало. Уд уловил неясный шум впереди. Гвардеец приготовился к отправлению, на коней запрыгивали другие воины, и Гел искоса глянул на Уда. Тот не шевелился.

Шум впереди услышали и гвардейцы. Гел отложил арбалет. Ситуация изменилась. Талхи ждали. Как и воины Правителя. Показался еще один отряд гвардейцев, минимум пятьдесят воинов, его послали на помощь тем, кто находился в Антонии.

Теперь атака не могла принести успеха.

Секунду-другую Уд боролся с мыслью, возникшей без видимых причин: не выстрелить ли в мальчика? Ребенок не достался талхам, значит, его нельзя отдать Правителю. Старх ничего не говорил ему на этот счет. Спустя мгновение мальчика закрыли, и Уд, в лучшем случае, ранил бы его в плечо или руку.

Это и решило в пользу того, чтобы воздержаться от выстрела. Уду вновь предстояла слежка, и он отправил Гела в Антонию.

Спустя ночь и утро непрекращающейся скачки, когда отряд гвардейцев обогнул Лакаслию, держась в северном направлении, Уд убедился, что они направляются к Столице.

2

Когда вместо Небытия появилось подобие света, первое, что ощутил Дини, была тряска.

Его прижимали к чьему-то телу горячие сухие руки с загрубевшими пятнами мозолей, шершавых, жестких, как камень. Пахло конским потом. Самый сильный запах из множества других, большей частью человеческих. От самого Дини пахло тем же. Казалось, его обернули в конскую шкуру.

То, что происходило с его сознанием, не имело отношения к последствиям прохода сквозь стену дома. Это было что-то другое. И причина была в людях, которые нашли его в том доме. Каким-то образом они ввели его в бессознательное состояние. Чтобы он не ушел от них. Дини чувствовал инородное воздействие где-то внутри. Оно слабело, но уходило слишком медленно. Опасности для жизни не было, если только не испробовать это средство еще несколько раз подряд.

Дини чувствовал, что люди, у которых он сейчас находился, сделают это, не колеблясь. И когда сознание возвратилось, мальчик не выдавал этого.

Постепенно в памяти возникали последние события. Он едва не угодил в руки тех страшных людей в длинных плащах. Чтобы избежать этого, мальчик снова прошел сквозь стену. Смутно он помнил, что в тот момент мог даже идти. Для восстановления понадобилось бы немного времени. На этот раз в отличие от первого опыта, когда он отлеживался более суток, ему не повезло. Женщина испугалась. Испугалась его, Дини, и выбежала. Что привлекло в дом воинов Правителя. Среди них оказались те люди, что однажды лишили его свободы. Они были и сейчас рядом и не спускали с него глаз. Время от времени мальчик чувствовал легкие уколы. Тот, кто держал его, почти не следил за ним, но он казался самым страшным из воинов.

Именно этот воин обнаружил его в доме и даже что-то сказал. Воин подхватил Дини на руки, несмотря на его слабое сопротивление, вскочил на коня и куда-то повез. Вокруг было много всадников, больше чем тех страшных людей, от которых Дини сбежал из подвала. Мальчик рассчитывал, что сбежит и от воинов, как только останется один взаперти. Он уже не боялся того, что сделает ради свободы. Теперь это не казалось страшным. Это казалось почти естественным.

Его планы не сбылись. Как только скачка закончилась и они оказались в просторном дворе, человек, который вез его, приказал что-то принести. Мальчик понял, что сопротивляться бесполезно. Пока он не один, лучше не совершать попыток освободиться. Ему что-то сунули под нос. Он знал, что дышать нельзя, но его застали врасплох. Дини вдохнул и потерял сознание. Последнее, что он слышал – высокий, приятный голос, благодаривший воина за находчивость.

Когда позднее утро превратилось в день, Дини почувствовал близость крупного города. Здесь он уже бывал. Мальчик вздрогнул от голоса человека, который держал его на руках:

– Объезжаем! Так быстрее!

В отличие от подвала, где его рассматривали двое монахов, притворяться на лошади было сложнее. Ему не хватало сил делать вид, что он без сознания. Ему неудобно, хочется изменить положение тела. Останься он без сознания, это не имело бы значения, он не ощутил бы дискомфорта. Это сказывалось все сильнее. Если же он выдаст себя, его накачают тем же веществом.

Сколько продолжится скачка? Дини не знал. Воины могли прибыть в нужное место через час, а может, через день. Последнее казалось более реальным. Они ведь недавно объехали город.

Неудобство положения доставляло мальчику боль, он запаниковал, заворочался. Кажется, воин ничего не заметил. Или сделал вид, что ничего не заметил. Так Дини себя выдаст. Он попытался расслабиться, вспомнил родителей, вызвал их образы, только бы не чувствовать эту ноющую боль, скрючившую тело. В какой-то степени это удалось. И даже больше – Дини задремал.

Дрема затянулась и перешла в затяжной и, как ни странно, крепкий сон. Когда сон оборвался, мальчик не совладал с собой, и тот, что держал его, заметил это.

– Проснулся. Булох, дай-ка мне баночку с мазью. Живее.

Дини знал, что за этим последует. И снова оказался не готов к тому, чтобы провести своих похитителей. С полминуты он сдерживал дыхание. Один из людей, что держали его, что-то приговаривал, успокаивающе-раздраженное. Дини пытался вырваться, хотя это не имело смысла. Он открыл глаза и на горизонте увидел стены города: высокие, казалось, упиравшиеся в небеса, светлые и недосягаемые. За стенами был высокий шпиль, царапавший небо. И еще что-то, менее изящное, скорее уродливое, напоминавшее шляпку тонкого гриба.

Дини сделал вдох, и все померкло, уступая место темноте.

3

Шрам вскидывал голову, убеждался, что все по-прежнему – охранник рядом с решетчатой дверью на месте, и снова проваливался в беспокойный сон. Несмотря на приказ Гурина не упускать мальчика из виду ни на секунду, Шрам считал, что одного охранника, приставленного к темнице, достаточно. Шутка ли, он, Шрам, измучился и в глубине души негодовал, что ему не позволили отоспаться. Так и подохнуть можно, он ведь не талх какой-нибудь, хотя Шрам подозревал, что способность монахов обходиться без сна – не более чем сказка или, на худой конец, преувеличение.

Они находились в Клунсе, от одного этого становилось не по себе.

Поговаривали, тех из гвардейцев, кто оказался по охранным делам в Клунсе, никогда не выпускали отсюда. Чтобы не выдали расположение переходов, камер, подвалов. Эти охранники становились такими же клиентами этой тюрьмы, как и те, кого они охраняли. Шрам присматривался к гвардейцу, оказавшемуся его напарником, но так и не определил, давно ли тот здесь находится. Были слухи, что проявившие особое рвение и заслужившие хорошую репутацию в глазах главного надсмотрщика Клунса Толга получали право выйти из этого недоброго места, но жить в пределах Столицы, что, в общем, не так уж плохо. Шрам надеялся, что с ним, как с Камнем и Булохом, случай особый, и после им не ограничат свободу перемещения. Он стал засыпать, несмотря на то, что с охранником они даже не разговаривали. Похоже, их поставили вдвоем, чтобы контролировать друг друга.

Клунс напоминал громадный уродливый гриб – копия резиденции Правителя в Столице, только не бордового, а красного цвета. Когда-то прапрадед Правителя приказал выстроить тюрьму в виде здания Власти в Столице. Одни говорили, что таким образом Ордену талхов намекнули не пытаться построить что-либо более высокое. Другие считали, Правитель хотел скрыть тюрьму под видом загородной резиденции, где он проводил большую часть свободного времени. То был момент сильной и затяжной смуты, когда бароны ополчились против единоличной власти. Правитель не рисковал убивать всех, кто попадался в руки. Он пытался склонить одних на свою сторону, у других надеялся вытянуть глубинные нити заговора, третьих вообще подозревал в сговоре с талхами. Для этого Ему понадобилось надежное место, куда невозможно пробраться, где охранники постоянны, а подкупить их нереально. Где у Него окажется время, а, обладая временем, меньше шансов совершить непоправимую ошибку.

Задремывая, Шрам не мог остановить перед внутренним взором то, что заново прокручивал не желающий покоя мозг. То, что отряд, ведомый Гуриным, движется к Столице, было известно с самого начала. Правда, Булох заикнулся о том, что Правитель не станет ждать их и выедет навстречу, чтобы скорее получить мальчика. Были и сведения, что в Столице неспокойно. Это не подтвердилось – Правитель ждал их в Столице, никуда не выезжая.

Когда на горизонте показались величественные бордовые стены, равных которым нет на Всех Заселенных Землях, они увидели мчавший навстречу отряд из личной охраны Правителя. Он патрулировал вокруг Города в ожидании отряда Гурина. Командовал отрядом Зург, один из ближайших помощников Флека. Гурину приказали обойти Столицу и направиться в Клунс. Подъемный мост режущего глаза красного цвета, скрепя толстыми, как вековые дубы, цепями, опустился, проложив дорогу надо рвом шириной в сотню локтей, и отряд Гурина оказался в месте, возможно, более неприступном, нежели резиденция самого Правителя. Шрам, веривший, что его ждет полноценный многочасовой сон, такой же шикарный, как и еда, которой он набьет свое брюхо, оказался разочарован – его надежды не сбылись. И он решил, что ничего страшного не случится, если он позволит себе маленькую компенсацию.

Он изредка открывал глаза, но в очередной раз, когда это случилось, что-то было не так. Охранник, ранее сидевший на грубом деревянном табурете, стоял перед решеткой двери. Спиной к Шраму. Он что – то рассматривал в камере.

Шрам ощутил ноющее беспокойство. Вставать не хотелось. Он хоть и проснулся, остатки сна облепили его теплым расслабляющим тестом, несмотря на прохладу каменного коридора. Хотя Шрам не видел лица охранника, он догадался, что тот озадачен. Ничего не оставалось, как встать и посмотреть, в чем дело. Гурин приказал докладывать обо всех мало-мальски странных симптомах.

– Что там? – Шрам поднялся с пола, морщась от ломоты в теле.

Охранник не ответил, он стоял и следил за чем-то. Шрам почувствовал озноб: что если мальчишка загипнотизировал его? И сделает то же самое со Шрамом, как только тот приблизится к решетке? Говорят, некоторые их талхов способны на это.

Охранник пошевелился, задрав голову кверху, словно что-то увидел на потолке, и иллюзия исчезла. Шрам с облегчением вздохнул.

– Эй! – Шрам шагнул к нему. – Почему меня не позвал?

Охранник обернулся.

– Зачем? Тут просто летучая мышь, – он снова уставился на потолок. – Как тварь сюда залетела?

Шрам увидел на потолке существо, свисавшее маленькой тушкой. Смолистый факел, прикрепленный к стене возле самой решетки, позволял видеть камеру полностью.

– Мышь?

– Я что-то услышал, заглянул и увидел ее. Она села на мальчика. Заметила меня и упорхнула. Теперь на потолке висит.

У Шрама появилось неясное, невесть откуда взявшееся ощущение, что летучая мышь чего-то ждет. Например, когда двое двуногих по ту сторону решетки, наглядевшись, оставят ее в покое.

Наедине с мальчиком, находящимся в бессознательном состоянии.

Шрам в беспокойстве поскреб затылок. Всего лишь летучая мышь, но Гурин требовал сообщать о любой мелочи, что будет иметь отношение к ребенку. Это проблема.

Шрам глянул на песочные часы, висевшие на стене чуть ниже факела. Его должен сменить Камень, но Шрам одолел лишь половину своего дежурства. До смены еще далеко. На Камня это не удастся спихнуть. Существо сорвалось с потолка и упорхнуло… Затем исчезло из вида, будто его и не было.

– Где она? – спросил Шрам. – Видишь ее?

Охранник покачал головой.

– Может, забилась в угол?

– Раздери ее Вепрь.

– Забудь про нее. И как только она сюда пролезла?

Шрама это не успокоило. Он представил, как рассвирепеет Гурин, если Шрам поднимет его среди ночи по такой, казалось бы, никчемной проблеме. Однако по опыту он знал – лучше получить взбучку за излишнее рвение, нежели провиниться в недосмотре. Хотя какой тут недосмотр?

– Скажу-ка своему командиру, – заметив удивленный взгляд, Шрам поспешно сказал. – Он у нас с причудами.

4

Флек замер в поклоне, глядя в спину Правителя.

– Я пришел, отец.

Одетый в белое, Тот, как обычно, стоял лицом к окну, то ли изучая ночь Столицы, пронизанную тусклым светом многочисленных факелов, то ли погруженный в свои мрачные размышления. Похоже, Он не чувствовал себя лучше оттого, что Ему добыли мальчика. Может, еще не поговорил с ним? Мальчик очнется не позднее завтрашнего утра, осталось подождать немного. Он у них, и это главное.

Флек знал, для беспокойства есть причины, веские причины. Получат ли они от мальчика то, что им необходимо? Он в этом не уверен. Несмотря на опасность Болезни Без Названия, чьи симптомы все назойливее простирали свои невидимые руки к Столице, Правитель игнорировал советы сместить свою ставку в один из более южных городов. Даже после того, как Нелч, личный лекарь Правителя, в страхе признался, что есть риск оказаться замкнутым в Столице, как на острове среди непроходимых болот, Он не покинул Город.

Вероятность мрачного прогноза Нелча с каждым днем становилась все более реальной. Неясно, сколько времени оставалось в запасе, но это лишь усугубляло положение.

Все чаще гвардейцы находили людей с симптомами Болезни Без Названия. Некоторые шли к Столице с севера, другие являлись жителями близлежащих деревень. И тех, и других гвардейцы убивали, сжигая тела. В народе поднимался недовольный ропот. Флек знал, что нередко жертвами становились люди с банальной простудой.

Время, когда все изменится и, конечно, не в лучшую сторону, приближалось. Флек поговорил с Нелчем прежде, чем Правитель отправил его лично на поиски мальчика. Тогда признаки Болезни Без Названия, представ в виде нереального фантома, лишь напомнили, что когда-то подобное предсказывали. Нелч, толстый, неповоротливый, но первоклассный специалист в мире, где хорошего лекаря нелегко найти, был очень проницателен. Он давно учуял «особые» отношения между Правителем и Флеком, и разговор тет-а-тет с последним явился чем-то естественным. Нелч даже заискивал. Казалось, он понимал всю выгоду доверительных отношений с правой рукой Правителя. И всю опасность показаться холодным.

Флек спросил его напрямую, что ждет Столицу, вообще весь этот дрянной, неугомонный мир, пытающийся загадить само Небо? Нелч пожевал губами, наверное, пытался изгнать из своего признания неискренность, и выложил то, что думал в действительности. Если нечто подобное хлынет с севера, как утверждают факты, это будет сродни наводнению. С той лишь разницей, что вода, что бы она ни натворила, когда-нибудь схлынет. На воде можно продержаться приличный срок, даже приспособиться. С Болезнью Без Названия такое не пройдет. Островки – город за высокими стенами или же просто территория, какую изолирует особо ретивый барон – рано или поздно окажутся «затопленными», и, скорее всего, рано. Нелч осознавал, что может высказать всю правду, и, наверное, ему хотелось выговориться. Он сам был шокирован тем, во что раньше не верил.

Он признал, что не знает, сколькими способами Болезнь Без Названия прокладывает себе дорогу в человеческом мире. На вопрос Флека, передается ли это воздушным путем, например, вместе с ветром, Нелч сказал, что нельзя утверждать что-либо категорично. И добавил, что это происходит разными способами. Болезнь Без Названия подобна умной, проницательной, опытной твари, которая обладает неисчерпаемым запасом методов, действенных и неумолимых. О большинстве из которых люди не имеют представления. Скорее всего, в ее арсенале есть такие простые средства, как передача инфекции воздушно-капельным путем, передача через непосредственный контакт, через воду и продукты. Однако будь у нее лишь это, Болезнь Без Названия не стала бы тем, чем стала. Она несла в себе что-то непостижимое, как сама Смерть, и против нее нет спасения.

«Нет спасения». Нелч повторил это трижды, пока Флек не попросил его заткнуться, впрочем, достаточно вежливо.

Позже, оказавшись в южных областях, Флек поражался тому, как воспринимают слухи о Болезни Без Названия местные жители. Казалось, для них это был некий кошмар, приснившийся предыдущей ночью: неприятный, заставивший покрыться потом, но остававшийся всего лишь сном. Они знали не меньше, чем, например, жители Столицы, но эти знания никак не сказывались. Эти люди находились далеко от мест, где возникли первые симптомы Болезни Без Названия, вернее, они думали, что далеко. И продолжали прежнюю жизнь так, будто ничего не происходило. Нелч заявил, что расстояние не играет никакой роли. Как поток воды покрывает за час мили и мили, так в один прекрасный день не будет разницы, где находится человек.

Флек смотрел в спину Правителя и понимал, что, совершив невозможное – опередив талхов и захватив ребенка, он не избавил себя и своего хозяина от проблем.

Правитель повернулся. По лицу стало ясно, что Он не ложился. На секунду Флек решил, что его вызвали без веской причины. Правитель захотел выговориться, как уже бывало раньше. Действительно, в данный момент все достаточно ясно – поговорить с мальчиком. Дождаться, когда он очнется, и поговорить.

Флек ошибся.

– Ты уже спал? – спросил Правитель.

Флек качнул головой.

– Ничего страшного, отец.

– Мне надо увидеть этого мальчика. Поговорить с ним. Сейчас.

Флек заколебался.

– Отец, мальчик…

– Так растормошите его. Приведите в чувство.

Пауза.

– Это может сказаться на его здоровье, его способностях.

– Проклятье!

Правитель вышагивал вдоль окна, заложив руки за спину.

– Нелч не верит, что мальчик избавит нас от Болезни Без Названия. Как считаешь, если держать его рядом, все время в Клунсе, нам ведь ничего не грозит?

Флек не знал, что сказать. Гадать он не любил, а кто сейчас мог утверждать что-либо уверенно? Его больше беспокоило, что делать после того, как мальчик придет в сознание. Как он себя поведет? Выполнит все, что от него потребует Правитель? Флек сомневался в этом. Его смущал тот факт, что мальчик однажды сбежал от гвардейцев, а после от талхов. И хотя в случае с гвардейцами хоть что-то прояснилось, бегство от монахов оставалось зловещей загадкой.

– Так что? – в Его голосе послышалось раздражение.

– Я верю в лучшее. Мальчик у нас, и мы знаем, что ему подвластна любая болезнь. Значит, мы в силах…

За дверями послышался какой-то шум, кто-то спорил, при этом стараясь не повышать голос. Правитель нахмурился. Флек шагнул к дверям, приоткрыл их. Снаружи находился Гурин и два побледневших охранника.

– Я говорил ему, – один из них склонил голову. – Правителя нельзя беспокоить.

Гурин отмахнулся.

– Я из-за мальчика. Там что-то происходит.

5

Флек шел по коридору, сдерживая шаг, чтобы, не приведи Небо, не наступить Правителю на плащ, край которого волочился по полу. Впереди шагал Гурин, ведя их, хотя и Правитель, и Флек лучше его знали направление. Правитель изъявил желание лично спуститься к мальчику. Флек не хотел этого, но воздержался отговаривать Его.

У камеры, где находился мальчик, стояли Булох и охранник. Они поклонились, заметив Правителя, и оставались в таких позах, пока с ними не заговорил Флек.

– Расскажите подробнее.

Гурин взглянул на Булоха, заметил растерянность и решил, что не ошибется, ответив сам. Флек, как и Правитель, смотрел на мальчика, казавшегося спящим.

– Они увидели летучую мышь. Она опустилась на мальчика, потом взлетела к потолку. Потом исчезла.

Пауза. Ни Флек, ни Правитель не проронили ни слова. Сам факт того, что некая живность пробралась в темницу, не был чем-то невероятным, хотя ранее подобного не случалось. Суть была в другом.

– Когда в прошлый раз… – Гурин глянул на Правителя. – Мы упустили мальчишку в Лакаслии, там была замешана летучая мышь. Я лично казнил охранников, упустивших мальчишку. Именно они рассказали про летучую мышь, которая отвлекла их от ворот. Комендантский лекарь высказал мнение, что укусы, из-за которых умер один из воинов, несших в ту ночь охрану, нанесла именно летучая мышь. Единственное, чего он не объяснил, почему человек умер. Летучая мышь не в силах довести дело до смертельного исхода.

Правитель, слушавший монолог Гурина в полнейшей неподвижности, шевельнулся. Сделал два шага, остановился на пороге камеры. Булох и охранник снова поклонились. Эти двое сейчас думали лишь о том, не навлечет ли что-либо на их головы гнев Правителя?

Гурин молчал, следя за Правителем. Тот рассматривал потолок, по-прежнему ничего не спрашивая.

Паузу прервал Флек:

– Кроме того случая, летучая мышь появлялась еще где-нибудь?

Гурин помедлил, покачал головой.

– Кажется, нет. Но это не значит, что ее больше не было.

Они посмотрели друг другу в глаза. Флек перевел взгляд на Правителя. Тот перестал разглядывать камеру и жадно изучал мальчика.

– Эта тварь как-то связана с мальчиком, – сказал Гурин. – От нее могли быть неприятности.

– Что ты предлагаешь? – спросил Флек. – Летучей мыши здесь уже нет.

Гурин понимал, Флек сам знает, что делать, но решил, пусть инициатива исходит от него.

– Поменять камеру. Проверить в новой все щели и следить, чтобы даже комар не пролетел. Пусть будет трое охранников.

Флек кивнул.

– Действуй.

Правитель обернулся.

– Я последую твоему совету, Флек, и дождусь утра. Пусть сразу доложат, как только мальчик придет в сознание.

Правитель

1

Утро. Запах сырости от стен, никогда не знавших в своей жизни солнечного света. Дини почувствовал, что ночью его перенесли в другое место. В памяти – в той части, что отвечала за обоняние – остались запахи свежей подстилки из соломы и козьего пуха. И чего-то еще, что имелось лишь на прежнем месте.

Мальчик осознал, что «вернулся» – прекратилось действие вещества, с помощью которого его погрузили в бессознательное состояние. Возвращение сопровождал стон. Дини воспринял его, как стон человека, находившегося рядом. Лишь спустя время он догадался, что это его собственный стон. Он остался в той же позе, глаза закрыты, но ошибка наверняка допущена. Тот, кто находится рядом и следит за ним, догадается, что Дини пришел в сознание.

Дини попытался определить, так ли это. Рядом действительно кто-то находился. И не один. Мужчин было несколько. Трое стояли чуть дальше и ощущались слабо. Четвертый находился ближе, именно он следил за мальчиком. Дини не шевелился. Чем дольше он прислушивался к своему ощущению, тем больше убеждался – человек уже встречался у него на пути, и он был самым страшным. Почти как тот громадный уродливый мужчина, который похитил Дини на болотах под Лакаслией и перевез в Антонию. Плохо, что этот человек сейчас здесь. Будь здесь только те трое, что почтительно стояли за его спиной, возможно, они бы ничего не заметили.

Противоестественная, зловещая тишина продолжалась долго. Так показалось Дини. Его разглядывали, пытаясь определить, не притворяется ли мальчик. Тишина нарушилась внезапно, и Дини, не удержавшись, вздрогнул. Если кто-то не отводил от него взгляда, это не осталось незамеченным. Чей-то осторожный шаг. Еще один. Может, человек не осторожничал, просто тихо ступал. Шума не больше, чем от змеи, ползущей по песку.

– Дини, – шепчущий голос. – Дини.

Мальчику показалось, его позвал отец, и он, растерявшись, приоткрыл глаза. Над ним кто-то навис. Этот кто-то звал его по имени. От неожиданности мальчик вскрикнул и, хотя снова зажмурил глаза, понял, что дальше притворяться бесполезно. Возглас человека перешел в тихий, надменный смех.

– Дини, пора проснуться. Тебя заждались.

Тот же смех. Дини заморгал. Он надеялся, что его оставят в покое, поверят, что ошиблись и мальчик по-прежнему без сознания.

– Открой глаза.

Дини открыл, жмурясь, моргая, как человек, которому в темноте посветили в лицо фонарем.

Перед ним на корточках сидел мужчина средних лет, с приятным, ухоженным, как у женщины, лицом. Невероятно изящный. От него исходило нечто такое, что вызвало бы у Дини восхищение в иной ситуации, не будь мальчик напуган. Дини ни разу не видел таких людей. Остальные в сравнении с ним казались блеклыми тенями.

В том числе и твои родители, словно шепнул кто-то. Дини перестал дышать. Про себя он тут же попытался оправдать отца и мать. Они работали в поле, много и тяжело, у них не было ни средств, ни времени, чтобы сотворить со своим внешним видом нечто подобное.

Мужчина смотрел на него и улыбался. Улыбался губами. Глаза не улыбались. Они прощупывали мальчика с жадностью хищника, не уверенного, что его жертва так уж податлива. Где-то в глубине души этот изящный, ухоженный мужчина опасался мальчика. Может, не самого мальчика, а последствий, которые тот принесет, как ветер приводит за собой грозу. Дини не понял, как узнал об этом. Как и многое из того, что с ним случилось за последнее время, мальчик не мог объяснить это логически, он просто знал, и благодаря этому почувствовал себя лучше.

– Хорошо, Дини. Ты уже видишь меня.

Дини отодвинулся, хотя это ничего не меняло – мужчина оставался близко и откровенно его рассматривал.

– Не бойся, все хорошо. Выслушай меня. Сейчас к тебе придет один человек. Это самый важный человек во Всех Заселенных Землях. Это наш с тобой Правитель.

Дини вздрогнул, как будто увидел нечто шокирующее. Подумать только – Правитель! К нему придет сам Правитель!

– Будь с Ним почтителен. Разговаривай вежливо, не перебивай. Тебя ведь учили быть вежливым со старшими? Если Он что-нибудь попросит, выполни это. Не бойся, Правитель – самый лучший человек, Он не попросит ничего плохого. Ты понял меня?

Дини молчал. Впечатление от предстоящей встречи с Правителем не скрыло от мальчика понимания, что его похитили и что-то хотят. Мужчина не вытягивал из него ответа. То ли не счел нужным, то ли у него не было на это времени. Он оглянулся и обратился к светлому здоровяку, в котором Дини узнал одного из тех воинов Правителя, что однажды уже похищали его.

– Давай за Гуриным. Пусть зовет Правителя. Быстро!

2

Когда Он вошел в камеру, Дини смотрел в пол. Мальчика трясло. Несмотря на это, он услышал шаги. Может быть, благодаря наступившей тишине, мертвой и одновременно подобострастной.

Как всякий деревенский мальчик Дини боготворил Правителя. Каждый знал, что Он – ставленник Неба. Потому и является Правителем всех людей. Его личность не подлежала критическому обсуждению. В этом Дини не усматривал ничего неправильного. Его родители никогда не оспаривали чью-то власть, они больше заботились о собственном разуме.

Сейчас, услышав шаги, Дини вспомнил одну незначительную деталь из разговора с отцом. Однажды на вопрос, действительно ли само Небо послало людям одного-единственного человека, отец, усмехнувшись, ответил, что ВСЕ люди равны. Значило ли это, что Правителя никто не посылал? Отец не ответил, он шутливо шлепнул Дини и предложил ему радоваться лету, пока оно в разгаре.

Возможно, тогдашние слова отца не оставили сколько-нибудь заметного следа, если бы мальчик не повстречался с Правителем в подобных условиях. Его, Дини, похитили воины, привезли сюда, усыпив, чтобы он не сбежал, и все это для встречи с Правителем. Но людей не тащат против воли, даже к Правителю. Дини чувствовал правоту этого утверждения, хотя и не смог бы объяснить это постороннему человеку.

Его сумбурные, обжигающие беспокойством и чувством вины мысли прервались. Мальчик услышал запах. Запах цветочной воды, о которой однажды щебетала сестра. Она говорила, что обязательно купит эту воду, когда вырастет. Цветочная вода была дорогой, ее могли позволить себе лишь жены баронов или очень зажиточных горожан, но Дини не говорил сестре об этом – слишком увлеченно девочка мечтала. И хотя мальчик ни разу не слышал запах цветочной воды, он догадался, что это она и есть. Только цветочная вода могла так волшебно пахнуть.

Водой пахло от Правителя. Появился Он, и вместе с Ним это мрачное место заполнил невероятный запах.

Дини не поднимал глаза, боялся взглянуть на Него. Человек, от которого так пахло, наверняка величественный настолько, что на него больно смотреть. Как-то один из деревенских мальчишек сказал: «Если разок взглянуть на Правителя, можно ослепнуть». Дини не очень верил этому, но соглашался, что смотреть на Правителя не то же самое, что смотреть наобычного человека.

– Здравствуй, Дини. – Голос приятный, глубокий, обволакивающий, как запах, исходящий от его обладателя.

Дини зажмурился, его тело с головы до пяток покрылась гусиной кожей. Реакция на голос.

– Наконец-то мы встретились, – в голосе слышалось искренне волнение. – Ты был мне нужен, очень-очень. Даже не представляешь, насколько ты был нужен, мой мальчик.

Правитель не просил посмотреть на него, просто говорил, и мальчик непроизвольно поднял голову. У него вырвался вздох удивления. Глаза расширились. Так созерцают узкую изумрудную долину, приютившуюся в расселине между угрюмых серых гор. Правитель говорил, говорил, тихо, мелодично, Дини не улавливал смысл сказанного, он просто смотрел.

На первый взгляд он чем-то напоминал мужчину, который разговаривал с мальчиком перед этим. Тот же рост, та же комплекция. Овал лица, цвет волос. Однако между ними пролегла пропасть. Во всяком случае, Дини так показалось. Если мужчина, предупреждавший о Его визите, был изящным и грациозным, как рысь, то Правитель казался божественным, как солнечный свет. В нем как будто все искрилось, и полумрак, загустевший в камере, как нечто, недавно изгнавшее настоящих хозяев, потускнел, отступил.

Этот человек действительно послан Небом, иначе и быть не могло. В Его присутствии душу переполняла странной силы энергия, и это несмотря на то, что мальчик измучен. Отстраненно Дини заметал, что его стражи в количестве трех человек исчезли, остался лишь прежний мужчина. Последний стоял за решеткой, повернувшись к ним боком. Он мог слышать их разговор, но мог и не слышать.

Мальчик зачарованно созерцал этого богочеловека, и крепла мысль – для Него нужно сделать все, что Он попросит.

– Дини?

Голос вернул его в прежнюю реальность. Правитель хотел, чтобы Его слышали.

– Да… отец?

Дини показалось, что это сказал кто-то другой. Мальчик почувствовал, что краснеет. Правитель улыбнулся. В отличие от того изящного человека, у Него улыбались и глаза, и губы. Казалось, улыбалось все Его тело.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что пообещал. Ты – хороший, ответственный мальчик, а такие мальчики держат свое слово. Тебя научили этому твои родители?

Как под гипнозом Дини кивнул. Конечно, слово надо держать. Отец всегда требовал серьезно относиться к собственным словам.

– Обещаешь выполнить мои просьбы?

На мгновение, одно короткое мгновение, Его улыбка поблекла, растаяла, подернулась, как отражение в лужице, после чего все стало, как прежде. Правитель опять улыбался своей божественно-отеческой улыбкой, от которой на душе становилось светло и радостно.

Дини колебался. Его интуиция, будто запертая в крепком дубовом сундуке, постучала в крышку изнутри. Постучала и вновь замолчала, обессиленная. Дини хотел сказать, что обещает, но что-то его остановило. Он ведь не знал, что от него просят. И хотя он не допускал мысли, что Правитель попросит от него что-то нехорошее, обещать что-то заранее мальчик испугался.

Правитель выжидающе смотрел на него.

– Обещаешь?

Мальчик молчал. Перед глазами возник образ отца. Отец качал головой. Казалось, он говорил: «Нет, Дини, прежде ты должен знать, что от тебя хотят».

Правитель улыбнулся, решив, наверное, больше ничего не требовать.

– Хорошо, слушай меня.

Дини почувствовал стыд. Как он мог в чем-то сомневаться? Это недоверие обидело бы кого угодно. Мальчик испытал желание исправить досадную оплошность и пообещать, что выполнит все, что от него попросит Он. Однако Правитель уже говорил, и Дини не рискнул Его перебивать.

– Ты останешься рядом со мной. Тебе больше не надо скитаться голодному и рисковать, что тебя похитят какие-нибудь недостойные люди. Ты будешь жить в Столице, и у тебя будет все, что ты пожелаешь. Единственное, что ты должен делать – чтобы меня не коснулась никакая из болезней. Никогда.

Ведь я – посланник Неба, и ты должен быть счастлив, что продлишь мою жизнь.

Пауза.

– Дини, обещаешь, что выполнишь это?

3

Дини почувствовал, как капелька пота, чужого, не принадлежащего ему, скатилась по лбу и жадно впилась в глазное яблоко. Дини зажмурился.

Ощущения мальчика напоминали состояние человека, идущего по натянутому канату. И этот канат где-то надрезан. В каком месте, можно узнать лишь, когда канат порвется. Удачная балансировка уже не имела значения. Оставалось полагаться только на Провидение.

Между бровей Правителя возникла складка. Дини заметил это перед тем, как закрыл глаза. Правитель, хоть и был посланцем Неба, оставался обычным человеком. Который не только улыбается, излучает странно притягательную ауру, искрится, но и хмурится, огорчается, негодует и беспокоится.

Все люди равны, сказал отец. И Дини не находил оснований не верить ему. Как всегда.

Правитель ждал. Дини чувствовал Его беспокойство. Теперь, когда в голове мальчика ослабла первоначальная эйфория, он уловил то, что исходило от Правителя в реальности.

Правитель не удовлетворился сказанным:

– Помогая мне, Дини, ты поможешь многим людям. Ведь я управляю Всеми Заселенными Землями. Помогая мне, ты поможешь улучшить жизнь каждого человека.

Довод обладал силой. Дини, готовый поверить, что Правитель всего лишь один из тех, кто хотел заполучить его дар как полезную, бесценную вещь, снова заколебался. И ощутил крен в сторону того, чтобы пообещать Правителю все, что Он попросит. Медленный, незаметный крен, неумолимый.

Правитель, угадав мысли ребенка, заулыбался, и опять рождалось волшебство. Дини приготовился говорить, но его кто-то позвал, такой тихий-тихий шепот. Дини повернул голову, как будто так легче слышать невидимого собеседника.

Ты ведь хотел увидеть отца и мать. Да, он хотел. Он потому и двинулся в этот тяжелый, полный лишений путь. Двинулся, чтобы увидеть своих родителей. Тогда продолжай идти вперед. Идти, несмотря ни на что.

Спустя много-много дней мальчик снова увидел внутренним зрением мать и отца. Отец стоял, подняв голову, он смотрел в небо. Мать находилась рядом и смотрела перед собой, и от этого Дини казалось, что она смотрит ему в глаза. Мать улыбалась. Улыбка немного печальная, но живая, настоящая. Они, его родители, где-то совсем близко, он даже мог увидеть их, если бы покинул это мрачное место, где его держали. Для этого ему нельзя соглашаться ни на какие условия. Ни на что.

– Так что, мой мальчик? – прошептал Правитель.

Дини покачал головой.

– Я не могу.

Правитель по-прежнему улыбался, но из улыбки иссяк свет, она поблекла.

– Почему же? – Голос мягкий, как отсвет летнего заката.

– Мне нужно идти. Я хочу увидеть своих папу и маму. Меня ждет дорога, и мне нужно ее пройти.

Правитель, не мигая, смотрел на мальчика. Его мысли были сокрыты от ребенка.

– Дини, мне сказали, что у тебя нет родителей. Что ты – сирота. Ведь так?

Дини кивнул против своей воли.

– Куда же ты пойдешь, если твои родители умерли?

Дини встрепенулся, как человек с опозданием осознавший, что сказал что-то не то.

– Они не умерли. Папа говорил, люди не умирают. Никто не умирает. И если очень захотеть, можно увидеть папу и маму. Главное – очень-очень захотеть. Я очень сильно хочу.

Правитель отстранился, словно для того, чтобы лучше разглядеть мальчика. На самом деле – и Дини это почувствовал – у Него возникло замешательство.

– Мой мальчик, если ты останешься у меня, тебе больше никто не понадобится.

Дини отшатнулся, как человек, получивший пощечину.

– Я хочу увидеть папу и маму! – он почувствовал, что вот-вот разревется.

Правитель отступил на шаг. К Нему повернулся изящный мужчина, делавший вид, что не слушает разговор. На самом деле он все слышал, Дини понял это. Лицо Правителя не стало злым или даже недовольным, но прежняя мягкость исчезла вместе с улыбкой. Мужчина за Его спиной внимательно следил за Ним.

– Ты не увидишь папу и маму, мой мальчик, – сказал ставленник Неба. – Ты просто не можешь их увидеть. Их уже никто не сможет увидеть. Ты останешься здесь и подумаешь, хорошо ли ты поступаешь, противясь воли самого Правителя.

4

Флек стоял у окна.

Внизу, во внутреннем дворике, происходила смена многочисленного караула. Флек не замечал этого.

Он анализировал ощущения после разговора мальчика с Правителем. Он слышал каждое слово, видел реакцию Правителя, и хотя разговор происходил так, как Флек и планировал, кое-что его удивило, если не сказать насторожило.

Правитель, казалось бы, вел себя разумно. Он вызвал у ребенка эмоции, должные привлечь на Его сторону. Однако Он не подкрепил это словами. Он не сообщил мальчику о страшной болезни, угрожающей смертью целому городу. Он не просил мальчика вылечить болезнь у отдельно взятого человека.

Правитель говорил только о Себе.

В эти минуты Флек понял: до конца дней своих он не усомнится, что Правитель родился от обычной женщины способом, данным Природой. Как и все люди. Правитель, заполучив такого мальчишку, вел себя как простой смертный. Он хочет, прежде всего, обезопасить себя, не веря, что мальчик остановит эпидемию Болезни Без Названия в целом. Просто закупориться в Клунсе, отгородиться мальчиком. И выжить. Именно это – выжить.

В глазах Флека этого не достаточно.

Правитель не выяснил природу того, что ведет мальчика в дорогу. Как человек, получивший редчайшую, сказочную вещь, Он сгреб ее в охапку, не желая потерять, и у Него не возникло ни малейшего желания понять ее глубинную сущность.

Взять хотя бы слова мальчика о его родителях. О том, что он хочет их увидеть. Конечно, это напоминало бредни наивного ребенка, чья боль от потери родителей так и не прошла до конца, но Правитель не использовал это. Он прямолинейно, грубо дал понять мальчику, что заменит ему все, заменит тех же родителей.

Они, Правитель и Флек, ничего, по сути, не добились. Возможно, Правитель верил, что в критический момент Он заставит мальчика сделать все, что нужно. Быть может, так и будет. Но мальчик не прост, совсем не прост. Нечто сокрыто в нем, и это нечто таит в себе опасность. Когда не знаешь, что тебя ждет, это само по себе опасность.

Не ошибка ли, полагать, что мальчик сделает все, что нужно, когда наступит такой момент? Флек вспомнил лицо Правителя, когда тот покидал камеру. В Его взгляде не было и следа той величественной невозмутимости, с которой Он выходил в люди. Прав древний мудрец, утверждавший, что обладание сильным предметом делает самого человека слабым. Пример мальчика становился все явственней.

Флек задержал взгляд на воинах внизу, на мощеном камнем дворе, и понял, что из размышлений его вырвал стук в дверь.

– Входи, – он обернулся.

Дверь открылась, на пороге возник охранник.

– Отец, тебя срочно зовет к себе Нелч, – охранник поклонился.

– Передай, я иду к нему.

Флек с трудом освободился от своих размышлений. Смысл сказанного охранником, тронув сознание, вызвал беспокойство, и Флек нахмурился. Он не двигался, желая сначала избавиться от ненужных эмоций. Нелч необязательно принес нехорошие известия.

Нелч ждал его в своих покоях. Он расхаживал по комнате, заполненной колбами, флаконами, маленькими бутылочками и пакетиками с различными травами. Тяжелые шторы закрывали окно. Мрак комнаты разгоняли лишь две свечи. Флек догадался – Нелч вызвал его к себе, чтобы это выглядело как приход самого Флека.

– О Небо! – воскликнул Нелч, как только вошел Флек. – Наши дела хуже, чем я предполагал.

Растерянное лицо, полураскрытый рот, подрагивающие руки. И взгляд, заискивающе-виноватый, как будто Нелч рассчитывал лишь на вошедшего.

Флек молчал. Сказанного было недостаточно, чтобы о чем-то говорить.

Теребя пуговицу своего платья, Нелч сказал:

– В Городе появился человек с симптомами Болезни Без Названия. Я только что из его дома. Ошибки быть не может.

Флек сдержал проклятье, готовое сорваться с языка.

– Я… Я… – казалось, Нелч вот-вот разрыдается. – Я не думал, что так… быстро. Я думал, у нас еще есть время.

– Уверен, что диагноз правильный?

Нелч кивнул:

– Те же признаки, что и в древних медицинских трактатах. И без них я бы догадался – это непохоже ни на одну из известных болезней.

– Что с этим человеком?

– Его умертвили, – Нелч отвел глаза.

Он был лекарем, не воином. Он чувствовал за собой вину не только потому, что не справился с проблемой как врачеватель, но и потому, что стал соучастником убийства. Он поспешно добавил:

– Хорошо, что это был старик, живущий один.

– Что с домом?

– Его окружили. Так, чтобы это не бросалось в глаза.

С недавних пор Правитель выделил своему лекарю десяток гвардейцев, готовых выполнить его приказ. Предполагалась именно блокировка подозрительных мест и людей.

– Нелч, тебе не кажется, что ты поспешил?

Лекарь посмотрел на Флека.

– С чем поспешил?

– Со стариком. Оставь вы его в живых, к нему бы отправили мальчика. Это был шанс проверить дар ребенка в действии, понимаешь?

У Нелча задрожали губы.

– Что если мальчик, так и не справившись с болезнью старика, заразился бы сам?

Флек не думал о таком варианте. Нелч, как будто торопясь закрепить свое алиби, сказал:

– Я знаю, как обращаться с больными, чтобы выйти от них здоровым. Мальчик наверняка допускает непосредственный контакт при лечении.

Минуту Флек размышлял и пришел к выводу, что прав он.

– Рано или поздно мы должны использовать ребенка. Ты понимаешь не хуже меня, когда случаи единичны, с ними легче справиться. Если, конечно, мальчишка одолеет эту пакость хотя бы один раз, – он помолчал. – Если Правитель вообще не воспротивится мысли, что мальчика отправят кого-то лечить. Я уже опасаюсь за это.

Нелч шагнул к Флеку, заглянул ему в глаза. Флеку не понравилось выражение его лица. Глаза нехорошо блестели, как будто у лекаря была лихорадка.

– Я предполагаю, – сказал Нелч, – что дальше не будет никаких единичных случаев. В один прекрасный момент в Городе появится сразу сотня таких, как тот старик. Не поможет никакое оцепление дома.

5

Булох сидел спиной к стене и не выпускал мальчика из вида. Флек сказал, мальчишка непредсказуем, и от него можно дождаться чего угодно. Еще Флек сказал, что лично спустит с них шкуру, если мальчик каким-то невероятным образом сбежит.

Глядя на мальчика, Булох говорил себе, что ребенку некуда деваться, но зловещий смысл угрозы рождал смутное беспокойство. Мальчик отличался от всех виденных Булохом детей, хотя гвардеец не смог бы сказать что-то определенное.

Эти ощущения усилились, когда мальчик, находившийся после ухода Правителя в каком-то трансе, очнулся и несколько минут рассматривал гвардейцев. С Булохом были Шрам и Камень. Шрам, замучивший своими жалобами Булоха, получил поблажку и теперь похрапывал, подстелив под голову солому. Впрочем, он потратит не больше двух секунд, чтобы сесть и выхватить меч. В любом случае мальчишку сдержат двое здоровых мужчин, как и трое. Но поведение мальчика порождало сомнения. Мальчик смотрел так, как будто выяснял, мимо кого из стражей легче проскользнуть.

У Булоха возникло желание крикнуть на мальчишку, вынудить его отвернуться, лечь и не вставать. Лишь понимание, что это проявление слабости, заставило Булоха сдержаться. Камень рассматривал потолок, и Булох едва не рявкнул на него, чтобы тот занимался делом. Конечно, не отрывать взгляд от мальчика, находившегося в камере, откуда нет выхода, казалось абсурдом. Булох отвел глаза и некоторое время рассматривал факел на стене.

Когда он снова посмотрел на мальчишку, тот не сидел, разглядывая охранников. Он стоял, глядя себе под ноги.

Булох нахмурился. Хотел отвести взгляд. В конце концов, какая разница, чем занимается ребенок, надоело сидеть – пусть постоит. И не смог отвести. Он почувствовал, что происходит что-то необычное. В то же время видимых причин для беспокойства не было.

Мальчик медленно поднял голову, глянул на охранников, коротко, как-то невнимательно. Повернулся спиной к Булоху, лицом к дальней стене. Что-то пробормотал. До Булоха донеслись слова:

– Нет препятствий, нет никаких препятствий.

Булох выпрямился. Происходящее нравилось ему все меньше.

Мальчик шагнул к стене, как будто там находилась не стена, а дверь.

Булох оглянулся на своих напарников. Шрам по-прежнему посапывал, Камень невидяще смотрел в потолок. Почему-то Булох решил, что, окликнув их сейчас, вызовет насмешки в дальнейшем. Естественно, за глаза. В открытую эти двое не посмеют насмехаться над Булохом. Однако насмешки все равно будут. В самом деле, чего он сейчас опасался? Не уменьшится ведь мальчик у него на глазах, чтобы просочиться пчелкой в вентиляционное отверстие? Он сотворил за свою короткую жизнь немало чудес, Булох не спорил с этим, но эти чудеса иной природы.

Мальчик сделал два коротеньких медленных шага и оказался вплотную к стене.

Булох занервничал, поднялся на ноги.

Мальчик вытянул руки, приложил их к стене. Он словно нащупывал невидимую дверь. Булох шагнул к прутьям. Мальчик застыл, перестал шевелить руками, превратился в тень. Казалось, он вот-вот растворится.

– Эй, – вырвалось у Булоха.

Мальчик не отреагировал.

Камень очнулся от забытья наяву, посмотрел на Булоха, в камеру. Булох оглянулся, встретился с Камнем взглядом.

– Детеныш Вепря…

В глазах Камня было недоумение. Булох подумал, не зайти ли в камеру, и не решился. Не хватать же мальчишку! Ничего страшного не происходило. Булох с облегчением подумал, что во всем виновато его воображение и страхи, порожденные словами Флека. Когда вам обещают содрать кожу живьем, вряд ли это доставит удовольствие. Главная причина в его усталости, в этом состоянии кто угодно проявит слабость.

Булох отвернулся. Хотел вернуться на прежнее место, но его остановило выражение лица Камня. Оно изменилось. Булох никогда бы не подумал, что эта бесчувственная, уродливая физиономия может столь отчетливо выражать какие-то эмоции.

Булох оглянулся.

Мальчик по-прежнему стоял к ним спиной, но что-то изменилось. Прежде, чем Булох осознал, что именно, мальчик уперся лбом в стену, причем руки по-прежнему держал вытянутыми перед собой. Он не мог так стоять, ему должна мешать стена.

Булох бросился к прутьям камеры.

– Эй, щенок! Повернись! Кому говорят?

Если мальчик слышал это обращение, в чем Булох усомнился, оно не подействовало. Большего Булох не успел. Мальчик растворился в стене.

Клунс

1

Клунс давился безмолвной багровой паникой, как нечто гигантское, уродливое, наконец-то получившее по заслугам, по незнанию проглотив то, что вызвало сильнейшее отравление. Около четырех десятков стражников в красных плащах носились по мрачным коридорам с глухими восклицаниями, утверждавшими, что поиски пока безуспешны.

Когда Камень и Булох увидели, что камера пуста, они рассматривали эту пустоту не меньше минуты, прежде чем что-то сделали. Но и делом это сложно назвать. Скорее это была паника.

Первым очнулся Камень. Он проковылял к камере, открыл дверь и заглянул внутрь. Смысла в этом не было – прутья позволяли видеть камеру снаружи. Булох отпихнул Камня, вбежал внутрь, заметался, как зверь, угодивший по случайности в клетку, ладонями ощупал стену, убеждаясь, что та цела и не содержит в себе невидимых глазу лазеек. Перед ним находилась обычная каменная стена, и ее ничто не нарушало, несмотря на то, что несколько минут назад сквозь нее прошел мальчик. Ощупав стену едва ли не полностью, Булох вскричал.

Шрам, подпрыгнувший при этих звуках, заметил двух напарников в клетке, попытался найти взглядом мальчика, но ему это не удалось.

– Гурина звать? – спросил Камень.

Ответом ему был крик. Булох выскочил наружу, заметался по коридору, отдавив ногу Шраму, бросился к соседним камерам, выскочил в параллельный коридор, затем в следующий. Вернулся, снова заглядывая в соседние камеры. Он еще надеялся, что мальчик, совершив непостижимый фокус, находится где-то здесь. Несмотря на их общую незавидную участь, положение Булоха было опаснее. Он являлся командиром тройки.

– Да, – сказал Шрам, наблюдая за нервными потугами Булоха. – Надо звать Гурина.

Так они и сделали. Кроме того, доложили Толгу. Это было наипервейшим делом – если кто-то из заключенных Клунса не оказывался на своем месте, об этом должен сначала узнать главный надсмотрщик.

Толг и Гурин прибыли одновременно. Толг прибыл с пятью помощниками, и возле камеры, где содержался мальчишка, образовалась сутолока. Гурину ничего не осталось, как заорать, поминая вепря, и потребовать, чтобы стражники расступились и замерли в ожидании непосредственных указаний Толга или его, Гурина.

Это имело определенный успех. Гурин убедился, что мальчика в камере нет, увидел трех гвардейцев, подчинявшихся непосредственно ему и охранявших камеру. Добиться чего-то определенного оказалось не просто. От Камня и Шрама бывало немного толку, если речь шла о пересказе минувшего события своими словами. Булох же ополоумел. После приказа стоять на месте, он дергался, что-то бормотал, и даже пощечина, которой его наградил при всех Гурин, ничего не изменила.

Гурин пошел на крайнюю меру, подобное он ни разу не применял к кому-либо из этой троицы. Он обнажил свой меч и приставил острие Булоху к груди.

– Сейчас ты скажешь, что тут произошло. Или я проткну тебе брюхо.

Пауза.

– Ты понимаешь?

Средство помогло. Глядя на лезвие, тускло отражавшее блики факелов, Булох прошептал:

– Мальчик сбежал.

Гурин кивнул:

– Я понял. Как ему это удалось? Вы проспали?

– Кажется, он… прошел сквозь стену.

2

Гурин не спросил, послышалось ли ему то, что сказал Булох. Он вообще ничего не сказал. Просто смотрел, изучая скулы Булоха, кадык, подрагивающий, как кролик, пойманный в силки, нос Булоха, его лоб, испещренный каплями пота, его светлые волосы, давно не ощущавшие расчески, спутанные, слипшиеся. И его глаза.

В глазах был не только страх за свою участь, но и поразительной силы недоумение. Казалось, Булох сам не верил тому, что видел. Тем не менее, он передал то, что видели его глаза. Гурин не сомневался, что Булох не врет, не дурачится и что он в здравом рассудке, во всяком случае, пока. Стражники, в большинстве своем слышавшие то, что сказал Булох, тоже молчали. Один из них хмыкнул, но, ощутив общую подавленность, заткнулся. Гурину не понадобилось оглядываться на него. Похоже, немногие из присутствующих вообще осознали услышанное.

К счастью, Толг был человеком действия и не вдавался в анализ того, что происходит вопреки его видению мира. Что бы ни сделал мальчик, он покинул камеру, но это не означало, что он покинул Клунс. Чтобы выйти наружу, нужно миновать множество стен и дверей, самое главное – дверей. У дверей всегда находился кто-то. Если тройка уважаемых гвардейцев лопухнулась, это не значило, что то же самое сделали остальные стражники. Толг отрывистым рыканием привел своих людей в движение. И те неуклюже побежали в нескольких направлениях. На всякий случай Толг отправил пяток воинов за пределы Клунса – проверить, не превзошел ли мальчишка все их ожидания и не прячется ли под стенами крепости. Дозорный на стене начал обход по периметру, изучая направления, ведущие к Клунсу.

К делу подключился Зург, и все стало известно Флеку. Последнего ожидали с минуты на минуту. Гурин уже исследовал стены камеры, убедился, что нет никаких следов физического бегства, и в задумчивости покинул темницу. Куда исчез мальчик? Не растворился же он подобно герою самых нелепых слухов о талхах?

Время от времени поступали сообщения, что тот или иной участок Клунса зачищен, но следов мальчика по-прежнему нет. Появился Флек. Он приблизился неслышной поступью, и один из гвардейцев вздрогнул. Флек вопросительно глянул на Толга, перевел взгляд на Гурина, затем – в камеру, как бы предоставив своим подчиненным лично решать, кто из них обладает большим, нежели другой, красноречием или же просто испытывает большее рвение поведать о случившемся.

Заговорил Толг. В устах этого прагматика бегство мальчика показалось Гурину не таким уж ирреальным. В конце концов, мальчишка не простой, Флек сам говорил об этом.

Когда Толг замолчал, Гурин сказал:

– Флек, я верю своим солдатам, они не проспали, не отлучались и тем более не выпустили мальчишку по первой его просьбе. Ребенок действительно… совершил что-то… странное.

К удивлению Гурина, Флек не сообщил, что их ждет, если мальчишку не найдут в ближайшее время, не сказал, что Гурин, выгораживающий своих мерзавцев, годных разве что на охрану овец, рискует получить самую жестокую кару из всех четверых. Гурин ожидал чего-то подобного, но этого не произошло. Флек лишь кивнул. Просто кивнул, как если бы речь шла о естественных вещах.

Он вошел в камеру, прошелся по ее жалкому периметру, осмотрелся и вернулся назад. Минуту он смотрел сквозь прутья, как будто изучая дальнюю стену, затем посмотрел на Толга.

– Что за этой стеной?

– Такая же камера. Соседний сектор. Если не ошибаюсь, там пусто, а вот в соседней камере сидит сын барона Дензеля. Он…

Толг запнулся. До него дошел смысл вопроса. Он неверяще глянул Флеку в глаза.

– Неужели мальчишка… – Толг оглянулся и вскричал. – Всем к камере двести сорок девять! Быстро!

Флек посмотрел на Гурина, тот ничего не понимал.

– Нам с тобой тоже не помешает сходить туда, – сказал Флек. – Сейчас.

Они шли беспокойными широкими шагами, и Гурин с удивлением обнаружил, что его трясет. Он поглядывал на Флека, стараясь, чтобы тот ничего не заметил, и спрашивал себя: неужели мальчишка прошел сквозь стену? Мальчишка десяти лет от роду! Он не являлся талхом, прошедшим суровые тренировки длиной в долгие годы. Впрочем, Гурин не верил слухам, что среди талхов вообще есть такие люди, даже в верхушке Ордена.

Но каков Флек! Ему хватило пяти минут, чтобы вынести вердикт со слов Толга и Гурина. Флек воспринял все буквально, и теперь его решение казалось таким естественным, что оставалось лишь поразиться собственной слепоте.

Вот и нужный коридор. Впереди шли двое стражников во главе с Толгом. Еще минута и они у искомой камеры.

Внутри находился мальчик. Он пошатывался, совершая короткие, неуверенные шажки. Заметив людей, он остановился, посмотрел в их сторону. В глазах мелькнул испуг. Гурину показалось, что мальчик только что поднялся на ноги, возможно, потому что услышал приближающиеся шаги. Он выглядел ослабленным, но двигался. Двигался к стене!

Гурин перевел полный восхищения взгляд на Флека, но сказать ничего не успел. Лицо Флека исказилось, и он выкрикнул:

– Остановите его! Не дайте подойти к стене!

О, Небо, подумал Гурин. Мальчишка проходит сквозь стены!

3

Булох вымотался донельзя, но при новых обстоятельствах сон исчез напрочь.

Они снова находились на прежнем месте, вся троица. Правда, теперь добавились двое стражников Толга, но Булох не имел ничего против. Хотя ему вроде бы поверили, он больше не будет единственным свидетелем, если подобное повторится.

Флек предусмотрел, чтобы мальчик не сделал то, что один раз уже ввергло Клунс в настоящую панику. Сначала правая рука Правителя, поколебавшись, приказал принести усыпляющую мазь. Из-за риска для здоровья ребенка средства использовали мало, мальчик отключился часов на семь-восемь. Кроме того, использовали еще одно средство. Как надеялся Булох, не менее действенное.

Мальчика заковали в цепи.

Цепи были наименьшего размера, какой только имелся в Клунсе. Две из них тянулись от левой руки и правой ноги ребенка к его надзирателям. Одна охватывала шею, другим концом крепясь за кольцо, вдетое в пол камеры. Мальчик мог не только поворачиваться и сидеть, даже встать и сделать пару шагов, но до стены он не доставал.

Булох смотрел на мальчишку, как на опасное, непредсказуемое животное. Не животное даже, маленький зверек, ценный, норовящий ускользнуть в первую попавшуюся щелочку. Пока этот зверек усыплен, проблема притуплялась, как старая боль, на которую не обращаешь внимания. Но все рано или поздно заканчивается, и Булох понимал, что мальчик вскоре придет в сознание. И что тогда будет? В цепи его заковали, но кто знает, какие еще способы освобождения есть у этого нечто в обличье маленького мальчика?

Не спали также Камень и Шрам. Не спали и двое стражников. Никто из них не смотрел на мальчика, но каждый мог в любое мгновение обратить внимание на камеру. Это напоминало театр абсурда – пятеро звероподобных мужиков караулили маленького мальчика, закованного в цепи, к тому же находившегося под действием снотворного. Булох отметил, что мальчик в цепях кажется некоей насмешкой над всем Клунсом. Тем не менее Булох не отводил взгляда от камеры ни на секунду и, быть может, благодаря этому заметил, когда мальчик очнулся.

Это произошло на исходе ночи, когда двое из пятерых стражей начали клевать носами. Булох смотрел на мальчика, и ему казалось, что это длится десятилетие. Столько же Булох не видит неба, не слышит шума ветра, сидит в этом мрачном коридоре, а мальчишка заснул навечно, закованный ненужными цепями. И вдруг это изменилось. Не в результате звякнувшей цепи или движения мальчика, самого незаметного, будь то поворот головы или вздрогнувшее тело. Булох не сказал бы, как это произошло. Он просто догадался, что мальчик очнулся, и все. Тот лежал неподвижно, но теперь он был в сознании, и Булох занервничал. Ему захотелось встать, пройтись по коридору, пусть остальные следят за мальчишкой, и без него их тут достаточно.

Булох не сделал этого. Он опасался, что мальчик, услышав шаги, пойдет на какую-нибудь хитрость. Лучше выждать, посмотреть, что будет дальше.

Ждать пришлось долго. Не меньше часа. Мальчик приподнял голову, осмотрелся, заметил, что за ним следят, затем долго изучал цепи. Булох сглотнул, но в горле опять возник мерзкий, удушающий ком. Мальчик медленно поднялся, по-прежнему рассматривая цепи. Постоял несколько минут, глянул на стражников, и Булоху показалось, что он встретился с мальчишкой взглядом. Мальчик выглядел оглушенным, не пришедшим в себя после снотворного.

Булох занервничал.

Мальчик сделал шаг, остановился. Снова шагнул, глядя на цепи на ноге и руке. Цепи натянулись. И не пустили – мальчик остановился. Булох с облегчением вздохнул. Мальчишка беззвучно заплакал. Если бы не блеснувшая на щеке слеза, Булох бы не заметил этого.

Гвардеец привстал, толкнул Шрама в плечо.

– Зови Гурина. Не нравится мне это. Пусть они сами с Толгом разбираются, что к чему.

4

За последние несколько часов Драго часто останавливался. Крепла уверенность, что его слежку почувствовали. Возможно, так ему лишь казалось, но он не хотел рисковать. Лес, несмотря на, казалось бы, идеальные условия для слежки – коварный союзник, и обнаружить ловушку, оставленную преследуемыми, можно с опозданием.

В самой Антонии и сразу за ее пределами идти за членами Совета Ордена было несложно. Талхи уходили скрытно, но они спешили и меньше всего беспокоились, что за ними кто-то увяжется. Они упустили мальчика, и это отодвинуло иные проблемы. В первые минуты Драго еще надеялся увидеть мальчика у кого-нибудь из талхов, но время шло, и безликие факты все настойчивее утверждали обратное. Воины Правителя переиграли талхов. Драго не анализировал, почему это произошло. В любом случае он не предполагал этого. Он мог выбрать лишь один объект слежки, и он выбрал талхов. В частности, Старха.

Драго испытал нетерпение, жгучее и неумолимое нетерпение, свойственное разве что городскому обывателю, когда глава Ордена остался один. Нетерпение, толкавшее его на то, чтобы зайти в дом, где находился Старх, просто зайти и начать разговор. Не только о мальчике, обо всем. Для начала – о предательстве Ордена по отношению к нему, Драго.

Монах не сделал этого. Старх достаточно мудр, чтобы отразить любые обвинения Драго, и в эти часы он не являлся основной фигурой происходящего. Талхи упустили мальчика, и его нашли гвардейцы. Гвардейцы, естественно, хотят убраться из Антонии со своей наиценнейшей добычей. Талхи попытаются этому помешать и перехватить мальчика. В любом случае все сведется к этому дому, где, как паук в центре паутины, сидит Старх.

Если талхи проиграют, Драго окажется в затруднительном положении. Впрочем, он понимал, что преследовать гвардейцев нереально. Нереально выйти из города. Стоя у дома, куда переместился Старх после разоблачения жилья связного, Драго время от времени задерживал дыхание, обостряя слух, и услышал вой, который издают лишь нападавшие талхи, затем приглушенный шум стычки в пределах города.

Оставалось лишь ждать.

Талхи по одному являлись сюда, но никто так и не принес мальчика. Драго понимал, что во время стычки талхи пытались не только захватить мальчишку, но и вырваться с ним из города, однако их постигла неудача. Когда в дом явился последний член Совета Ордена, Драго убедился, что мальчик остался у гвардейцев.

Несмотря на это, талхи чего-то ждали.

Когда явился Гел, Драго вспомнил об Уде. Вот о ком он не подумал. Уд не мог пройти мимо участия в деле, причем особенного, скрытого участия. После появления Гела талхи быстро покинули дом. Драго двинулся следом. Как и его бывшие братья, он без проблем миновал ворота. После нескольких дней блокады стражники не чинили горожанам никаких препятствий.

Пока, удалившись от города, члены Совета ожидали, когда приведут лошадей, Драго использовал паузу и сам обзавелся лошадью. Это оказалось несложно. В многочисленной толпе он выбрал человека, ведущего лошадь под уздцы и, угрожая кинжалом, вынудил отдать ему животное. Спустя минуту человек вопил, что его ограбили, но для Драго это не стало помехой.

Он двигался следом за талхами и с каждым часом убеждался, что кто-то (наверное, Уд) выследил гвардейцев, а монахи держат путь туда, где получат новые сведения. Чем дальше, тем больше фактов убеждало его, что гвардейцы двинулись к Столице. Это казалось естественным. Драго удивился бы, выбери те иное направление. Оставалась еще Лакаслия, Правитель мог выехать навстречу по причине нетерпения. Когда талхи начали объезд города, у Драго исчезли последние сомнения. Путь лежал к Столице.

Именно после Лакаслии Драго показалось, что кто-то из талхов отстает, чтобы проверить, не следуют ли за ними. Драго понял это интуитивно, видимых признаков не было. Из-за предосторожности он так и не выяснил, прав ли он. Он выдерживал длительную паузу, пока едва уловимый топот множества копыт, заглушаемый лесом, не исчезал вовсе. Монах рисковал упустить отряд.

В один из таких моментов Драго убедился, что интуиция его не подвела. Он услышал какой-то звук впереди. Монах остановил коня, на всякий случай подался вперед, зажал животному морду.

Он выжидал минут пять. Ничего не происходило, больше никаких звуков. Как ни странно, крепло ощущение, что поблизости кто-то есть. Не крупная лесная тварь типа оленя или кабана, а человек. Драго понимал: если это кто-то из талхов, его также почувствуют. Он хотел выехать на открытое пространство, показав себя тому, кто, как и он, таился поблизости, но мгновением раньше услышал смутный шорох. Драго замер, пытаясь сквозь листву рассмотреть человека.

– Драго!

Монах вздрогнул. Голос Старха.

5

Несколько секунд длилось ощущение нереальности. Драго превратился в тень от деревьев, но понимал, что это ничего не изменит – о его присутствии знали. Знал сам Старх. Глава Ордена остался позади отряда талхов, чтобы встретить Драго. Каким образом он догадался, что Драго идет по следу, сейчас не имело значения.

Важнее узнать, почему Старх один и почему окликнул Драго, выдав себя.

– Драго! Выйди, чтобы я тебя видел. У нас мало времени. Я знаю, что ты рядом.

Драго помедлил, тронул коня. Будь это ловушкой, он ощутил бы нескольких человек. Конечно, Старх – грозный противник, но монах чувствовал, что дело не в том, чтобы его умертвить. Старх хотел говорить с ним.

Глава Ордена находился возле тропы на открытом участке. Драго удивился, почему не заметил его раньше. Старх был гением маскировки в любых условиях. Его лошадь стояла неподвижно, как изваяние. Невозмутимость седока передалась и животному. Минуту они смотрели друг другу в глаза. Драго испытал приступ ненависти, ему хотелось прожечь дыру в лице главы Ордена, тоже, кстати, одно из тайных стремлений многоопытных монахов, как ходьба по воде и прохождение сквозь стены. Старх взгляда не отвел.

Драго ждал. Вызвали на разговор его, не он.

– Ты не поприветствуешь своего отца?

Драго заколебался, хотелось согласиться, расслабиться. Но перед ним находился не отец, предатель. Отец не мог быть предателем.

Драго качнул головой:

– Нет.

Старх смотрел на него, не отводя взгляда.

– Что ж, ты имеешь на это право.

Молчание. Драго недоумевал. Что Старху понадобилось? Монах убедился, что причиной не являлось устранение. Слишком много слов.

И все же иных объяснений не было, руку с арбалета под плащом Драго не убрал. Хотя видел, что руки Старха свободны.

– Скажи, как тебе удалось выжить после Уда? – спросил Старх. – Тебе помог мальчик?

Драго вздрогнул – вопрос стал подобен внезапному удару хлыстом. Драго не знал, что сказать.

– Говори. Сейчас между нами недомолвки необязательны.

Драго пожал плечами.

– Почему я должен вести этот разговор? Чтобы удовлетворить твое любопытство?

Невероятно, но Старх усмехнулся, этого Драго никогда раньше не видел.

– Ты никому ничего не должен. Как и любой человек. Особенно мне. Ты сам это знаешь.

Старх замолчал. Молчал и Драго, ожидая продолжения.

– Можешь не говорить, я знаю. Тебя спас мальчик. Уд думал, что ты умер. Благодаря мальчику ты выжил.

– И что из этого следует?

– Этот ребенок – не просто дорогостоящая игрушка. Он – Спаситель Мира.

– Пусть так. Зачем ты говоришь мне это? После того, как Орден предал меня?

– Я ждал, когда ты спросишь об этом. Не думай, это не признак слабости, по крайней мере, не в моих глазах. Пойми, кто-то должен стать первым заслоном. Те же, кто в нем находится, обычно погибают. Если бы ты знал, что кто-то страхует тебя, никогда бы ты не выжал из себя все возможное. Я думаю, ты согласишься со мной.

Драго прикрыл глаза, опять взглянул на главу Ордена.

– Почему же Совет Ордена приказал убить меня после того, как мальчик оказался в наших руках?

– Первый заслон погибает, Драго. В тот момент мы надеялись, что Правитель не узнает, куда исчез мальчик. И для уверенности с самого начала решили обрубить все концы. Я согласен, ты прекрасный следопыт, я даже считаю, тебе нет равных, но Совет Ордена хотел избавиться от малейшей зацепки. Согласись, тебе пришлось говорить со многими людьми, в любом случае ты оставлял след.

Драго тронул коня и сократил расстояние. Теперь их отделяло друг от друга всего пять шагов.

– Почему я? Почему выбрали меня, раздери вас всех Вепрь?

– То, что сделал ты, мог сделать любой из членов Совета и некоторые из числа приближенных. Но эти люди имели право жить. Из остальных ты – лучший.

– Лучший…

– И ты должен был искупить свою вину.

– То есть?

– Ты узнал то, на что не имел права. Я имею в виду Час Бдения.

Драго медленно кивнул.

– Все-таки пронюхали… Мне казалось, что я замел следы.

– Эти объяснения не оправдают Орден в твоих глазах, но пойми, существуют некие правила, которые нельзя нарушать даже талхам.

Драго вспомнил комнатушку под полом библиотеки Ордена, дрожащее пламя свечи, пыльный, древний запах книг, тишину, стоячей водой застывшую между стеллажей, казавшихся в темноте бесконечными, как само Небо. И цепкий недоверчивый взгляд охранника-монаха. Драго совершил ошибку и, в общем, не имел права что-то требовать. Можно сказать, Совет дал ему поблажку – возможность сделать напоследок что-то существенное для Ордена.

– Ты меня убедил. Но я спрашиваю: почему ты мне это рассказываешь? Если виниться передо мной тебе не в чем? Куда проще прикончить меня. Или игнорировать, продолжая делать то, что вы делаете.

– Ситуация изменилась. И ты идешь за нами. Не лучше ли показать тебе полотно реальности целиком, чтобы направить твою энергию в нужное русло?

– О каком изменении ты говоришь? То, что мальчик у Правителя?

Старх покачал головой.

– Изменение в том, что скоро не будет никого. Ни Ордена, ни Правителя. Вообще никого. Надеюсь, ты слышал о Болезни Без Названия?

– И что?

– Она пришла. Пока только первые симптомы, но ждать осталось недолго. Именно Болезнь Без Названия уничтожила мир, который был до Великой Катастрофы.

Драго захотелось сойти с коня, присесть на землю. Вроде бы закружилась голова. И от того, что подобные вещи так легко и просто обсуждались с главой Ордена, и потому, что исчезли последние сомнения относительно того, что заставило его когда-то нарушить негласные правила Часа Бдения.

Прежний Мир, по всем признакам, был куда мощнее, нежели теперешний. И все же он погиб, рухнул.

– Ты сказал, мальчик – Спаситель Мира? Выходит, он одолеет Болезнь Без Названия?

– Нет. Отдельные случаи, но не целиком. Эту заразу нельзя остановить. Она изменяется на ходу, распространяется слишком быстро, широким фронтом. Будь у нас сотня таких мальчиков, сомневаюсь, что это спасло бы Все Заселенные Земли от Болезни Без Названия.

– Зачем же тогда мальчик?

– Он – Спаситель Мира.

– Каким образом он его спасет?

– Этого я не могу сказать. Я не знаю, что именно должно произойти.

Драго опешил. Старх заметил его ошеломление.

– Да, это так. Моя гипотеза: что-то произойдет в связи с действиями самого мальчика, что-то с реальностью, которую видят наши глаза. Он уже творил непостижимые вещи, и, возможно – возможно – ему подвластно что-то еще, чего не указано в Пророчестве. Как это будет выглядеть, я не знаю. Неизвестно и другое, пожалуй, для нас самое важное. Кто будет спасен, много ли будет таких людей?

– И что же глава Ордена хочет от меня?

– Немногое. Ты двинешься к Столице за нами или впереди, как посчитаешь нужным. Сделай все, что сможешь. Ты – должник мальчика. Потому ты и затеял то, что произошло в Антонии. Будь поблизости от этого мальчика. Он – Спаситель Мира, но при этом он простой смертный. Может случиться так, что кто-то, так и не найдя подход к его сердцу, захочет от него избавиться. Удержать ребенка немыслимо, он покинет любую темницу. Этим человеком необязательно будет сам Правитель. Я говорил, скоро не будет никого, и Ордена в том числе. Это знаю не только я, но и остальные талхи. Неизвестно, что становится с человеком, когда рушится реальность, которая являлось его основой.

Старх медленно повернул коня. Драго смотрел ему в спину.

– Я нашел тебя и сказал это лишь затем, чтобы ты не тратил силы и время. На месть, например, если это есть в твоей душе. Или на слежку.

Старх хлестнул коня, животное с ходу перешло в галоп. Глава Ордена крикнул:

– Я все сказал! Прощай!

Занл

1

Флек вошел в покои Правителя после короткого двойного стука, не дожидаясь ответа. Охранники перед дверями вытянулись, как образцовые солдаты, не говоря ни слова и глядя перед собой, словно направления их взглядов были загипсованы.

Внутри вместе с Правителем находился Нелч.

Флек среагировал на присутствие третьего лица и поклонился. Когда Правитель бывал один, Флек опускал подобную формальность. Присутствие лекаря ему не понравилось. Нелч не мог прийти просто так, существовала причина и, наверное, веская.

Вот это Флеку и не понравилось. Сначала Нелч должен был поговорить с ним, позволить быть Флеку в курсе всего, прежде чем об этом узнает Правитель. Флек рассчитывал, что тайное и полезное для обоих сотрудничество развивается в нужном направлении.

Оказалось, не совсем так. Флек заговорил первым:

– Что-то случилось, отец?

Конечно, случилось, пронеслась мысль. Вон как побледнел Нелч. Не хотел, чтобы Флек застал его здесь наедине с Правителем? Хотя, скорее всего, не только поэтому.

Правитель, стоявший вполоборота, повернулся к Флеку. Его губы дрожали, хотя лицо оставалось практически безмятежным.

– В Столице эпидемия. Сразу много зараженных. Надеюсь, ты знал об этом? – последняя фраза была произнесена в гневе, едва ли не обвиняющим тоном.

Флек колебался недолго. Признаваться в собственном неведении при теперешнем состоянии Правителя да еще в присутствии Нелча не имело смысла. Похоже, об этом стало известно только что, Нелч явился сюда самое большое минуту назад. Может, две. В противном случае за Флеком уже послали бы.

– Да, отец. Я только что узнал об этом.

Вряд ли Правитель слышал его слова.

– Понимаешь, что это значит? – казалось, Он сейчас закричит. – В Столице! В Моем Городе! В Моем! Болезнь Без Названия!

Флек поклонился, чтобы скрыть злобу, выдержал паузу.

– Мальчик очнулся. Его можно использовать.

Правитель непонимающе смотрел на своего ближайшего советника. Казалось, Он на время забыл, что есть еще мальчик, который справляется с любой болезнью. Флек сказал:

– Его нужно использовать немедленно. Пока Болезнь не перекинулась на все кварталы.

Нелч согласно закивал, и Флеку пришло на ум, что лекарь не так давно скептически высказывался в отношении мальчика. Похоже, Нелч испуган. Уйти он не мог, при этом прекрасно знает, что рано или поздно Болезнь Без Названия выкосит всю Столицу, если не бежать отсюда сейчас.

В любом случае бежать – всего лишь выиграть несколько недель жизни. Пустить же в дело дар мальчика – хоть какой-то шанс.

– Хорошо, – Правитель кивнул. – Ты этим займешься. Убеди мальчишку или, если это не поможет, заставь его выполнять все твои требования. Если надо, для надежности, не снимай с него цепи. Заставь его, слышишь?

Флек склонил голову.

– Да, отец.

Правитель глянул на лекаря.

– Ты будешь вместе с ним, Нелч. Проконтролируешь, действительно ли мальчишка вылечит человека.

Нелч затрясся, с готовностью кивнул.

– Да, отец.

2

Дини хотел, чтобы его оставили одного, или хотя бы не смотрели так пристально, но это было невозможно. Кроме пяти охранников за решеткой был еще тот воин Правителя, что уже дважды руководил его похищением. Дини нуждался в уединении, только так он отогнал бы страх, порожденный цепями, в которые его заковали, только так он снова вызвал бы образ родителей, этот факел в ночи, указующий дорогу. Но его злой гений ни на секунду не отводил взгляд. Более того, он стоял вплотную к решетке, положив правую руку на рукоять меча. Казалось, он пытался заранее предугадать малейшее движение мальчика.

И он кого-то ждал.

Дини не двигался. Было такое ощущение, что в этом случае на него закричат, потребуют замереть. Или сделают такое, что цепи окажутся не самым страшным. Они знают, стучала мысль, знают, что я прошел сквозь стену. Если раньше те, от кого Дини бежал, могли только догадываться, теперь они знали, что произошло в реальности. Они сами видели – Дини совершил побег у них на глазах. Откуда ему было знать, что он окажется в похожей камере? Ему придется пройти ни одну стену, прежде чем он покинет тюрьму. Но сейчас препятствием были не столько стены.

Цепи – то же препятствие, что и стены, ничуть не надежнее и не реальнее.

Мальчик вздрогнул. Похоже на голос отца. Так ли это? Дини закрыл глаза, попытался хоть что-то увидеть. Спустя минуту во тьме под опущенными веками появился смутный образ. Он чуть приблизился, но отчетливее не стал. Дини ждал, стараясь не отвлекаться. Однако за решеткой послышался какой-то шорох, и мальчик открыл глаза.

Охранники склонились едва ли не до пола. Стоявший возле решетки тоже поклонился, правда, не так низко. В первое мгновение мальчик решил, что к его темнице наведался сам Правитель, но это был не Он. Это был изящный мужчина, своеобразная тень Правителя. Наверное, его первый советник.

Он улыбался. Нежной, ласковой, всепрощающей улыбкой.

Дини испытал новый всплеск страха. Только что он мог увидеть отца, увидеть в глубине своей души, увидеть и поговорить. Изящный мужчина все испортил.

– Дини?

Мальчик вздрогнул. Несмотря на мягкость, голос будто колол раскаленной иглой. От Дини что-то хотели, он им нужен, и эту корысть ничем не скрыть. Мальчик пошевелился, звякнули цепи.

– Хочешь помочь людям? Требуется твоя помощь. В Городе появились больные.

Дини захотелось плакать. Его не собираются отпускать и, конечно же, не отпустят после того, как он вылечит кого бы то ни было.

– Пойдешь со мной к тем людям?

– Отпустите меня, пожалуйста. Мне надо идти. Идти, пока я не увижу родителей.

Флек нахмурился, но улыбка возникла снова.

– Хорошо. Тебя отпустят. Я замолвлю за тебя словечко перед самим Правителем. Но сначала ты должен пойти со мной в Город. Согласен?

Дини чувствовал фальшь. Не понадобилось напрягать свое чутье, чтобы понять – никуда его не отпустят. В руках Правителя он станет средством защиты от любой напасти. Естественно, от такого не отказываются. Дини будут держать, если не в темнице, так в другом помещении. И обязательно с цепями. Теперь он от них никогда не избавится. Теперь его способность уйти известна.

– Дини, ты слышал меня? – Флек добивался того, чтобы мальчик действовал по своей воле. – Ты поможешь людям и станешь свободным. Ты уже многих вылечил. Помоги людям еще раз.

Мальчик с тоской подумал о родителях. Вместе с этой мыслью пришла надежда, что в одну из следующих ночей он что-нибудь придумает и сейчас лучше помочь людям, кем бы они ни приходились Правителю или Его приближенным. Решившись, он услышал голос отца. Это было настолько неожиданно, что Дини застыл.

Идти вперед – не значит, все время двигаться на восток. Восток, как и любое направление, придумали люди. Не можешь изменить обстоятельства, живи в них, слейся с ними. И все равно иди вперед. Только так, мой мальчик. Иди и лечи людей, и не беспокойся ни о чем. Если тебе понадобиться свернуть в сторону, твое сердце подскажет тебе, когда и где это сделать.

Улыбка у Флека исчезла. Мальчик будто спал наяву. Похоже, уговаривать его бессмысленно. Нужно отвести его в Столицу и оставить у одного из домов, что поразила Болезнь Без Названия. И будь что будет. Если для него лечение, как для других потребность в дыхании, он будет действовать. Даже если ему сказать, что он никогда не получит свободу.

– Выводи его, Гурин.

Гурин отворил дверь камеры. Шагнул внутрь, медленно, кажется, даже неуверенно приблизился к мальчику. Посмотрел на Флека. Тот понял, что интересует гвардейца.

– Оставь одну цепь. Ту, что на ноге.

В дальнем конце коридора послышался шум. Туда обратились взгляды стражников. Флек повернулся. К ним спешили Зург и Толг. Флек нахмурился.

– Что еще? – спросил он, когда те приблизились.

Зург, тощий, с крючковатым носом и мохнатыми бровями, сказал:

– Талхи у ворот Столицы. Члены Совета. Требуют от Правителя аудиенции.

Флек оглянулся на Гурина.

– Приготовьте мальчишку и ждите меня.

3

Они находились в смотровой башне южной стены. Правитель, Флек, Зург и за спинами этой троицы несмело топтался Нелч. За последние часы лекарь превратился в тень своего хозяина. Казалось, Правитель рассчитывал с помощью лекаря упредить удар Болезни Без Названия и выиграть время. Удивительно вообще, что он отпускал Нелча с Флеком и мальчиком.

Но обстоятельства изменились. Появились талхи. Совет Ордена. Через гонца они передали, что это важно для самого Правителя и, естественно, касается мальчика.

Сначала Правитель хотел просто игнорировать предложение Ордена. Талхи, молчавшие ранее, когда Правитель посылал им ноту протеста, это заслужили. Ситуация с эпидемией не способствовала каким бы то ни было переговорам. И все же он передумал. Речь шла о мальчике.

Чтобы принять окончательное решение Правитель поднялся на стену. Про себя Флек одобрил это, но его ждало разочарование. Вокруг Столицы на три тысячи шагов лес вырублен, сколько хватал глаз, нигде не было видно стоянки Ордена. Лишь в двух сотнях шагов одиноко гарцевал всадник, судя по всему, кто-то из членов Совета Ордена.

Остальные могли раствориться в толпе, что скапливалась перед запертыми воротами Города. Этих людей сложно проверить.

– Это Старх? – Правитель указал на одинокого талха.

– Нет, отец, – ответил Зург.

Старх не придет сюда, подумал Флек. Зачем? Правитель прикажет убить его. Лучше отправить в пасть дракона кого-нибудь из членов Совета.

Правитель обратился к Флеку:

– Как думаешь, есть смысл тратить время на этих псов? Поджали хвосты, когда припекло, и прибежали просить милостыню.

Флек медлил с ответом. Ситуация скользкая. Правитель занервничал.

– Поспеши с ответом, Флек.

– Выслушать то, чего они хотят, не помешает, отец. Надеюсь, это не займет много времени.

Правитель по-прежнему смотрел на всадника.

– Вдруг они задумали какую-нибудь пакость? Есть тут, по-твоему, уловка?

– Не думаю, что им хоть что-то удастся. Гонец передал условия – переговоры на нашей территории. Талх будет всего один. Остальных вообще не видно. Они бессильны что-либо изменить. Они могут лишь рассчитывать на твою милость, отец.

– Впустите талха. Пусть переговоры пройдут в нижней зале.

4

Занл вошел в резиденцию Правителя следом за гвардейцем из Его личной охраны. Высокий потолок, высокие узкие окна. Рамы украшены искусной резьбой. Стены увешаны толстыми шкурами крупных лесных тварей.

Правитель сидел на троне, который, скорее всего, снесли с верхних этажей. Занлу это не понравилось. Насколько сведения Ордена верны, Правитель держал покои не на первом этаже. Похоже, Он страховался, не доверяя тому, что к Нему прибудет всего один талх.

Причина была не только в этом. Занл чувствовал запах шевелящейся поблизости смерти. Чья это смерть, он не сомневался. Что ж, он знал, на что шел. Этим человеком не мог быть Старх, не мог быть Уинар. Но также не мог быть человек, не входящий в Совет Ордена. Что касается Лужа, Занл, как и глава Ордена, почему-то отклонил его кандидатуру сразу. Как если бы они больше не доверяли Лужу, хотя это могло показаться немыслимым не только раньше, даже сейчас. Сейчас, когда Болезнь Без Названия запустила свои когти в Столицу. Сейчас, когда Орден, как и остальные на Всех Заселенных Землях, превратился лишь в жалкую, никому не нужную тень былого.

Возможно, талхи могли долго сопротивляться эпидемии, закрывшись в своих монастырях. Сопротивляться, оставляя потомкам как можно больше сведений. Но это все равно не имело смысла. Пророчество гласило, что после второго прихода Болезни Без Названия человечество не возродится. И в то же время спасение было где-то рядом. Не в монастырях с закрытыми воротами, только не там.

К сожалению, талхи проиграли, отдав Спасителя Мира в руки Правителя. Теперь могло быть все, что угодно. Пророчество – всего лишь наиболее вероятный прогноз, как однажды выразился Старх. Это не полет стрелы, которая, так или иначе, воткнется в землю.

Проиграв, талхи могли сделать только одно. Воззвать к разуму тех, кто выиграл, чтобы смягчить горечь собственного поражения. Талхом, который передаст нужные слова, Старх выбрал Занла. Напоследок они минуту смотрели друг другу в глаза. Оба понимали, что в этой реальности они вряд ли увидятся. Правитель не был бы тем, кто есть, если бы поступил по-другому. И все же до последнего момента существовал шанс, что Занла не убьют.

Шанс оставался даже в эти минуты, когда Занл, замерев в десяти шагах перед Правителем, оценил ситуацию как безнадежную для себя. Он почуял за спиной человека, приготовившего оружие. Талха взяли на прицел. Был еще кто-то, кого Занл не видел. Двое воинов за троном тоже вооружены. Неудивительно, что Занла не обыскали и не предложили оставить оружие при входе, обещая вернуть его после переговоров. Посла Ордена не собирались выпускать живым. Несмотря на это, Занл сделает все от него зависящее. Талхи всегда отличались склонностью к сюрпризам. Этот случай не станет исключением. Если Правитель и гвардейцы думают, что ликвидируют члена Совета Ордена без последствий, они ошибаются.

Единственный, кто не выглядел готовым к нападению, был Флек, стоявший слева от Правителя. На короткое мгновение Занл встретился с ним взглядом. И ему показалось, что Флек нервничает. Флек понимал, что талхи не идут на поклон к светской власти просто так, для этого нужна невероятная причина. Флек подозревал, что о мальчике Орден знает куда больше.

Старх считал Флека наиболее опасным противником из тех, кто окружал Правителя. И самым здравомыслящим. Если бы Орден имел дело лишь с одним Флеком, быть может, попытка вышла бы удачной, но главным вершителем судеб оставался Правитель, хотя в действиях Занла это ничего не меняло.

– Я слушаю тебя, талх, – прервал затянувшуюся, давящую паузу Правитель.

Он знал имя Занла, но счел себя вправе обратиться безлико. Для Занла это не играло никакой роли. Он усмехнулся. Не для того, чтобы показать свое отношение, просто его позабавила уверенность Правителя в том, что Его слова произведут хоть какой-то эффект. Талх жил последние минуты своей жизни и мог позволить себе слабость оставить обычную невозмутимость. Занл не сделал того, что должен сделать как подданный Правителя, пусть и номинальный – он не поклонился.

Чтобы не вызвать противление изначально, Занл убрал усмешку и на секунду склонил голову.

– Что хочет предложить нам член Совета Ордена талхов? – это был Флек, он торопил Занла.

– Я хочу поговорить о мальчике, который находится у вас. Этот мальчик…

– О каком мальчике ты говоришь? – перебил его Правитель.

– Ты знаешь, отец, – Занл склонил голову.

Правитель молчал. Возможно, определенную роль сыграло обращение талха, не только осознание того, что, отрицая наличие мальчишки, Он лишь потеряет время.

– Но ты не знаешь кое-что известное членам Совета нашего Ордена. Это тайное знание, не все приближенные к Совету Ордена осведомлены о нем.

– Если это намек на то, что некоторые здесь присутствующие должны уйти, ты ошибаешься.

– Я ни на что не намекаю. Мне все равно, кто здесь находится.

– Невероятно. Член Совета Ордена талхов пришел сюда, чтобы поведать мне тайное знание. Или я ошибаюсь?

– Не ошибаешься. Я расскажу о нем потому, что оно уже не имеет значения в дальнейшем.

– Оно потеряло цену? Тогда зачем оно мне?

– Оно не потеряло цену. Скоро вообще ничто и никто не будет иметь цены.

– Откуда такая уверенность?

– Болезнь Без Названия не остановить, – голос у талха был равнодушным.

Лицо Правителя изменилось, как будто Он получил пощечину. Он вернул прежнюю невозмутимость быстро, но секундная слабость не укрылась от Занла.

– Ты утверждаешь, что эпидемию не остановит даже мальчик?

– Даже он.

Флек вздрогнул. За спиной Правителя зашевелились Зург и Толг.

– И ты пришел, чтобы сказать Мне об этом?

– Не только. Мальчик – Спаситель Мира. Об этом написано в Пророчестве, принадлежащем Ордену.

– Значит, Пророчество существует?

– Да. И в нем упоминается мальчик.

– Как же он поможет нам, если не в силах остановить Болезнь Без Названия?

– Вот об этом в Пророчестве не сказано.

Правитель замер. Он напоминал человека, которого долго вели к заманчивой цели, но цель оказалась всего лишь миражом.

– И что же талхи хотят от меня? Что?

– Мальчику надо предоставить полную свободу. Если его вело само Небо, Оно подскажет ему, куда идти и что делать. В противном случае ты, Правитель, тем более ничего не добьешься.

5

Тишина распустила свои крылья подобно умершей бабочке. Слышно, кажется, голоса людей, что толпятся у Южных ворот. И жужжание крупной мухи, бьющейся в одном из уродливых узких окон.

Занл поймал себя на мысли-издевке, что охрана Правителя не всемогуща, раз позволила залететь сюда мухе. Чтобы вы делали, если бы талхи могли превращаться в насекомых, влетать в дом врагов своих и там принять человеческий облик?

– Полную свободу? – Правитель Всех Заселенных Земель пришел в себя. – Я что-то не так понял? Ты просишь, чтобы я отпустил мальчика? Распахнул ворота Столицы и отпустил мальчика?

Правитель захохотал. Флек отстранился, таким громким вышел смех. Правитель хохотал, поворачивая голову к Зургу, к Толгу. В эту минуту Он стал омерзителен Занлу. Из Его приближенных никто не смеялся, даже из желания угодить Правителю. Наверное, они были озадачены Его реакцией.

– Отпусти мальчика, Правитель, – прервал Его излияния Занл. – Силой ты не заставишь его избавить Город от эпидемии. Если же мальчик получит свободу, он еще поможет всем нам.

Смех оборвался. Правитель превратился в хищника, которого уговаривают оставить добычу, распростертую у его ног. Занл видел, как Флек повернулся к Правителю, и почувствовал, что тот хотел сказать. Флек хотел бы последовать совету талха, но сказать об этом в присутствии других он не мог. Наедине, быть может. Он так ничего и не сказал.

Правитель подвел черту под переговорами.

– Проводите дорогого гостя.

С тем же успехом Он мог сказать: убейте его. Эти слова не ввели Занла в заблуждение. Сейчас слова не имели значения, на сцену вышел их скрытый смысл.

Вообще-то Занл не надеялся поразить Правителя. Кого-то из Его приближенных, возможно. Все было предусмотрено заранее. Зург выскочил из-за трона и закрыл Его своим телом.

Одновременно произошли другое.

Занл упал вправо, к окнам, выигрывая дополнительные секунды для своей жизни. Воин, стоявший сзади, не ожидал подобной прыти, выпущенная им стрела лишь прошила Занлу левое плечо. Падая, Занл выхватил кинжал, миниатюрный, коротенький, больше подходивший любовнице какого-нибудь барона. Это оружие, не менее опасное, легче в обращении.

Занл выпустил кинжал, когда стрелами ему прошило бедро и спину. Вступили в действие те, кто был сокрыт от глаз талха. Он потому и бросился вправо, что державшие его на прицеле могли находиться слева, в противоположной от окон стороне.

Кинжал, брошенный талхом, вошел в шею Зурга, и тот, захрипев, осел на пол. На этой траектории находилось лицо Правителя, но Его уже закрыл собой Флек.

В тело талха вошло еще две стрелы, но он, цепляясь за жизнь, больше не атаковал Правителя. Занл извлек из-под плаща маленький куль и, когда пятая стрела пробила ему грудную клетку, сумел-таки раздавить его.

К нему приблизился один из гвардейцев, замахиваясь мечом.

Из раздавленного кулька появилось облачко похожее на рассыпанную в воздухе муку. Оно расширилось, клубясь и переливаясь в потоках света, проходивших сквозь окна. И стало уплотняться.

Гвардеец, готовый отрубить талху голову, выронил меч и закашлялся.

Флек, обернувшись, заметил облачко и поволок Правителя к ближайшей двери, благо она располагалась за троном. Он не знал, что пронес с собой талх, но интуиция требовала покинуть это помещение как можно быстрее. Ранее он уже слышал, что у Ордена есть порошок, отравляющий присутствующих в одном помещении и при определенной концентрации вызывающий взрыв. Слухи утверждали, что этот порошок хранится с незапамятных времен, его очень мало, и талхи тщетно бьются над тем, чтобы отыскать секрет его производства.

Прежде, чем уйти в соседнюю залу, Флек бросил последний взгляд назад. Гвардеец, кашлявший рядом с повалившимся на пол талхом, схватил себя за горло и зашелся в конвульсиях. Занл, бывший одной ногой в Небытии, видел это и улыбался. В конвульсиях забился еще один гвардеец.

Флек закрыл за собой дверь. Взрыва не будет, мелькнула мысль. Отделаемся лишь несколькими отравленными.

Флек ошибся. В этом убедил грохот, раздавшийся за дверью.

К счастью, разрушения были минимальными. Выбило окна, размозжило о стены тела четырех охранников. Даже двери, запертые Флеком, остались целы.

Правитель затравленным взглядом смотрел в потолок, словно опасался, что тот опустится на Его голову.

– Эти талхи – выводок Вепря… – и во весь голос. – Мальчика сюда! Быстро!

Столица

1

Драго отстранился от стены, посмотрел вверх. Если охранники на стене заметили его, виду они не подали. Может, ждут, полезет ли он туда, прежде чем пытаться поразить его из арбалета с такой приличной высоты?

Столица убеждала, что она – основной Город Всех Заселенных Земель, высотой стен не в последнюю очередь. Вальцирия и Антония имели высоту стен в шестьдесят локтей. Остальные были значительно ниже. Столицу обнесли стенами высотой в сто локтей. Сейчас это имело не такое значение, как во времена междоусобиц баронов, но Драго от этого не становилось легче.

Он так и не понял, обнаружили его или нет. Подумал, не пройти ли еще вдоль стены, но отказался от этого. Место, где он находился, ему нравилось, оно его устраивало. Об этом говорила, прежде всего, интуиция.

Иных вариантов оказаться в Столице у талха нет. Драго предполагал, что таким же образом попытается преодолеть стену и Старх. То, что он это сделает, не вызывало у Драго сомнений. Другой вопрос, что им двигало? Желание исправить то, что сделает Правитель? Или стремление оказаться рядом с мальчиком, когда тот сотворит нечто, что выправит наклонную плоскость этого мира? Не потому ли глава Ордена подтолкнул в нужном направлении Драго? Чтобы тот стал помехой гвардейцам и, значит, помощником Старха?

Сейчас не время для подобных мыслей, в первую очередь нужно забраться на стену, но Драго не мог остановить это внутреннее варево, словно перестал быть талхом. В некотором роде так и было. Он уже не талх. Лишь его тело по-прежнему хранило силу талха. Если бы речь шла об Антонии, Драго не сомневался бы, что одолеет препятствие, но стены Столицы слишком высоки. Наверняка стражники услышат шум, какой издает крюк, заброшенный на стену арбалетной стрелой и несущий за собой веревку. Везение может сопутствовать, если закинуть крюк с первой попытки.

Но выбора у монаха не было.

Мальчик в Городе, надо спешить. Драго видел эскорт, сопровождавший повозку, порывом ветра пролетевший расстояние от Клунса к Столице. Под стенами Города увеличилось количество людей. Ворота держали открытыми все меньше времени. Когда это происходило, контроль проходивших людей был невероятно жестким. Поговаривали, кроме стражников был еще какой-то лекарь, рассматривавший входивших в город людей. Драго знал, чем это вызвано, но большинство людей оставались в неведении. Как ни странно, Правителю до сих пор удавалось держать в секрете появление в Столице Болезни Без Названия. Хотя люди в большинстве своем по-настоящему не знали, что она такое.

Когда Драго наблюдал эскорт, он пытался обнаружить в толпе кого-нибудь из талхов, того же Старха или Уинара, но тщетно. Кто-то из них наверняка уже проник в Столицу под видом обычного горожанина. Талхи не зря учились менять внешность.

Драго отступил от стены еще на шаг, приспособил крюк к стреле. Вложил ее в арбалет. Приладил веревку так, чтобы не мешала выстрелу. Принял устойчивое положение.

Выдержал паузу, надеясь, что охранник, обнаруживший его под стеной, выдаст себя.

Драго выпустил стрелу. Она пошла тяжеловесно, показалось, что стрела вообще не долетит до верха стены, но обошлось. Крюк исчез из поля зрения. Драго коротко вздохнул, помедлил, потянул за веревку. Она натянулась и… дальше не пошла. Крюк зацепился за стену. Драго сделал это с первой попытки! Он испытал неуместное ликование, как будто совершил нечто невероятное. Подавив ненужный порыв радости, Драго потянул за веревку сильнее. Зацеп получился надежным. Монах повис на веревке, поджав ноги. Ничего не изменилось. Крюк держал.

Драго выпустил веревку, отошел на пару шагов, посмотрел вверх. Никаких признаков того, что этот трюк обнаружен. Ждать дальше не имело смысла. Кто знает, не совершает ли один из стражников сейчас обход? Если Драго обнаружил себя, ему уже не позволят довести начатое до конца.

Монах полез, помогая себе ногами. Руки, перебирая веревку, поднимали его выше и выше. Прошло минут пять, и Драго оказался на стене. Получилось лучше некуда. Где-то поблизости слышались голоса стражников, но это не имело значения. Главное – его не обнаружили.

Он даже мог полюбоваться видом Столицы с высоты в сотню локтей.

2

Флек крикнул:

– Останавливай!

Повозка, скрипнув колесами, замерла посреди улицы. Гурин выглянул из нее. Флек вопросительно посмотрел на него, и вопрос, конечно же, имел отношение к мальчику.

– Все нормально, – сказал Гурин.

Он чувствовал, в каком бешенстве Флек после того взрыва, учиненного послом Ордена. Погибли не только охранники, но и Зург, хотя, как решил Гурин, вряд ли кто пожалел об этой жертве, даже сам Флек. Так или иначе, Гурин остался не в курсе того, что там произошло на самом деле, он-то находился в Клунсе. Флек ничего не рассказал, Гурин спрашивать не решился. Будь у них какое-то время, Гурин бы узнал подробности, от Флека или от других, не важно. Однако Флек напоминал вепря, ворвавшегося в Клунс и требовавшего скорости, скорости и только скорости.

Гурин понимал его, хотя легче от этого не стало. Единственный плюс – все остальные увальни, причастные к этому делу, проявили максимум своих возможностей. Гурин, будучи воином, но не надсмотрщиком, не имел ничего против того, чтобы покинуть Клунс, по его мнению, самое мерзкое место во Всех Заселенных Землях. Более мерзкое, чем монастыри талхов. Но Столица в данный момент являлась тем городом, от которого лучше держаться подальше. Возможно, Болезнь Без Названия запустила свои горячие пальцы и в другие города, но здесь ее дыхание ощущалось сильнее.

Дело оставалось за малым – узнать, сможет ли мальчик победить исчадие, не имевшее ни тела, ни имени.

Они без задержек миновали ворота, и мост за ними сразу подняли. Несмотря на скапливающихся людей, ожидавших возможности войти в Город, внутри, перед воротами, было относительно свободно – гвардейцам удалось рассеять собиравшихся горожан.

Квартал, где находился нужный дом, оцепили, хотя это не бросалось в глаза. Здесь не ощущалось настоящего спокойствия, но и не было напряжения, какое возникло, если бы горожане знали истину. Суету вокруг дома могли вызвать десятки различных причин. Например, хозяева совершили какое-то преступление, или наоборот преступление совершили против них.

И все же подобных мест становилось больше и больше. Гвардейцев пока хватало, но это могло измениться в самое ближайшее время.

– Выводи его, – сказал Флек.

Булох, Шрам и Камень неуклюже топтались на одном месте. Гвардеец у порога дома с опаской посматривал на Флека. И с надеждой: не сменят ли его прямо сейчас?

Из повозки появился мальчик. Гурин поддерживал его. Левую ногу мальчика охватывала цепь, второй ее конец Гурин намотал на свою руку. Цепь была тонкая, едва ли не ювелирной работы, но разорвать ее не смог бы и взрослый. Мальчик зажмурился после темной повозки, и Гурин подтолкнул его. Тот не сопротивлялся. Позволил подвести себя к дому. Флек хотел сказать ему что-нибудь, объяснить, что мальчика просят лишь вылечить человека, в конце концов, он ведь делал это раньше и не может пройти мимо чьей-то беды, но так не сказал ни слова. Флек почувствовал, что это – лишнее. Мальчик преобразился, его потянуло к дому.

Как и большинство домов Города, этот был добротный, из камня, с широкими окнами и остроконечной крышей, крытой черепицей. Крыльцо высокое, с пятью ступеньками. Дом располагался в южной части Города, в нескольких кварталах от Южных ворот. Мальчик неловко взобрался на крыльцо, замер на секунду, шагнул вперед. Гвардеец раскрыл дверь. Гурин, стараясь, чтобы цепь не натянулась и не мешала мальчику, двигался следом.

На пороге он остановился. Цепь натянулась. Гурин оглянулся назад, посмотрел на Флека. Гурин не хотел входить в дом, об этом говорил его взгляд.

Флек посмотрел ему в глаза.

– Ступай. С мальчиком это не опасно. Кроме тебя я никому не могу его доверить.

Гурин ничего не сказал. Он почувствовал, что натянутая цепь заставила мальчика остановиться, и переступил порог.

3

Запах в доме был сладко-горьким. Смесь противоположностей, где одно беспрерывно выталкивало другое с переменным успехом. Дини не слышал прежде подобного запаха. И он сразу понял, что это запах той болезни, о которой говорили воины Правителя.

Запах Болезни Без Названия.

Как только мальчик осознал это, он почувствовал, что его ожидает самое тяжелое препятствие для его дара. То, что притаилось в этом доме, являлось не просто болезнью, это была живая сущность, хотя ее нельзя было назвать разумной в человеческом понимании. В каком-то смысле эта сущность также осознавала, что явился кто-то, кто в силах нанести ей урон. В сотнях иных домов, где за последнее время побывал Дини, пахло хуже, пахло безысходностью, тяжело пораженной плотью. В первый момент казалось, что здесь ситуация менее опасная, но мальчик не обманулся. Та сладковатая составляющая, казалось, была сделана специально, чтобы усыпить человеческую интуицию и обоняние. Не будь этого, запах стал бы непереносимым, стал бы откровенным сигналом того, что здесь уже поставила свою печать сама смерть.

Когда цепь натянулась, мальчик не обернулся, чтобы узнать в чем дело. Его мысли, чувства, – все было направлено на изучение обстановки в доме. Воины Правителя сами привели его и вряд ли остановят в последний момент, чтобы вообще не дать что-либо сделать.

Цепь вновь ослабла – в дом вошел тот, кто вел мальчика. Дини сделал вперед еще пару шагов.

В доме находилась лишь молодая женщина лет двадцати пяти. Остальных членов ее семьи либо убили, либо просто изгнали. Она осталась одна, без малейшей надежды, без поддержки. Просто лежала на кровати – даже когда силы еще были, ее не выпустили из дома гвардейцы. После того, как приходил полный человек, по виду богатый лекарь, потоптался с сумрачным лицом и, ничего существенного ей не сделав, ушел, она поняла, что обречена. Возможно, поэтому ее и не выпускали из дому. В самом деле, куда ей идти? Если умирать, хотя бы в собственном доме.

Дини подошел ближе. Он ощутил, как нечто концентрируется вокруг женщины, уплотняется, как невидимый дым, пространство которого вдруг начало сжиматься. Женщина, казалось, высыхала изнутри. Кожа сухая, без малейших повреждений, она опадала, словно плоть под ней таяла. Женщина дремала или просто лежала с закрытыми глазами, но стоило цепина левой ноге мальчика звякнуть, женщина открыла глаза и посмотрела на Дини.

Она ничего не сказала, вообще никак не отреагировала, но Дини почувствовал, что у нее шевельнулась надежда. Может, она наслышана о мальчике, идущем через Все Заселенные Земли?

Дини опустился на колени перед кроватью, где лежала женщина. Цепь снова звякнула. Женщине стало неудобно смотреть на мальчика, не поворачивая головы, она направила взгляд в потолок. И беззвучно заплакала. Это вызвало у нее боль – даже плакать ее было больно, и она заставила себя замереть, закрыла глаза.

Мальчик помедлил, ощущая, как концентрация неистовства чего-то невидимого крепнет и крепнет, потянулся к телу женщины ладонями. Как делал это уже не раз. Руки не достали женщины. Казалось, ее тело удаляется одновременно с движением Дини. В душу закрался страх, породив образ: Дини тянется и тянется к больной, но никак не может ее достать. Мальчик подался вперед всем корпусом, и его ладони ощутили тело женщины. Кожа прохладная, как будто остывает с каждой минутой.

Дини приложил руки плотней. И тут же отдернул их. Казалось, в его кожу впились горячие угли. Тем более странно – ведь кожа женщины не была горячей. Мальчик решил, что ему померещилось, снова приложил руки. Тот же результат. Он не ошибся. Ему было больно. Та живая сущность, что поразила женщину, отгоняла Дини. Отгоняла, вызывая боль. Мальчику захотелось плакать. Он едва сдержался. Возможно, из-за стыда перед женщиной. Впервые он не мог помочь больному, и этот удар был гораздо болезненней, нежели ноющие от невидимого ожога руки. Он не удержит руки достаточно долго, чтобы освободить человеческое тело от болезни. От силы минуту он выдержит, но не больше.

Сладковато-горький запах, подобно союзнику Болезни Без Названия, усилился, стал насыщенно-резким, и мальчик почувствовал тошноту. Он слегка отпрянул, испугавшись, что его вырвет прямо здесь, в чужом доме. Дини так не хотел этого, пусть даже хозяйка умирает и ей все равно.

За спиной стоял гвардеец. Тот самый, который дважды пленил его в Антонии. Он держал цепь, тянущуюся от левой ноги мальчика. Дини забыл о нем. Тошнота отступила, ее место занял страх, который, казалось, ничто не смоет с души, как застарелую грязь со ступней. Дини хотел попросить вывести его наружу хотя бы на минуту, чтобы он подышал и, самое важное, не напачкал в чужом доме, но глаза воина, пусть в них и затаился несвойственный ему страх, убеждали, что мальчика отсюда не выпустят, упрашивай, не упрашивай.

Дини снова повернулся к женщине. Вернее, отвернулся от гвардейца, не в силах смотреть на него. Желание плакать стало нестерпимым, почти как боль в обожженных руках. Голос – он появился откуда-то извне и в то же время звучал изнутри – опередил поток слез. Голос его отца.

Твоя боль – такое же препятствие, как и стена, как и ров, пересекающий твою дорогу. Боль – всего лишь одно из препятствий. Препятствия – ничто, если знать, что их придумали люди и что на самом деле их нет.

Голос звучал спокойно, уверенно, как если бы отец находился рядом, стоял за спиной, говоря прямо в ухо своему сыну. Дини почувствовал, как страх отступает. Он успокоился, он уже мог сдержать слезы.

Дини сосредоточился на женщине, подался к ней. Приложил руки.

Горячее нечто щипнуло ладони своими неосязаемыми зубами, и мальчик хотел убрать руки, но заставил себя не двигаться. Боль стала нестерпимой.

Не думай о боли, шепнул голос. Ее нет. Ее нет. Она – обман, фальшь, придуманная для того, чтобы ввести тебя в заблуждение. И заставить сдаться. На полпути.

Дини держал руки, стараясь думать о человеке, которого мог спасти лишь он. И боль ушла. Вернее, она ослабла, стала незначительной. Раньше вообще не было боли, но и это можно терпеть. Боль истончилась, как и все окружавшее мальчика в доме, в том числе и гвардеец, истончились воспоминания, ощущения собственного «я».

Дини погрузился в прежнее действо, ради которого и пришел в этот мир.

4

Флек закричал:

– Нелча сюда! Быстрее!

Шрам пустился вскачь, нещадно пришпоривая лошадь.

– Почему этот болван до сих пор не здесь? – сказал Флек, но уже вполголоса, и его услышали только Гурин и гвардеец, стоявший на пороге.

Правитель приказывал Нелчу быть вместе с Флеком, но после того, что устроил Занл, лекарь остался с Ним – проверить, не вдохнул ли Правитель отравы.

Гурин оглянулся внутрь дома и решился задать Флеку вопрос:

– Если мальчик вылечил ее, что делаем дальше?

Флек глянул на него.

– Дальше? Где еще дом с больными? Ближе к воротам? Туда и направимся.

Пауза. Гурин не отводил взгляда. Флеку это не понравилось.

– Потом дальше, к следующему дому. И снова дальше. У тебя другое предложение?

– Мальчик выдохся. Вряд ли его хватит на следующий дом. Если только дать ему возможность оклематься.

– У нас почти десять таких домов.

– Он не выдержит. Ему слишком тяжело.

– Придется выдержать. Пока в Городе есть хоть один пораженный Болезнью Без Названия. У нас нет выбора, Гурин. Иначе будет поздно. Мы должны сделать это даже ценой его жизни. Иначе нечто возьмет наши жизни.

Гурин ничего не ответил. Бессмысленно. Не он отдает приказы. Однако мнение его осталось прежним – больше мальчик ничего не сделает. В крайнем случае, еще один больной, и все. Не десять, точно. Можно ли как-то усилить карантин, которого не знал Город, и дать мальчишке возможность самому рассчитывать свои возможности? Тогда, быть может, появится шанс. Этого не будет. Гурин понимал, не Флек тому виной, он – лишь правая рука Правителя.

Гурин оглянулся. Мальчик сидел, привалившись к кровати, глаза то открывались, то закрывались, губы шевелились. Казалось, он хочет что-то сказать. Судя по тому, что, щурясь, он как будто искал кого-нибудь поблизости, этим человеком мог быть Гурин.

Гвардеец поколебался, шагнул за порог. После того, как мальчик спас женщину, Гурин уже не так опасался этого дома и верил, что Болезнь Без Названия обойдет его стороной. Похоже, она изгнана из этого дома.

Снаружи раздался стук копыт – прискакал Нелч, потный, раскрасневшийся. Следом на взмыленной лошади появился Шрам. Нелч спрыгнул с коня, хотел что-то сказать, но Флек жестом приказал ему пройти в дом и отвернулся. Дрожа то ли после скачки, то ли от страха перед Болезнью, Нелч переступил порог. Гурин не обратил на него внимания, он разглядывал мальчика, присев на корточки.

– И поторопись, Нелч, – голос Флека снаружи.

Пыхтя, Нелч принялся колдовать над женщиной.

Она как будто спала. Хороший признак – идя на поправку, люди обычно засыпают. Правда, неизвестно, как обстоит дело в случае с Болезнью Без Названия. Гурин следил за мальчиком. Тот что-то пробормотал. Нелч, потратив минут пять, выпрямился, отступил на подгибающихся ногах, глядя на женщину. Она действительно спала.

– И что же? – Флек стоял на пороге.

Нелч оглянулся, перевел взгляд на женщину, снова оглянулся на Флека.

– Кажется, она… Признаков болезни… нет. Она… Она… – Нелч не договорил, сказать слово «выздоровела» после всего, что происходило, было не в его силах.

Флек вошел в дом. Он также поразился, но слова Нелча вряд ли были ошибкой. И Флек – он осознал это лишь сейчас – в глубине души верил, что будет именно так.

– Отлично, Нелч, – сказал он. – Я тобой доволен.

Казалось, это Нелч вылечил женщину, не мальчик. Гурин обернулся к ним.

– Он хочет что-то сказать.

Флек улыбнулся.

– Позже мы его выслушаем. Гурин, бери его, поехали в другое место.

5

Он был измотан, как никогда прежде. Несмотря на это, ему требовался отдых менее длительный, чем раньше. В первую очередь это связано с длительным перерывом. Если бы подобное ожидало мальчика сразу после Антонии, ситуация стала бы иной.

Повстречай Дини эту больную в самом начале своего пути, он рисковал бы умереть.

Когда сознание «возвратилось», Дини догадался, что прошло немного времени. Полчаса или час. Когда-то Дини приходил в себя только на следующий день, проспав предыдущий. Телом владела слабость, и вместе с тем переполняло радостное, полное счастья ощущение, что у него получилось отвоевать человеческую жизнь у врага более страшного, чем все вместе взятое, что он встречал на пути до этого.

Картинка перед внутренним взором появилась внезапно, как бывает, когда сон, приснившийся ночью и забытый, вспоминается через какое-то время, неожиданно и без особой причины.

Картинка вызвала у мальчика шок. Шок растормошил Дини, вынудил побороть сонливое оцепенение, заставил его попытаться что-то сказать людям, которые, судя по теплу, находились рядом. Мальчик видел картинку считанные мгновения, но этого оказалось достаточно, чтобы понять значение увиденного.

Женщина, которую Дини вылечил, не была разносчиком Болезни Без Названия, эта напасть вообще не распространялась, как эпидемия. Не играли никакой роли ни физические контакты, ни продукты или вода, ни нахождение рядом с больным в замкнутом помещении. Конечно, все это облегчало Болезни ее черное дело, любой лекарь заметил бы именно такое воздействие, но это было чем-то вроде поверхностных симптомов. Будь Болезнь Без Названия разумным существом, обладающим физическим телом, это воздействие можно было назвать приманкой, обходным маневром, отвлекающим внимание.

Реальная картина выглядела иначе.

Дини увидел Болезнь Без Названия в виде сетчатой системы, горизонтальной, зарытой в землю. Не очень глубоко, два-три локтя. Сетка состояла из чего-то белого и тонкого, на вид что-то среднее между личинками червей и ростками, что появляются из залежавшейся картошки. Болезнь Без Названия поражала поверхностный слой земли. Дини не видел, откуда она появилась, но распространялась она монотонно и неумолимо. И от сетки кверху тянулись отростки-щупальца. Именно они… тянулись к людям. Они не были слишком многочисленными, но мальчик чувствовал, что Болезнь Без Названия, как разумная тварь, стремящаяся схватить свою жертву наверняка, не торопится, в первую очередь распространяясь на юг, к другим городам. Немного времени – и к поверхности одновременно потянутся тысячи, десятки тысяч таких ростков. Они потянутся к людям, как москиты летят на тепло, и уйти от них не будет возможности. Не спасутся даже те, кто уединится в замках, глухом лесу, в одинокой вырытой землянке посреди девственного поля, где не пролегает ни одна тропа. Никто не спасется, хотя, бесспорно, дольше протянут те, кто уединится. Дини не мог сказать, сколько пройдет времени, пока исчезнет последний человек. Возможно, годы, но, может быть, месяцы и даже дни. Но что значили какие-то годы, если Болезнь Без Названия все равно выкосит всех людей?

Уже сейчас к поверхности тянулись ростки, тянулись к людям, и с каждым часом их становилось больше. Даже не требуйся Дини отдых и занимай каждый больной у него меньше времени, он ни за что не справился бы с этой напастью. Мальчик осознал это даже не зрительно, скорее, на интуитивном уровне. У его тела есть свои пределы. Он мог вылакать грязную лужу, чтобы никто не отравился, когда он уйдет дальше, но он не мог выпить целое море.

Интуиция подсказала ему еще кое-что. И это кое-что напрочь лишало надежды. Это было подобно черному занавесу, полностью закрывавшему мир. Болезнь Без Названия почувствовала немыслимого ранее соперника, и его потуги усилили ее противодействие. Словно комок червей, куда ткнули палкой, она зашевелилась, ускорила ранее неторопливое движение. Получалось, Дини лишь разозлил противника, заставил развить до максимума его черную энергию.

Это секундное видение придало мальчику сил, открыло дополнительные ресурсы. Вместо того чтобы погрузиться в так необходимый сон, Дини сел, открыл глаза. Он обнаружил, что в доме кроме женщины есть люди. Гвардейцы, которые привели его сюда. Дини помнил цепь на ноге, хотя и не ощущал ее.

– Уходите, пожалуйста, – сказал он. – Уводите людей из Города. Всех. Здесь нельзя находиться, я не смогу помочь всем.

Мальчик сомневался, что слова получились внятными, но выбора не было, и он старался. Как в дурмане он почувствовал, что его подхватили на руки, услышал, как звякнула цепь. Все это происходило будто не с ним.

– Пустите, – он с трудом произнес одно слово.

Кто-то склонился к нему, улыбнулся. Он почувствовал улыбку человека, не увидел, осознание этого пришло с задержкой. С такой же задержкой до сознания дошли слова склонившегося к нему человека.

– Очень хорошо, Дини. Теперь сделай то же самое еще раз. И еще. Давай, мальчик, постарайся. Выбора у тебя нет.

Дини хотел возразить, сказать, что он не спасет Город и пусть воины Правителя уходят отсюда, уводят горожан, но сил вымолвить хотя бы слово не осталось. Его уложили в повозку, на которой и привезли к этому дому. Он снова попытался хотя бы прошептать что-то, приподнял голову, но это как будто вычерпало его до дна.

Дини уронил голову и провалился в долгожданный сон.

6

Уд отстранился от людской толпы и заметил мелькнувшую сбоку тень. Луж. Уд не знал, кого он увидит из членов Совета, но появление Лужа казалось наиболее вероятным. Почему, он бы и сам не сказал. Как всегда, это утверждала его интуиция.

Когда Уд разговаривал со связным и тот передал ему договоренность о встрече с кем-нибудь из членов Совета Ордена, он уже тогда подумал о Луже. Луж являлся талхом, но талхом, оказавшемся в одном шаге от единоличной власти, и этот шаг не был сделан лишь из-за Старха. Уд никогда ранее не анализировал отношения в Совете Ордена, но это не имело значения – всякая мелочь откладывалась у него в мозгу, и волей-неволей из этих мелочей складывался калейдоскоп. Это не означало, что Уд предсказал бы положение в Совете в том или ином случае, но кое-какие догадки могли возникнуть.

Так и случилось. Сейчас, когда мир внезапно оказался на грани, даже такое образование, как Орден талхов, превращалось в нечто эфемерное. Естественно, не могли остаться прежними отношения в Совете Ордена. Талх, причем талх высокого уровня, в первую очередь оставался человеком. И что значила его невозмутимость и мужество перед Концом Всего Сущего? Первый шаг сделали, когда Совет Ордена приговорил Драго, решив, что его палачом станет Уд. Подобное решение стало первой ласточкой. Если Драго совершил проступок, его следовало наказать по обычным законам. Однако его использовали иначе – уже в тот момент верхушка талхов знала, что грядет нечто, разрушающее прежнюю жизнь.

Уд не был уверен, что Совет расколется, превратится в отдельных людей, пекущихся лишь о собственном «я». Он просто не сбрасывал это со счетов. На этом фоне положение самого Уда, казалось бы, становилось скользким. Однако Уд стоял в стороне от всего, ни в чем не заинтересованный, равнодушный, как будто вообще не присутствующий в этой реальности, и это исключало ошибку. Ошибку допускает человек, у которого есть понятие правильного или неудачного поступка. У Уда этого не было. Он мог поступить как угодно и не ошибиться. Его ничто не ограничивало.

Луж выглядел как истинный крестьянин, рассчитывающий продать в Столице результаты своего тяжкого труда, Уд узнал его, только заглянув в лицо, которое выглядело странно без обычного капюшона. Луж старался, чтобы в нем не признали того, кем он являлся. И у него это получилось.

– Хвала Небу, ты еще здесь, – сказал Луж.

Уд покосился в сторону Южных ворот, где только что подняли мост. Повозка с мальчиком уже в Городе. Теперь ворота откроют не скоро, шанс пройти в Город обычным путем растаял. Уд еще мог успеть, но время играло против него. Хотя Уд давно придумал способ проникнуть за высокие стены, будь то Клунс или Столица, он колебался, начинать ли действовать. Клунс представлялся сложным местом, Уд предпочел бы Столицу. В Клунс можно попасть, но вот выйти оттуда было маловероятным. Кроме того, Уд рассчитывал, что мальчика все равно переправят в Столицу.

Когда в Клунс пожаловал Сам Правитель, Уд, определивший это по особенности эскорта, решил, что ничего уже не изменится и мальчик останется в Клунсе. Он не считал, что проиграл. Мальчика не убьют достаточно долгое время, чтобы все прояснилось. Когда же Правитель покинул Клунс, Уд посчитал это положительным признаком. Он ждал, надеясь, что мальчишку тоже вот-вот перевезут в Город. И он ждал Гела, который в свою очередь ожидал членов Совета Ордена. Уд чувствовал, что многое изменится еще до того, как он начнет действовать.

Появившийся Гел подтвердил это. Совет послал Занла к Правителю, тот попытается вразумить Его и, если не появится к определенному времени, значит, его слова оказались бесполезны, а сам он убит.

Уд сразу похоронил Занла и понял, что ситуация не изменится. Он перебрал все детали предстоящего и, проводив взглядом повозку с мальчиком, выдвинулся из толпы, чтобы талхи могли его найти.

– Занл погиб, – сказал Луж. – Он должен был уже выйти из Города.

Уд кивнул.

– Теперь они не откроют ворота, – Луж заглянул ему в глаза. – Ты нашел способ проникнуть в Город?

Уд снова кивнул. Луж смотрел на него, видимо, ожидая каких-нибудь подтверждающих деталей, но Уд молчал. Луж нахмурился, но спорить не было ни времени, ни желания. Лишние слова только задерживали Уда.

– Хорошо. Ситуация изменилась. Вряд ли ты выйдешь из Города вместе с мальчиком. Если и выйдешь, это окажется ненужным. Мы решили уничтожить мальчишку. Его нельзя оставлять Правителю.

Уд посмотрел на Лужа. Тот не отводил взгляда.

– Старх тоже так считает? – спросил Уд.

Секунду-две Луж молчал, не решаясь подтвердить сказанное, затем кивнул.

– Конечно.

Уд почувствовал фальшь, но чувства бывают ошибочными. Для Уда не имело значения, ведет ли Луж свою игру или же Старх действительно согласен с подобным решением. Убить, так убить. Для Уда это лишь облегчало дальнейшие действия. Выйти с мальчишкой из Столицы, оставив его в живых, малореально, Уд понимал это. Убийство мальчика поставит точку в этом затянувшемся деле. И хотя Уду все равно, он не имел ничего против завершения.

– Это все?

– Да. Ты сделаешь то, что решил Совет Ордена?

Уд пожал плечами. Луж ощутил ненужность этого вопроса.

– Мальчишка не спасет от эпидемии, это уже решенный вопрос, – Луж будто оправдывался. – Болезнь Без Названия все равно распространится по Всем Заселенным Землям. Но она не уничтожит всех. Люди останутся. Нужно использовать строгий карантин и выдержать его как можно дольше. Теперь понимаешь, почему мальчишку нельзя оставить Правителю? Отдельного человека, даже небольшую группу мальчик спасет, но возрожденный мир будет гораздо лучше без Правителя. А мы выживем и без мальчишки.

Уд посмотрел на Лужа. Тот сказал:

– Это все необоснованные россказни о том, что Болезнь Без Названия уничтожит всех. Она выдохнется, как только ей повстречаются крепкие стены наших монастырей.

Уд отвел взгляд, рассеянно кивнул.

– Ты можешь сразу возвращаться в монастырь, Уд. Для тебя все готово. Даже такому, как ты, нужно переждать эпидемию в одном месте.

– Благодарю, отец.

Луж недоверчиво рассматривал Уда. Насколько он помнил, Уд никогда не обращался к членам Совета, как требовали правила, разве что к главе Ордена. Казалось, уродливый гигант впервые проявил нетерпение и желает остаться один.

– Хорошо. Выполни возложенное и возвращайся. Мы будем тебя ждать.

Луж повернулся, отошел. Спустя минуту он растворился в толпе.

Уд проводил его взглядом, и ему пришла мысль, что Луж, несмотря на свои заверения, желает, чтобы возрожденный мир избавился не только от Правителя, но и от самого Уда.

Теперь Уд убедился, что Луж лгал о согласии Старха, но это ничего не меняло. Член Совета Ордена отдал ему приказ, и Уд его выполнит. Он потому и достиг подобного совершенства, что никогда не задавался вопросом, надо ли что-то делать и насколько ему это выгодно или невыгодно.

Уд сблизился с толпой, гудевшей, как сотни ульев, миновал ее, направляясь в обход Города. Гел ждал его у северо-восточной стороны Столицы, ждал вместе с лошадью и бордовым плащом воина Правителя. Уд ухмыльнулся собственной задумке. Даже для него это верх мастерства. Маска, которую он приготовил из глины, уже застыла. Она изображала одного из гвардейцев, который находился вместе с Флеком, светловолосого, крупного. Стражники знали его в лицо. И хотя этот гвардеец в данный момент находился в Городе, Уд знал, что все получится. Если даже стражники не сменились, определенная суматоха спровоцирует ошибку, и они не вспомнят, что четверка гвардейцев, сопровождавших Флека, не разделялась.

Уд отклонил идею воспользоваться маской, изображавшей самого Флека. Тот сильно уступал Уду в габаритах, даже темный, скрадывающий фигуру плащ окажется бесполезен, и стража наверняка знала, в Городе Флек или нет. С помощью маски Уд проник бы и в Клунс. Но оттуда нельзя уйти, как из любого города, обычным способом – с помощью веревки перемахнув стену.

Гел ждал его в полной готовности. Парик, изображавший светлую спутанную шевелюру, также был готов, и Уд признал, что Гел – искусный лазутчик и шпион. В дальнейшем они бы неплохо сработались вместе, но, к сожалению или к счастью, в дальнейшем это уже не имело значения.

Четверть часа спустя к южным воротам Столицы подскакал гвардеец и закричал:

– Открывай! Сообщение Флеку от Главного надсмотрщика! Живее!

Один из стражников, признавший в гвардейце Булоха, привел в действие механизм, опускающий мост.

Спустя еще пять минут Уд въехал в Столицу.

Катастрофа

1

Флек вошел к Правителю, не постучавшись. Это было лишнее – ему приказали явиться сюда, как можно быстрее. У Правителя, конечно, находился Нелч. Что-то неуловимо изменилось. Нелча трясло, как если бы его вели на казнь. Он пытался унять дрожь, но тщетно. Она била его, крупная, монотонная и неумолимая.

Сам вызов ничего не значил. Возможно, Правитель хотел знать о малейших деталях происходящего лично от Флека. И хотя Ему отправляли сообщения, что мальчика отвезли к другому дому, тот же Нелч вернулся к Правителю с подробным отчетом, Его причуды могли стать причиной и не такого. Кроме того, Правитель знал, что силы мальчика вот-вот иссякнут, и не помогут не только уговоры или угрозы, даже пытка.

Флек ждал. Нелч хотел что-то сказать, но после нескольких невнятных междометий отказался от этого. Правитель одарил Флека коротким взглядом.

– Сейчас прибудут двое помощников Нелча. Надеюсь, ты обождешь? А пока Нелч кое-что тебе расскажет.

Флек склонил голову в знак согласия. Нелч затрясся сильнее, но слова Правителя оказали воздействие. Казалось, лекарь взял себя в руки благодаря дополнительной порции страха.

– Пока мальчик… вылечил одного человека, там… там… О Небо! Я не могу…

Флек глянул на Правителя, но Тот смотрел в окно, и разговор Его как будто не касался.

– Хочешь сказать, – сказал Флек. – Нашли новых больных?

Лицо Нелча исказилось, как будто Флек вонзил в него кинжал, он судорожно закивал.

– Да, нашли. И, кажется, их… Их много… Целая улица…

– Откуда это известно?

– Мои помощники обходят эти дома. Они знают симптомы.

Флек сжал зубы, ему хотелось кричать.

– Их слишком много, – сказал Нелч. – Все дома невозможно взять под охрану. Боюсь, кто-то из больных не обнаружен и расхаживает по Городу. Все произошло слишком быстро, теперь ничего нельзя изменить. Горожане скоро узнают, что здесь происходит.

Нелча затрясло, он больше не смог говорить. Но сказал он уже достаточно.

– Уверен, что ошибки нет? – Флек знал, что обманывает себя, но удержаться от такого вопроса не смог. – Весь квартал? Может, что-то другое, не Болезнь Без Названия?

Нелч попытался заговорить, но один из гвардейцев охраны доложил, что прибыли двое лекарей.

– Пусть войдут, – Флек не дожидался реакции Правителя.

Появились двое похожих друг на друга мужчин, оба маленькие и сухонькие, меньше всего напоминавшие двух ближайших помощников личного лекаря Правителя. Даже одежда их вызывала образ обычных горожан. Они поклонились чуть не до пола. Один из них, его звали Меркль, выдвинулся вперед. Его взгляд скользил от Правителя к Флеку, затем к Нелчу и обратно. Правитель по-прежнему стоял спиной, Флек же смотрел на лекаря в упор, и тот растерялся, не зная, к кому обращаться и заговаривать ли вообще.

Флек спросил:

– Это подтвердилось?

Меркль, не говоря ни слова, кивнул.

2

Он не помнил, как его внесли в дом. Возможно, воины Правителя не хотели приводить его в чувство на улице, и таким образом ему давали дополнительные минуты для восстановления, пусть даже подобный подарок казался смехотворным.

Его вернули в сознание с помощью нюхательной соли и болезненного пощипывания. Первое, что услышал Дини, когда пришел в себя, был горячий, требовательный шепот:

– Поднимайся, дружок. Без тебя мы не можем. Тебе придется сделать это. Поднимайся и вылечи людей.

Его заставили сесть. Дурман в голове проходил быстро. Наверное, сказалось то, что Дини, пока его везли к другому дому, успел отдохнуть. Конечно, это был не отдых, жалкие крохи, его тело жадно использовало их, хотя голод остался. Лучше, чем ничего.

В этом доме оказалось двое больных. Женщина средних лет и девочка, ровесница Дини. Снова пространство заполнял сладковато-горький запах, и в этот раз он был сильнее. Кроме знакомых ощущений появилось что-то новое. Мальчику показалось, что его что-то выпихивает из дома. Бестелесное ощущение, настойчивое, хотя и безрезультатное – мальчик оставался на прежнем месте. Дини посмотрел на гвардейца, вынудившего мальчика встать. Гвардеец следил за ним, и не похоже было, чтобы его что-то выпихивало, как Дини.

– Давай, дружок, – гвардеец, по-видимому, был доволен тем, что мальчик сфокусировал на нем взгляд. – Ты ведь лечишь людей? Не дай умереть этой несчастной девочке и ее маме.

Девочка жалась к матери, затравленно глядя на гвардейца. Она еще чувствовала себя терпимо, достаточно, чтобы ходить и что-то делать, но ее не выпускали из дому. Ее мать уже была в тяжелом состоянии, хотя и не понимала весь ужас происходящего.

Дини попытался встать. Гвардеец поддержал мальчика. И неожиданно снял с его лодыжки цепь.

– Побудь без нее. Я рядом.

Гвардеец отступил, покинул комнату, хотя его присутствие в доме по-прежнему угадывалось. Девочка посмотрела на Дини. Страх ее не исчез, но уже не терзал так сильно. Мать тоже рассматривала мальчика.

Дини пошатнулся и был вынужден опуститься на колени. Запах Болезни Без Названия вызывал спазмы желудка. Противление чего-то бесплотного исходило от кровати, где лежала женщина, и оно усиливалось. Дини почувствовал приступ страха и беспомощности. Он понял, что надо выбирать одного человека, но кого: мать или дочь? Мать в более тяжелом положении, но Дини представил, что, спася ее, ослабнет настолько, что не поможет ее дочери. Выбрав девочку, Дини рисковал потерять время и не вытянуть женщину из когтей Болезни.

Дини растерялся. Подавленный, обессиленный, он смотрел на мать и дочь. Кого же?

Запах стал невыносим. Дини закрыл глаза, согнулся, будто ему нанесли удар в живот. Перед глазами вновь возникла белесая сетка, пронзавшая верхний слой почвы. Ростки тянулись кверху прямо на глазах. Каждый из них поразит человека, можно не сомневаться в этом. Казалось, ростки кинжалами тянутся к самому Дини, тянутся, желая, чтобы мальчик отступил. Видя их рост, Дини осознал, что беспомощен против них. Осознал, что, даже вылечив женщину и ее дочь, все равно не спасет их. Город закрыт, они не уйдут отсюда, и очень скоро, в самое ближайшее время Болезнь Без Названия снова поразит их. Повторно. Покинь они Столицу сразу же, как только Дини отдаст им последние силы, они бы спаслись. Но мальчик знал: просить гвардейцев, чтобы они выпустили людей, бессмысленно. Все равно, что просить эту белесую сетку, заполонившую его внутренний взор.

Дини привалился к стене. Он был раздавлен. Все его действия потеряли смысл. Потерял смысл его дар, его дорога. Даже все прежние случаи, когда он спасал людей, потеряли смысл.

– Папа… Помоги мне, пожалуйста.

Он знал, на шепот никто не придет, никто не откликнется. Он сам должен увидеть отца. Вернее, увидеть то, что отец сказал бы ему, будь он рядом. Мальчик попытался расслабиться. И ему это удалось.

Он увидел отца. Тот был как живой.

3

Флек почувствовал, что не может дышать. Ощущение длилось невыносимо долго. Когда он наконец сделал глоток воздуха, лоб стал горячим, шея вздулась, налилась кровью. Флек закашлялся.

Меркль, так и не сказавший ни слова, попятился. Попятился и другой лекарь. Они сочли за лучшее удалиться. Они могли понадобиться снова, но разумнее обождать с другой стороны дверей.

Флек перевел взгляд на Правителя. Тот, почувствовав это, обернулся. Невероятно, но Правитель улыбнулся. Улыбка безысходности.

– Да. Все обстоит именно так. Мы опоздали, мой дорогой Флек.

Его улыбка стала шире. Улыбка ненормального человека.

Флек поперхнулся.

– Отец, не все потеряно. Прикажи привести мальчика к себе и запрись в Клунсе. И пусть никто из стражников не меняется, не выходит и не входит туда. Пусть они живут там.

Правитель, перестав улыбаться, смотрел на него. Казалось, он слушает человека, ставшего Его последней надеждой, но так лишь казалось. Что-то не соответствовало этой деланной заинтересованности в Его глазах, и Флек осознал, что давно не чувствовал себя так неуютно под этим взглядом.

– Если выдержать карантин в Клунсе, – сказал Флек. – Тебе ничего не грозит, отец. Мальчик справится с единичными случаями, если таковые возникнут. Он справится, можешь верить. В Городе сложно контролировать перемещение людей, с опозданием приходят данные о чьей-то болезни. Здесь невозможно справиться. Это и Нелч подтвердит.

Нелч, опасаясь взглянуть на Правителя, усердно закивал.

Правитель шагнул к Флеку. Обошел его по кругу, как человека, которого рассматривал впервые. Вновь отошел.

– Я не стану запираться в Клунсе. И мальчик останется здесь.

Флек хотел кивнуть в знак согласия, но у него вырвалось лишь удивленное восклицание.

– Он останется здесь, в Столице, и ты, Флек, останешься вместе с ним.

Флек задержал дыхание, в ушах шумело, ему показалось, что он ослышался.

– Ты правильно понял. Будешь с мальчиком до конца. Вопрос в том, каков будет этот конец? От тебя это тоже зависит, Флек.

– Но, отец…

– Выслушай меня, Флек. Я бы мог замкнуться в Клунсе, но я этого не сделаю. Я двинусь к Лакаслии. Склады там не меньше, чем в Столице. И Лакаслия дальше от Города, нежели Клунс. В доме коменданта Лакаслии мне будет покойнее. А ты, моя правая рука, позаботишься о моем Городе во время моего отсутствия.

– Да, отец.

– Из Города никого не выпускать. Для тебя и гвардейцев припасов хватит надолго, остальные пусть дохнут с голода, если были так тупы, чтобы оказаться здесь в такое время. Как только мой эскорт покинет Столицу, все – ворота запечатаются.

Пауза. Правитель смотрел на Флека в упор. Тот не отводил взгляда, не говорил ни слова. Правитель, удовлетворенный, кивнул.

– Пусть ворота забаррикадируют. Гвардейцы обойдутся даже без мечей. Арбалетный огонь – и никто не подойдет к воротам. Против вас всего лишь безоружный сброд. Хочешь спросить, что же с мальчиком? Почему я не возьму его с собой в Лакаслию? Пусть он делает то, что делал. Вы должны позаботиться о том, чтобы он продолжил лечение. Сказал же мерзкий талх, что мальчик – Спаситель Мира. И я ему верю. Если повезет и Болезнь Без Названия окажется здесь в ловушке, наш маленький герой сможет с ней расправиться. Не сразу, но нам спешить некуда. Надеюсь, ты справишься, Флек.

Флек склонил голову.

– Должен справиться. У тебя просто нет иного выхода.

Может, Он и прав, подумал Флек. Забери Он мальчика с собой, и тот, если он проходит сквозь стены, рано или поздно сбежит. Здесь же, в Столице, оставался некий шанс.

Нелч кашлянул, с опаской глядя на Правителя.

– Отец, что Ты прикажешь мне? Где мне находиться?

Губы Правителя растянулись в улыбке.

– Ты будешь со мной, Нелч. Флек, отбери людей, которые направятся со мной в Лакаслию.

4

Отец сидел рядом, на стуле, вполоборота и смотрел перед собой, изредка поглядывая на Дини, как бы убеждаясь, что мальчик внимательно слушает. Это было настолько реально, что Дини хотелось встать и дотронуться до него. Мальчик хотел обнять отца, прижаться к нему, крепко-крепко прижаться к тому, кто породил его самого, но согласился бы и на то, чтобы всего лишь коснуться его плеча. Или его лица, его щетины, жесткой и в то же время самой мягкой, какая есть на свете.

Его появление на какой-то момент заставило Дини забыть о собственном положении. Забыть о причине, из-за которой все это произошло. Забыть о том, что он не один, как бывало раньше, и сидит в доме с двумя больными людьми. Эффект быстро ослаб. Опять хлынула волна безысходности и страха. Не в последнюю очередь это случилось от осознания, что отца здесь нет, и что Дини видит всего лишь образ, который ему понадобился. Отец не встанет со стула, не возьмет Дини на руки, не вытащит его из этого черного места. Дини придется рассчитывать только на себя. Но он всего лишь мальчик. Такие ничего не решают самостоятельно, о них заботятся родители.

У многих мальчиков нет родителей, ты знаешь об этом.

Голос отца. Дини вздрогнул от неожиданности, хотя и надеялся услышать его.

Уже много дней ты без меня и мамы. Ты был молодчиной. Ты шел дорогой, шел, даже когда на пути встречались препятствия. И ты можешь и должен идти дальше. Путь еще не закончен, Дини. Иди, несмотря ни на что.

Мальчик испытал приступ тоски. Как он мог идти дальше? Воины не выпустят его из Города. Он останется здесь.

Значит, это и есть твоя дорога. Ты должен продолжить путь здесь.

Я не смогу вылечить всех людей. Эта жуткая Болезнь, у которой даже нет названия, распространяется быстрее, чем я смогу избавлять от нее. У меня не хватит сил.

Дини, послушай. Ты не должен в чем-то сомневаться. Ты должен идти, то есть лечить людей. Не думай о том, что кого-то не спасешь. Просто иди вперед. Это твоя судьба. Твоя дорога. Если усомнишься – не одолеешь ее. Ты не можешь видеть свое будущее и терзаться заранее нет смысла. Если ты можешь спасти хотя бы одну жизнь, сделай это. Даже если, как ты думаешь, эту жизнь скоро опять отберут. Иди до конца, только так ты одолеешь весь путь.

Дини заерзал. Кажется, силы возвращались к нему. Однако его терзало еще кое-что, и мальчик боялся об этом спросить. Он зажмурился.

– Папа, ты говорил: если очень сильно захочу, я увижу вас с мамой. Ты говорил: если осилить дорогу, в конце вы будете меня ждать.

И я не обманывал тебя, мой мальчик.

Показалось ли ему, что отец улыбнулся? Дини не был в этом уверен. После этих слов что-то изменилось, и мальчик увидел полумрак чужого дома, а вместо отца – женщину и ее дочь. Образ отца исчез. Растворился. Дини услышал все, что мог бы сказать ему отец, приди он сейчас в этот дом в реальности.

Девочка, завороженная, смотрела на него. Женщина лежала неподвижно, с закрытыми глазами, то ли провалилась в сон, то ли в беспамятство.

Дини поднялся с пола. Чувствовал он себя намного лучше. Казалось, он проспал весь день. Помог ли ему восстановиться внутренний разговор с отцом? Впрочем, неважно. Главное – мальчик почувствовал себя уверенней. Теперь ничто не заставит его опустить руки. Он сделает для этих людей все, что сможет. И, если останутся силы, он пойдет дальше. И не будет думать о том, напрасны или нет его усилия.

Мальчик подошел к женщине, и девочка отступила. Дини приложил руки к телу женщины, и хотя жгучая боль вцепилась ему в ладони, он их не убрал.

Спустя минуту боль исчезла, как мираж. Мальчику ничто не мешало.

5

Булох поклонился Флеку.

– Отец, мне возвращаться?

Флек осмотрелся.

Полчаса назад Правитель покинул Столицу, и уже за это время перед воротами навалили бревен и крупных ящиков, которые использовались в подвале резиденции Правителя для хранения продуктов и напитков. Народ, и без того начинавший подозревать неладное, лишился последних сомнений. Его не собирались выпускать. Более того, ничего не объяснив, Правитель покинул Город, приказав воинам забаррикадировать выход.

Толпа сгущалась тучей, которая порождает чудовищной силы грозу, когда прискакал Булох. У Гурина все в порядке, сообщил он. Мальчик нашел в себе силы и вылечил женщину. Занялся ее дочерью. Неизвестно, сделает ли он что-то после этого дома, но Гурин уже определил следующее место, куда они направятся. Гурин спрашивал, когда Флек присоединится к ним.

Как только убедится, что ворота закрыты, ответил Флек.

Теперь, когда Булох собрался назад, толпа уже втекала на площадь перед воротами из всех улочек, крупных и мелких.

– Обожди, – сказал Флек. – Этот сброд сейчас в таком состоянии, что у тебя вряд ли получится пройти. Сначала проверим, насколько велико их желание выйти из Города. И отправимся к нашему маленькому другу.

Булох не возражал. Минуту назад он вообще не думал, что могут возникнуть какие-то проблемы с горожанами, теперь, после слов Флека, признал, что это реально. Понукаемые друг другом, горожане решили идти к выходу, рассчитывая, что гвардейцы заслона не применят оружие. Безмолвно уступят огромному количеству людей, желающему свободы. У них были на то основания: Правитель покинул Город, и они не верили в жестокий вооруженный отпор.

Недалеко от ворот давно топтались горожане, но их было немного. Теперь к ним прибавились более плотные массы, слились, подтолкнули их вперед, вплотную к Южным воротам.

– Откройте ворота! Нам нужно выйти! Почему нас не выпускают?

Выкрики стали громче, уверенней. Толпа подползала к самой баррикаде. Ее не смутили даже готовые к бою арбалеты.

Флек поднялся на ступеньки, ведущие на стену, чтобы лучше видеть. С ним поднялись Булох и сержант, руководивший заслоном.

– Начинайте, – сказал Флек, спокойно, как будто речь шла о чем-то ином, не о массовом убийстве.

Сержант побледнел.

– Да, отец.

Он сбежал к воинам, раздался короткий рык.

В толпу вонзилось десятка два стрел. Послышались вопли убитых и раненых. Толпа отхлынула. Однако сзади напирали, то ли не понимая, что происходит, то ли из-за расстояния и относительной безопасности, породившей самообман, и отступление приостановилось.

– Еще три залпа! – крикнул Флек.

Арбалетчики выполнили приказ. Толпа, как животное, осознавшее, чем ему грозит упрямство и нерасторопность, хлынула прочь. Это ничего не изменило. Гвардейцы продолжили арбалетный огонь. На земле оставалось все больше убитых или тяжелораненых, корчившихся, орущих.

– Выйти вперед! – вскричал Флек. – Очистить площадь!

Цепь воинов преодолела баррикаду, медленно двинулась вперед. Тяжелораненых добивали. Стрелять в толпу не имело смысла – люди убегали, и лишь скученность мешала быстро уйти в прилегающие к площади улочки. Количество затоптанных в давке сравнялось с количеством застреленных из арбалетов.

Когда народ покинул площадь, задавленных оказалось намного больше. Часть воинов в цепи начала уборку тел. Горожане в панике разбегались по домам и запирали двери, не думая о том, когда они смогут выйти на улицу.

Никто из них не знал, что больше половины тех, кто находился на площади, уже поражены Болезнью Без Названия.

Спаситель

1

Пока его везли к следующему дому, Дини задремал. Когда его внесли в дом, ему показалось, что он спокойно проспал несколько часов. Что, конечно же, восстановило силы. И снова это напомнило маленькое чудо. Особенно после того ощущения, что никогда больше не встанешь на ноги.

Но мальчику был уготован очередной удар. Прежде чем он рассмотрел людей в доме, перед внутренним взором вспыхнуло жуткое видение. Оно едва не ослепило мальчика. Сетка, белесая, шевелящаяся, это скопление тонких и длинных личинок, возникла так резко, что мальчик отшатнулся. Из сетки полезли вверх сотни отростков, жадных, проворных, неумолимых. От этого видения повеяло гнилью, сопровождающую смерть во всех ее обличьях, безысходностью, ужасом, неверием в саму жизнь. Каждый из этих отростков должен отнять чью-то жизнь. Каждый из них, казалось, кричал об этом беззвучным воплем.

Дини ощущал, впитывал, пропускал сквозь сердце всю жестокость реальности: его усилия – жалкие крохи того, что могло бы хоть что-то изменить. Еще немного – и ему вновь понадобилось бы вызывать образ отца. Каким-то чутьем мальчик уловил – на этот раз образ отца ему не поможет. Он и так получил слишком много. Теперь он действительно один.

«Ты должен идти вперед, несмотря ни на что, – сказал ему отец. – Идти даже в том случае, когда все говорит, что в этом нет смысла. Идти, потому что смысл все равно есть. Можешь спасти человека – спаси. Спаси, если даже через минуту от этой помощи не останется ни следа. Все равно спаси».

Дини выпрямился. Картинка, жуткое видение, исчезла.

Даже если от этой помощи не останется следа через минуту, все равно спаси.

Казалось, солнце выглянуло в пасмурный, мглистый день. Выглянуло и осветило углы, погрязшие во мраке. И оказалось, что там нет ничего жуткого. Оказалось, что можно делать все, что принесет хоть какую-то пользу.

В доме находилась семья из четырех человек. У мужа с женой было двое детей. Младшему не больше трех лет. Дини подошел сначала к нему. Ребенок находился в самом тяжелом состоянии. Дини почувствовал прилив любви, это очистило его от мыслей о происходящем в Городе. О том, что его ждет после этого дома и ждет ли что-то вообще. Дини опустился перед мальчиком на колени. Так легче бороться с тем, что стремится забрать его жизнь.

Гвардеец, убедившись, что мальчик справился с непонятным трансом, возникшим несколько минут назад, отступил к порогу.

Ни он, ни другие не заметили, как над крышей дома возникла мелкая тварь, похожая на летучую мышь. Существо покружилось, изучая обстановку, опустилось на трубу и проскользнуло внутрь.

2

Драго повезло, что он узнал, где находится мальчик. И все из-за того, что он задержался на стене. Талх выжидал удобный момент, когда стражник удалится на безопасное расстояние, чтобы закрепить веревку и спуститься вниз. Тот как назло медлил. Быть может, почувствовал неладное и пытался найти этому видимые причины.

Благодаря задержке Драго увидел с высоты повозку, нырнувшую с площади в одну из прилегающих к ней улиц. Это была та повозка, в которой мальчика перевезли из Клунса. Если бы ни это, Драго потратил бы время, выясняя, находится ли мальчик в резиденции Правителя. И, возможно, опоздал бы. Если бы вообще сохранил жизнь после этой проверки.

Дождавшись, когда стражник уйдет дальше по стене, талх спустился вниз. Он остался при этом незамеченным. Все получалось как нельзя лучше, однако нужно поспешить. Столица – самый крупный город Всех Заселенных Земель. Здесь сотни узких улочек, и найти повозку, обычную, ни чем непримечательную повозку, не так-то просто.

Держа в уме примерный квартал, куда он должен добраться, Драго поспешил вперед. К несчастью, поиски затянулись. Драго петлял меж улочек, но повозка все не показывалась. Дважды талх замечал что-то похожее, но при ближайшем рассмотрении повозки оказывались другими. В Антонии Драго уже нашел бы гвардейцев, но Город громаден. Бездонное каменное чрево могло поглотить ни одну повозку.

Талх остановился, выдержал паузу, отстраняясь от воздействия спешки. Когда ему это удалось, он решил, что вернется к тому месту, где повозка, сопровождаемая гвардейцами, скользнула в лабиринт улочек. Он потеряет время, но иного варианта нет. Метаться дальше – полагаться на слепую надежду.

Драго вернулся и начал методичное прочесывание кварталов.

Время шло. Когда появилась мысль, что гвардейцы ушли в противоположный конец Города и Драго тщетно проплутает до вечера, в поле зрения попала повозка. Не будучи уверен, что повозка та самая, Драго тем не менее поблагодарил Небо за столь откровенную удачу и поспешил к повозке. Спустя минуту он убедился, что не ошибся. Он обнаружил именно ту повозку, которую искал. Единственное, что его удивило, были гвардейцы. Они расположились так, чтобы не бросаться в глаза. Казалось, они ожидали появления противника.

Драго быстро обнаружил, что дом, где, судя по всему, находится мальчик, даже не окружен. Похоже, гвардейцы стремились не привлекать внимание горожан и только. Если бы они думали о талхах, их поведение было бы совсем иным. Они совершили грубейшую ошибку.

Он прошел на параллельную улицу и приблизился к дому с тыла. Почему гвардейцы не поставили здесь хотя бы одного человека? Объяснение могло быть одно – кто-то из них в доме и следит за мальчиком. Да и мальчик не сбежит, бросив людей. После лечения мальчик слишком слабел. Неужели он избавлял людей от Болезни Без Названия? Драго не знал, но чувствовал, что этот дом не являлся первым, где останавливалась повозка. Чувство было отчетливым не потому, что Драго долго искал повозку, вернее, не только поэтому. Это был прежний, стойкий голос интуиции талха.

Драго рисковал: гвардеец в доме, пока мальчик лечил людей, мог следить за подходом к строению с тыла. Поступить иначе – непременно затеять стычку. Талх надеялся, что лишит гвардейцев мальчика без пролития крови. Шанс заключался в том, что его не ждали.

Монах выбрал окно, видимость из которого ограничивал высокий густой кустарник. Если гвардеец рассматривает задний двор, вряд ли он выберет это окно. Драго, чтобы не создавать ни малейшего шума, повозился, прежде чем открыл окно. Монах вслушался в дом. И почувствовал, что не ошибся: внутри кто-то был. Кроме хозяев и мальчика. Драго уловил тихие шаги. Комната, окно которой он открыл, пустовала.

Драго забрался в дом, подошел к двери. Снова прислушался. Каким-то образом ему необходимо ликвидировать гвардейца без шума. Показалось, что в доме могут находиться и двое гвардейцев. В этом случае один из них поднимет тревогу. Бесшумно ликвидировать двух воинов сложно даже для Драго.

Он готовился открыть дверь комнаты, когда уловил какой-то шум извне. К дому примчался всадник. Драго замер. Интуиция подсказала, что снаружи происходит нечто серьезное. Не просто появился еще один гвардеец.

Так и было. Отрывистые голоса. Послышались стоны и приглушенные звуки. У дома происходила стычка! Кого с кем? Так или иначе, это имело отношение к мальчику. Кто-то рвется к мальчику. И Драго понял, что это за человек.

Талх вышел в коридор, прошел по нему и обнаружил комнату, самую большую в доме, где находились мальчик и хозяева. Всего пять человек. Те, кто жил в этом доме, чувствуя близкую смерть, собрались в одной комнате. Двое взрослых и двое детей. Монаху хватило одного взгляда, чтобы определить: дети спасены мальчиком. Он сидел перед их отцом, положа ему руки на пах и грудь. Мальчик не видел и не слышал ничего из того, что его окружало. Он был полностью беззащитен.

Драго колебался, позволить ли мальчику закончить лечение хозяина? Что-либо решить он не успел. Входная дверь распахнулась, и тот, кто рвался к мальчику, оказался в доме.

3

Когда эскорт кареты Правителя проносился мимо, направляясь к воротам, Уд не скрывался. В некоторой степени для него стал неожиданностью уход из Города Правителя, но талху хватило бы и времени, и реакции, чтобы отступить из поля зрения гвардейцев эскорта. Причина, заставившая его остаться на месте, была иной.

Некоторое время Уд обдумывал варианты проникновения в резиденцию Правителя. Делать это вслепую опасно. Пока он обнаружит мальчика, на пути встанут достаточно воинов, чтобы отправить его в Небытие. Надежнее выждать. Что-то должно произойти. Либо мальчика куда-то повезут, либо произойдет то, что даст Уду хоть какие-то сведения относительно мальчишки. Был и еще вариант: захватить живым кого-нибудь из четверки гвардейцев, сопровождавших Флека, и выпытать, где мальчик.

Появление кареты все прояснило. При первом же взгляде на эскорт Уд понял, что Правитель покидает Столицу надолго. Если не навсегда. Из этого следовало, что Он должен забрать с собой мальчика, но повозки, в которой мальчика перевезли в Город из Клунса, не было. Вряд ли Правитель вез мальчика с собой в одной карете. Это дорога, и к чему лишние неудобства, если можно их избежать?

И все же уверенности у талха не было. Оставить мальчика в Городе, для Правителя представлялось нелогичным поступком. С трудом верилось, что Он покидает Столицу без мальчишки. Надежда, что тот избавит Город от Болезни Без Названия? Уд не знал. Чтобы убедиться, он рискнул и остался в непосредственной близости от кареты Правителя.

Талх отстранился от происходящего, направив всю мощь своей интуиции на карету и эскорт. Когда стук множества конских копыт и скрип колес затих, Уд пришел к выводу, что Правитель мальчика не взял. Получалось, мальчика используют где-то в Городе. На это указывала и малочисленная охрана опустевшей резиденции Правителя. Если бы мальчика держали здесь, гвардейцев было бы куда больше.

Уд поспешил на поиски. В отличие от Драго он был на лошади, ему понадобилось меньше часа, когда его взгляд заметил повозку и бордовый плащ гвардейца. Уд приготовил оружие. Спрятал в левый рукав плаща кинжал, вложил в арбалет стрелу. На его стороне была неожиданность. Пока воины поймут, что к ним приблизился вовсе не гвардеец, некоторые из них будут мертвы. Если среди них тот крупный блондин, которого изображал Уд, гвардейцы все равно потеряют несколько драгоценных секунд. Главное – быстрота и ошеломление.

Уд пришпорил и без того замученное животное.

Навстречу вышел гвардеец с уродливой, деформированной головой. Он улыбался. Невероятно, но сейчас крупного блондина, входившего в четверку, возле дома не было. Судя по реакции его оставшихся напарников, этого блондина ждали. Уд обнаружил, что перед ним всего трое гвардейцев: кроме подходившего воина, один на крыльце, один за деревом на противоположной стороне улицы. И это не все. Кто-то находился в доме, но и тех, что располагались на улице, Уд мог заметить не всех.

Уд остановил коня. Не желая ошибиться в количестве воинов, он крикнул:

– Все ко мне! Новый приказ!

Талх рассчитывал, что воин в доме его не услышит. Услышат все, кто находится возле дома. Однако никто больше не появился: их было трое. Слезая с коня, Уд заметил, что ближний воин, по-видимому, заподозрил неладное. Наверное, Уд неверно изобразил голос светловолосого. Гвардеец потому и различил несоответствие, что находился ближе других. Он всмотрелся в Уда, когда тот повернулся к нему, но чтобы убедиться в обмане, ему понадобилось бы значительно больше времени.

Талх аккуратным, незаметным движением всадил ему в живот кинжал по самую рукоятку. Воин согнулся, как будто хотел обнять светловолосого напарника, но двое других этого не заметили. Гвардеец с деформированной головой не был убит наповал, но это не имело значения, главное, он не мог вскрикнуть, подать сигнал. Придержав его, Уд выстрелил из арбалета в переходившего улицу гвардейца с изуродованным шрамами лицом. Тот вскрикнул и, схватив руками стрелу в груди, повалился на землю.

Уд отпихнул гвардейца, смертельно раненого кинжалом, перехватил кинжал за лезвие.

Воин на крыльце растерялся. Он видел, что произошло, видел напарника со стрелой в груди, но светловолосый гвардеец был своим и потому, казалось, не имел отношение к этому убийству. Будь у воина секунда-другая, быть может, талху пришлось бы потрудиться, но Уд не дал ему этого времени. Он сделал всего шаг и метнул кинжал. Лезвие прошило гвардейцу шею. Зажимая ладонями фонтанирующую кровью рану, гвардеец еще несколько секунд оставался на ногах.

В два шага Уд достиг крыльца. Все получилось не только быстро, но и просто, легко. Но талх помнил – за дверью еще один воин.

Прежде чем дверь открылась, Уд совершил хитрость, которая ввела бы в заблуждение любого, будь то талх высочайшего уровня или один из лучших воинов Правителя. Уд по-прежнему выглядел, как светловолосый гвардеец. То же самое увидел и воин, находившийся в доме. Когда он, распахнув дверь, возник на пороге с заряженным арбалетом в руках, Уд стоял к нему боком, как бы целясь в кого-то на улице. Воина звали Гурин, и Уд знал, что он самый опасный из четверки гвардейцев, двое из которых только что были убиты. Если бы Уд не повернулся к нему боком, скорее всего, они бы убили друг друга, не важно, кто быстрее выпустил бы стрелу. Слишком близко они стояли, Уд не смог бы увернуться.

Своим алогичным поступком Уд обманул гвардейца.

Гурин слышал шум и понял, что происходит стычка. Он едва не выпустил стрелу, распахнув дверь. Он приоткрыл рот, но ничего не сказал, лишь отступил на шаг, отыскивая взглядом невидимого противника, в которого целился светловолосый напарник.

Уд сместил арбалет вправо и выстрелил.

Несмотря на выстрел в упор, несмотря на падение, Гурин оставался жив и боролся до конца. Он выхватил кинжал, который держал в сапоге, попытался метнуть в талха. Его движения были замедленными. Без лишней спешки Уд вложил новую стрелу и, поглядывая вглубь дома, повторным выстрелом добил гвардейца. Гурин, распластавшись на пороге, испустил дух.

Уд переступил через него, вложил очередную стрелу. Когда он увидел комнату, где находилась семья хозяина, интуиция с опозданием сказала, что в доме есть кто-то еще. Кто-то вооруженный.

Дальнейшее произошло молниеносно.

Уд заметил мальчика и одновременно уловил движение. Мальчик находился левее направленного вперед арбалета, он сидел, склонившись над неподвижным мужчиной. Тот, кто был вооружен и ждал непрошеного гостя, располагался правее. Уд не мог отпрянуть, мог лишь стрелять. Если бы он выстрелил в мальчика, наверняка был бы убит или в крайнем случае ранен так, что противник без труда одолел бы его. При этом Уд, скорее всего, выполнил бы задание.

Однако Уд выстрелил в противника. И не потому, что, уничтожив мальчика, хотел жить. Просто, не ликвидировав соперника, он не мог быть уверен, что выпущенная стрела лишит мальчика жизни. Уд хотел лично убедиться, что сделал это. Мальчик ведь необычный, он из Пророчества.

Противник выстрелил одновременно с ним.

Когда Уд почувствовал в своем теле глубоко вошедший инородный предмет, он обнаружил, что противником являлся… Драго. Уд не удивился. Он никогда ничему не удивлялся. Уд лишь поймал себя на мысли, что, знай он о том, кто ему противостоит в этом доме, он бы выстрелил в мальчика, не надеясь расправиться с ним после подобной дуэли. Только Драго был в силах опередить талха по имени Уд.

Когда сознание Уда меркло и он почувствовал, как умирает Драго, как пытается продлить агонию, лишь бы протянуть еще немного, появилась мысль, что Драго тоже узнал его, несмотря на маску и парик. Уд подумал, не к лучшему ли то, что случилось? В слабеющем сознании возникла надежда, что не все еще потеряно, но даже Уд не мог на что-то рассчитывать, если наконечник стрелы находится у самого сердца.

Теперь даже дар мальчика не вернет ему жизнь.

Драго еще жил, когда Уд перестал дышать, но его сознание уже не рождало ни одной связной мысли – сущность талха затухала, как оставленный без присмотра костер.

Он не мог видеть, как с потолка спикировала летучая мышь, очнувшись от долгого ожидания, вызванного присутствием людей. Теперь ей никто не мешал. Существо покружилось над двумя телами.

И опустилась мальчику на затылок.

4

В отличие от Драго Старх мог покинуть стену сразу же, как только взобрался на нее. Что он и сделал. Оказавшись внизу, глава Ордена поспешил туда, где должен спуститься Драго. Старх не знал, что Драго заметил повозку, он решил следить за ним по иным соображением. Человек, так долго шедший за мальчиком, в некотором роде давно настроил свою интуицию на него. Словно выпустил щупальца в серый туман, который не разорвать взглядом, и они исследовали невидимое, слепо, но настырно, проникали все глубже и глубже, и это был шанс.

Интуиция Старха подсказывала ему, что Драго приведет его к мальчику.

Оказавшись в пределах Города, Старх не смог бы точно определить, чего добивался. Он и раньше, если в этом возникала необходимость, плыл по течению. Когда чувствовал, что так вернее. Правда, сейчас течение было слабое, едва-едва заметное, но тем не менее оно было.

И оно толкало его в Столицу, на поиски мальчика.

Луж, Уинар, остальные приближенные к Совету Ордена остались позади. Орден вот-вот превратится в нечто эфемерное. Луж уже подтверждал это. Он закрылся в собственной раковине, поставил заслон на пути к своим мыслям. Ничего удивительного. Болезнь Без Названия давно вырвалась из Столицы, на что бы там ни надеялся Правитель. Даже Орден талхов, твердыня из твердынь, казалось, готовая выстоять и после Конца Света, не мог противостоять смерти. Даже Орден талхов был обречен. Орден мог существовать лишь в прежнем мире, и без этого мира он переставал быть монашеским Орденом. Старх не желал быть свидетелем, во что превратится Орден в последние дни. Конечно, пройдут недели, если не месяцы, прежде чем рядовые талхи осознают суть происходящего, и все это время при определенном старании Орден продержится. Но что значили эти жалкие дни? Особенно, если учесть, что его болезнь началась с головы?

Старх не хотел этого. Он знал, что Пророчество, как и Библия, обещало Конец Света, но никогда бы не подумал, что это событие придется на его собственную жизнь. Даже когда появился мальчик по имени Дини, идущий через Все Заселенные Земли, глава Ордена талхов не сразу сообразил, к чему этот знак. Не сообразил, что это последнее предупреждение, после которого не будет никаких знамений. Он знал это, но не прочувствовал. В некотором смысле Старх оказался слеп. И он не собирался себя оправдывать. Единственное, что он сейчас мог сделать, это отдаться на волю течения, которое является чем-то непостижимым даже для развитой интуиции талха.

Старх не рассчитывал, что спасется, обнаружив мальчика. По большому счету, он не чурался смерти, кроме того, прожил длинную, насыщенную жизнь. И все же перед затмением он хотел увидеть этого мальчика, о котором узнал из Пророчества раньше, нежели все сейчас живущие. Он не надеялся, что станет свидетелем того, ради чего мальчик пришел в этот мир, но хотя бы увидеть его он должен.

Ожидая Драго, Старх вспомнил о версии, предложенной этому монаху в монастыре. Вакцина из крови мальчика. Версия не была обманом. Это было реально, изготовить вакцину. Правда, члены Совета не знали одного нюанса, который обнаружил Старх. Болезнь Без Названия не исчезнет. Она будет таиться, ожидая своего часа, а вакцина не бесконечна. Мальчика, если не упустить его и держать подле себя, надолго не хватит – у него обычное смертное тело. С ограниченными ресурсами. Вакцина рано или поздно закончится.

Все, сделанное ранее, потеряет смысл.

Мальчика не остановишь, не заставишь сделать что-то против его воли, вряд ли вообще можно сделать с ним то, что не позволит ему выполнить свое предназначение. Подспудно глава Ордена знал об этом раньше. И ярко, отчетливо осознавал в эти минуты.

Следить за Драго было сложно. Мешала измотанность последних дней. И хотя Старх не опасался Драго, они теперь, несмотря ни на что, перестали быть врагами, глава Ордена желал остаться незамеченным. Драго тоже вело нечто непостижимое, и ему нельзя мешать. В свою очередь это могло помешать чему-то еще.

Несколько раз Старх с трудом избегал того, чтобы его слежку обнаружили. Когда Драго возвратился к площади и начал поиски заново, Старх впервые усомнился, что тот отыщет мальчика. И все же он не дал сомнениям развиться. Интуиция говорила, что Драго исследует улицы Столицы не вслепую, он что-то знал или видел, прежде чем Старх одолел стену.

И Старх не ошибся. Драго вывел его к дому, куда гвардейцы привезли мальчика. Старху оставалось лишь ждать. Это оказалось сложнее слежки. Драго стал контролировать пространство вокруг, и Старх отступил.

Когда он вновь приблизился к дому, Драго исчез в нем. Старх запасся терпением. Если Драго освободит мальчика, Старху не имеет смысла вмешиваться. Он останется сторонним наблюдателем.

Стычка перед домом оказалась непосильна для его реакции. Слишком мало времени она заняла. Пока он пришел к какому-то выводу, дом погрузился в тишину. Старх был осторожен. Кто бы ни затеял стычку, хотя бы один человек должен выйти из нее победителем. Если так, он вот-вот выйдет из дому. Возможно, с мальчиком.

Старх сократил расстояние до минимума, позволявшего остаться незамеченным. Когда спустя некоторое время ничего не изменилось, и тишина осталась прежней, Старх осознал, что упустил из виду еще один вариант: мертвы не только воины, что находились в доме и перед домом, но и тот, кто ворвался туда, и… Драго.

Он проник в дом тем же путем, что и Драго. Глава Ордена почуял его слабый запах. И запах смерти. Не той, что привела в дом Болезнь Без Названия, этот запах уже изгнали. Запах смерти от оружия, которое придумали сами люди.

Старх вошел в комнату, где все и произошло.

И увидел мальчика, лечившего хозяина дома. Увидел Драго и Уда, скрывшего свое лицо под маской. И летучую мышь. Тварь из Пророчества сидела у мальчика на затылке. Она только что пристроилась, это Старх заметил по вздрагиванию крыльев.

Вот для чего он пробрался в Столицу! Уд и Драго убили друг друга. Старх не думал о том, что Уд, скорее всего, пришел сюда уничтожить мальчика, это уже не имело значения. Если у Драго была миссия, он ее выполнил. Возможно, у Старха также была миссия, не указанная в Пророчестве. Так или иначе, тварь, преследовавшая мальчика, дождалась момента, когда рядом не осталось никого, кто бы ей помешал. Мальчик, погружаясь в борьбу за жизнь другого человека, сам оказывался беспомощен. Пожалуй, даже спящим он был менее беспомощным. Момент лечения был его ахиллесовой пятой.

И тварь это знала, выжидая ни один день.

Однако Провидению было угодно, чтобы в этот момент явился он, Старх. Глава Ордена не испытывал по поводу себя иллюзии. Если бы не он, здесь оказался бы кто-то другой. В противном случае выжил бы Драго. Или Нечто позволило бы мальчику почувствовать эту тварь у себя на теле. Он просто не мог умереть, не выполнив до конца свое предназначение. Не осилив свою дорогу до конца.

Старх приблизился к мальчику и летучей мыши. Он двигался бесшумно, плавно. Если он упустит тварь, она попытается повторить подобное. Надежнее уничтожить ее сейчас. Больше такого шанса не будет. В последний момент Старху показалось, что существо заметило его, почувствовало присутствие человека. Летучая мышь уже прокусила кожу мальчика и не могла оторваться. Кем бы она ни была послана, она оставалась живой тварью со своими потребностями.

Старх схватил ее обеими руками. Боясь причинить мальчику вред, Старх не убрал ее рывком, только сдавил. Он должен был с легкостью раздавить подобное существо, но летучая мышь напряглась, явив главе Ордена немыслимую силу, несвойственную ее виду. Тварь попыталась вырваться, отлепившись от мальчика. Старха качнуло в сторону, он едва удержался на ногах, но тварь не выпустил, продолжая сжимать.

Летучая мышь, издавая шипящие звуки, трепыхалась, не позволяя себя раздавить. Талх опустился на пол для большей устойчивости. Старх наступил на руку Драго, но тот уже был мертв. Летучая мышь пыталась выскользнуть. Старх распластался на полу, прижал к нему мерзкую тварь. Пальцы слабели, теряли чувствительность. Летучая мышь сопротивлялась. Старх почувствовал, что будь у него та же сила в руках, как в первую секунду, он бы умертвил тварь – она тоже слабела.

Чувствуя, что время играет против него, Старх осознал – есть еще один шанс. Он подтянул тело к рукам, прижимая тварь к полу, выставил одно колено. Не думая о том, что, скорее всего, сломает собственные пальцы или кисть руки, Старх с силой вдавил колено в трепыхающийся, шипящий ком в своих ладонях.

Летучая мышь обмякла. Все еще не веря этому, Страх продолжал сжимать уже мертвую тварь, пока возле дома не послышался конский галоп. Старх оглянулся, но мальчика не заметил. Мальчик исчез, чему глава Ордена не удивился. Борьба с летучей мышью не позволила видеть происходящее в доме. Старх поднялся, выглянул в окно и заметил двух гвардейцев. Одним из них был Флек, другим – тот, кого изображал Уд. Оба, рассмотрев тела перед домом, спрыгнули с коней, вытаскивая арбалеты.

Старх попятился в заднюю часть дома. Ликвидация Флека уже не имела смысла. Это уже не урон Правителю, это станет обычным убийством. Старх подумал, что они уже поражены Болезнью Без Названия, хотя и не чувствуют симптомов. Мальчик исчез, и Старху нечего делать в этом доме.

Он незаметно покинул его.

5

Дини смутно осознавал, что произошло в доме. Когда он вылечил хозяина и смог видеть окружающее, он лишь отметил, что спас всю семью. Отстраненно он заметил крепкого старика на полу рядом с тем мужчиной, которого Дини спас от смерти на болотах возле Лакаслии. Мужчина был мертв. Старик жив. Старик сжимал что-то в руках, и лишь покинув дом, мальчик догадался, что это была летучая мышь.

Эти события уже не имели того значения, какое могло быть, если бы не то непостижимое изменение, которое испытал мальчик. Дини испытал ирреальную легкость. Когда он попытался вылечить младшего ребенка, он думал, что убьет себя. Но вот четверо членов семьи спасены, а он не только не измотан, он чувствует в себе необъяснимую энергию.

Именно эта энергия стала причиной того, что мальчик, обнаружив, что рядом нет надсмотрщика-гвардейца, не стал выходить на улицу через дверь, а прошел сквозь стену. Он одолел ее, как одолел бы облако, спустись оно на землю. Не было ни потери сознания, ни слабости, ни дезориентации. Он просто вышел к соседнему дому и все. Его как будто что-то вело. И он отдался тому, чего не мог объяснить, осознать, почувствовать. Он двигался вперед, пока перед ним не возникла городская стена. Стены, которыми обнесли Столицу, толще, нежели стены домов, толще даже стен в Клунсе. Мальчик не остановился, не усомнился в том, что пройдет сквозь эти камни. Это была его дорога.

Когда Дини оказался по ту сторону стены, он обнаружил, что от нее тянется нечто незаметное глазу, напоминавшее тончайшую паутину или прозрачную ткань. Дини заметил, что разорвал ее своим телом. Казалось, прозрачная ткань делила мир на две части, абсолютно похожие, как зеркальные отражения. Дини, остановившийся, замерший, смотрел перед собой и начинал понимать, что эти две половины отличаются, хотя для человеческого зрения они оставались идентичными. Одну из этих частей люди не видят вообще, хотя она и составляет неотъемлемую часть реальности. Они не видят ее потому, что им что-то мешает, и они напоминают слепых котят, уверенных, что вокруг находится сплошная тьма, сквозь которую можно пробираться лишь на ощупь.

Дини тоже не видел другую половину, не считая секундных озарений в прошлом. Не видел, пока не случилось то, что случилось. Это произошло мгновенно и в то же время не за один день. Он долго к этому шел. Подталкиваемый стремлением увидеть родителей, спасая людей от болезней, испытывая и побеждая безысходность, вызывая образ отца, призрев любые препятствия и сумев пройти сквозь стены. И веривший, веривший, идущий несмотря ни на что.

Теперь он стоял на границе, которую не видел никто из ныне живущих, кроме него, и потому никогда не пересекавший ее. Однажды увидевший это, мальчик догадался, что для него уже не будет никакой границы. Он всегда будет видеть иную, ранее скрытую половинку реальности.

Дини сделал шаг от прозрачной, трудно различимой ткани в сторону.

Не далее, чем в тридцати шагах от него стояли его отец, мать и сестра.

У мальчика ослабли ноги, пришлось опуститься на землю. Увиденное не было образом, вызванным в сложной ситуации. Дини видел своих родных в реальности! Они находились так близко! Мальчик видел тени, которые оставляли их тела. Видел солнечные блики в волосах матери, когда она поворачивала голову. Слышал смех сестры. Его родители, как и говорил отец, были живы. Никто никогда не умирает. Просто люди не видят этого. Потому что это сложно. И в то же время так просто. Заглянув в иную часть реальности, Дини смог видеть даже тех, кто ушел в Небытие.

Мальчика видел лишь отец. Сестра собирала одуванчики, что-то напевая. Мать вязала, изредка обращалась к дочери. Отец стоял боком к сыну и как будто смотрел в сторону, но Дини заметил его взгляд. Отец улыбался. Так улыбаются только живые, реальные люди, не фантомы или образы. Дини тоже улыбнулся. Сквозь слезы. Из глаз выступили крупные прозрачные капли. Слезы радости. Отец не обманул его. Если чего-то очень сильно хочешь, надо лишь идти к этому. Дини стремился увидеть своих родителей, и вот он увидел их. Он прошел долгий путь, иначе было нельзя. Каждый шаг его пути приближал мальчика к цели.

Он сидел, не в силах встать, смех сестры ласкал его легким ветерком, но отец не подходил к нему. Отец, единственный кто видел его, не говорил об этом маме и сестре и не сделал ни одного шага навстречу. Дини забеспокоился, но, оглянувшись, осознал, что повода для беспокойства нет. Отец не подходил к нему потому, что на то была причина. Дини нельзя задерживать и отвлекать. Он должен спешить. Спешить к другим людям.

Люди не знают, что есть иная часть реальности, такая близкая и теплая, как руки матери. Они не знают, что граница между этими половинками, если ее увидеть, не является препятствием.

Там, где сейчас находился Дини, не было место для Болезни Без Названия. Не было места для голода и холода. Не было места для множества иных страданий, которые сопровождают человека на протяжении всей его жизни. Спасение мира издревле находилось внутри самого мира, совсем близко, люди просто не знали этого. Лишь отдельные личности, пройдя долгий путь, находили иную часть реальности. Прежде их называли по-разному: просветленные, маги, святые, безгрешные. Подобных людей всегда было мало, и только когда цивилизация, существовавшая до Мира, Рожденного Великой Катастрофой, оказалась на грани вымирания, таких людей стало больше, благодаря им цивилизация выжила. И все же в тот момент погибло невероятно много людей. Настолько много, что Мир опустел.

Теперь ситуация иная.

Мальчик мог пройти вглубь новой реальности и уже не возвратиться. Он остановился потому, что увидел родителей и сестру. Он так долго шел к ним, и теперь они помогли ему остановиться, поймать это мгновение, осознать, что надо вернуться. Если Дини приведет кого-нибудь к этому месту, человек, держа его за руку, тоже увидит границу и вместе с ней другую половинку такой знакомой реальности. Хотя мальчик не мог приводить сюда людей, в этом уже не было необходимости. Эту прозрачную ткань можно увидеть в любом месте, где бы человек ни находился. Мальчику нужно лишь приложить к человеку свою ладонь, и этого будет достаточно. Остальное человек сделает сам.

Даже если человек поражен Болезнью Без Названия, пройдя сквозь прозрачную ткань границы, он избавится от угрозы смерти. Избавится от Болезни, как от ненужной одежды, которую надо всего лишь снять и отбросить.

Дини знал, что не спасет всех, но спасет очень многих. После Столицы он пойдет дальше, ему снова предстоит дорога. Свой путь он еще не прошел. И он будет спешить. Если силы окажутся на исходе, он снова заглянет в иную половинку реальности. Это не станет проблемой. Это, как научиться плавать, этого уже никогда не забудешь. Он продолжит путь, хотя многим людям он уже не нужен.

Тем, кого он вылечил раньше.

Когда Дини разорвал границу между частями реальности, все эти люди, кого ранее касались руки мальчика, увидели то же самое, каждый в том месте, где находился. Между ними оставалась связь, Дини почувствовал это лишь сейчас. Дини что-то передал им, как передал бы частицу себя. Смерти нет. Есть иная сторона реальности. Прими ее. Благодаря ей можно жить, избегая страданий.

Было еще кое-что. Мощь Дини росла с каждым новым спасенным человеком. Он становился с людьми Единым Целым. Пространство уже не ограничивало его. Он мог сделать еще многое. Например, добиться того, чтобы спаслись те, мимо кого он пройдет, на ком задержит свой взгляд. Спасти даже тех, кто будет находиться от мальчика в сотнях шагов, когда он пройдет по их городам и селениям. Они одолеют Болезнь Без Названия – теперь у них есть связь со Спасителем. Дини осталось только идти, увеличивая количество спасенных. И с каждым человеком будет слабеть Болезнь Без Названия. Она отступит, хотя и забрав с собой немало жизней. В другой половинке реальности ей нет места. Как Болезнь Без Названия представляла собой сеть, раскинувшуюся под землей, некий единый организм, так и Дини со множеством людей, с которыми в одно мгновение возникла связь, превратился в общую систему, в Единое Целое. И, как нельзя было поразить самого мальчика, так неприступным для Болезни стало это Единое Целое.

Знание наполнило душу мальчика ликованием. Его путь не был напрасным. Он не только нашел своих родителей, он спас стольких людей!

Дини оглянулся. Даже оказавшись по другую сторону прозрачной и тонкой, как паутина, преграды, мальчик видел своих родных. Теперь он сможет увидеть их в любой момент. Отец улыбался. Казалось, он что-то говорил. Они будут ждать Дини. Сестра с букетом одуванчиков уходила в другую сторону, пошла за ней и мать. Прежде, чем повернуться и пойти за ними, отец задержал на Дини взгляд.

Дини тоже повернулся. Он по-прежнему идущий. Он пройдет предназначенную ему дорогу до конца. Когда это случится, он вернется к своим родным.

Они будут ждать его.

Игорь Колосов