Те, кто избивал пленника, изредка останавливались, прислушиваясь к ночи, вертели головами, их дружки по другую сторону ограды замолкали. Избиение возобновлялось. Пленник затих, по-видимому, потерял сознание от боли, но его быстро привели в чувство, что-то сунув под нос.
Последовала очередная передышка в экзекуции, и бандиты заулюлюкали.
– Пришли! – послышались крики. – Ага, пришли черти! Милости просим!
Иван напрягся. Он мог догадаться о ком идет речь, но нечто внутри противилось происходящему, и мысли, словно покалеченные, как тот несчастный, ворочались медленно и тяжело. Ясность наступила, когда во тьме завыли собаки. Иван рассмотрел несколько юрких теней, метавшихся между светом и тьмой. К ним подоспели сородичи, и мрачная волна потянулась к территории школы. Вой подхватили десятки глоток.
– Линяйте! – заорал кто-то.
Двое палачей рванулись к отверстию в заграждении, и его, как дверью, закрыли козлами с колючей проволокой. Собаки не спешили. Избитый кое-как приподнял голову, и вид приближающихся тварей придал ему сил – он закричал от страха, пополз к козлам, закрывшим вход. Он что-то залепетал, умоляя спасти его, это вызвало лишь взрыв хохота.
Собаки осмелели. Казалось, они убедились, что это не ловушка, и несчастный – их законная добыча. Никто не хотел остаться последним. Они рванули к растерзанному человеку, и в результате свалки пострадали свои же сородичи. Их уничтожили следом за человеком.
Теперь отвернулся Иван. Когда он посмотрел на территорию школы, псы, терзаемые новым ожиданием, отступили, а люди выносили козлы с колючей проволокой, образуя обособленный ряд по периметру защитной линии. Узкое пространство росло, вытягивалось, как змея, пока, не обхватив всю территорию, закольцевалось там, где началось.
Собаки опять завыли. Кажется, им готовили новое угощение. Иван задался вопросом, как долго сможет наблюдать это? И, самое главное, ради чего? Они с Евой забрались на дерево, рассчитывая на разведку в дневное время, на ночное «представление» они никак не настраивались. Иван осознал, что Ева смотрит на происходящее.
– Ева? Может, не смотри? Ты могла бы поспать…
– Почувствую, что надо отвернуться, отвернусь. Не бойся за меня.
Больше он вопросов не задавал. Даже отвернувшись, она все равно бы слышала происходящее.
Из здания вывели трех человек, пинками подогнали к выходу с территории. Один из них – он шел последним – едва переставлял ноги, и его толкали особенно рьяно. Он дважды падал, его с криками поднимали, присоединяя к собратьям по несчастью. Из кучи бандитов в него кинули пластиковой бутылкой и консервной банкой. Пленник никак не отреагировал, даже не повернул голову. Весь его вид был пропитан безразличием. Человек, который смирился с чем бы то ни было.
– Это же Грэг, – сказала Ева, и в то же мгновение Иван узнал его.
Кувалда и Лысый открыли проход, и с территории появился доступ в «кишку», которая оплетала лагерь.
Из тьмы к лагерю подались собаки. Подались и замерли, все еще на почтительном расстоянии. В задних рядах продолжилась возникшая при движении толкотня, но первые ряды держали линию в нетерпеливом ожидании. Кого-то в середине ранили, псина завыла, но агония продлилась недолго: невезучую тварь быстро уничтожили сородичи. В центре своры возникло волнение, но те, кто находился впереди, не поддались соблазну – шанс первым добраться до людей выглядел предпочтительней. В нетерпеливом сдерживании угадывался некий ритуал – было ясно, что происходит это не впервые.
Когда Грэга вместе с Длинноволосым и Светлой Щетиной толкнули в «кишку», которая стала ареной или садистской беговой дорожкой, где победитель получает жизнь, он все еще плохо воспринимал происходящее. Подавленность, возникшая после того, что с ним сделали, – а все это видела Анна, кричавшая громче самого Грэга, – расплющила его неподъемной плитой, и, казалось, ничто уже не выведет его из подобного состояния. Для него больше не существовали ни боль, ни страх, смерть же была предпочтительна, если допустить, что хоть какое-то желание у Грэга осталось. Звуки – и смех Кувалды, и вой собак – были приглушены, все происходило противоестественно медленно, как при замедленной съемке, или под воздействием некоего медицинского препарата.
Кувалда, заржав, потянул козлы на себя, отгородившись от пленников, рядом с ним Борода длинным шестом с крюком на конце потянул соседние козлы, закупорив «кишку». Собаки подались вперед, но неуверенно – не время, ожидание еще не закончилось.
Длинноволосый, вскричав от страха, бросился вперед по узкому проходу, но через десяток шагов напоролся на козлы: еще раньше «кишку» перекрыли, чтобы беглецы не помчались вокруг лагеря раньше времени – все должно происходить в отведенное время, иначе, как кричал Кувалда, будет нечестно.
Парень взвыл, слезая с колючей проволоки, и его вой вызвал новый взрыв хохота и свежую порцию собачьего лая. Он распорол лицо, руки, плечо, и твари, почуяв кровь, подались к самой ограде. Несчастный шарахнулся, хотя его не могли достать, вновь напоролся на колючую проволоку – на этот раз спиной. Некоторые из зрителей попадали на землю от хохота. Грэг наблюдал за этим вяло, как будто смотрел жуткую историю в кинотеатре, а не участвовал лично.
Светлая Щетина по-прежнему держался мужественно, в это сложно было поверить, наблюдая оскаленные собачьи морды всего в полуметре от его ног. Некоторые бандиты посматривали на него, наверняка под впечатлением. Он потянул Грэга за плечо, вынудил его подняться.
– Встань, – сказал он. – Приготовься!
Светлая Щетина пихнул его вперед, к Длинноволосому, который метался между тем, чтобы вжаться в колючую проволоку, и тем, чтобы, поборов панику хоть немного, остаться на одном месте. В очередной раз поранив спину, он застыл, расширенными глазами созерцая клыки, блестевшие слюной в свете костров и факелов. Псы пытались преодолеть пространство между колючей проволок, слишком узкое даже для них, но это было нереально. Под напором стаи некоторые твари в переднем ряду получали раны о проволоку, с воем пытаясь отступить. Казалось, преграда вот-вот не выдержит, и, несмотря на боль и кровь, собаки ее сомнут.
Борода и Кувалда обернулись к Арни. Тот, невозмутимый, единственный, кто не кричал и не радовался происходящему, смотрел на собак, будто именно по ним определял момент, когда зрелище перейдет в решающую стадию. Бандиты теряли терпение, как и собаки, требовательные возгласы раздавились все чаще, крепла ругань, смех незаметно перерастал в недовольство.
Никто не видел, как подал знак Арни, но это заметили Борода и Кувалда. Борода шестом передвинул козлы, закрывавшие пленникам путь по «кишке». Кувалда повернулся к козлам, закрывающим доступ в «кишку» собакам. Он должен был выдержать паузу – людям давалась фора. До преследования оставались считанные секунды, и твари, обезумев, давя друг друга, огрызаясь, рванулись к месту, где находился Кувалда.
Из пленников ситуацию оценил лишь Светлая Щетина. Грэг находился в трансе, Длинноволосый, прежде пытавшийся протаранить колючую проволоку, растерянный, замер, как кролик в свете фонаря охотника. Он попятился, когда Светлая Щетина, потащив за собой Грэга, направился к нему.
– Беги же! – крикнул Светлая Щетина Длинноволосому, встряхнул Грэга. – Переставляй ноги! Мы еще живы!
Крики оживили Грэга, но не настолько, чтобы почувствовать страх и попытаться бороться за жизнь – происходящее по-прежнему не могло вывести его из продолжительного шока. Светлая Щетина проволок его мимо самого узкого места в «кишке», откуда Борода убрал козлы, толкнул Грэга вперед, и тот, споткнувшись, упал. На этот раз Светлая Щетина его не поднимал – он обернулся, разглядывая, что происходит сзади.
Кувалда просунул шест меж мотков колючей проволоки, чем вызвал восторг зрителей и вой сотен тварей, подцепил крюком крестовину, замер. Секунды все еще работали на беглецов, но их время истекало.
– Давай! – заорал Борода, и его крик подхватили несколько десятков глоток.
Кувалда напрягся, приподняв козлы, и передвинул их на полметра, открывая тварям доступ в «кишку». Несколько секунд ни одна псина не могла ворваться внутрь – давя друг друга, они образовали затор, пока подобно грязной воде, пробивающей путь тоненькой струйкой, одна собака, за ней вторая не протиснулись вперед, и за ними твари хлынули потоком.
Немногие видели, как в то мгновение, когда Кувалда передвигал козлы, Светлая Щетина, позади которого на земле сидел Грэг, похожий на полоумного и немощного, вместо того, чтобы бежать, сделал то, чего ни один из присутствующих от него не ожидал. Он ухватился за колючую проволоку основной ограды и с криком потянул на себя – козлы, вспарывая неподатливую землю, сместились, сужая и без того узкий проход. Ладони Светлой Щетины окрасились кровью, черной в свете костров, боль исказила лицо, но второй рывок был еще сильнее и яростнее. Проход сузился наполовину.
– Помоги! – крикнул Светлая Щетина Грэгу, и тот, пораженный происходящим, неуклюже встал.
Бандиты перестали орать, наблюдая происходящее. Некоторые из них подались к ограде вплотную, но неуверенно, будто не зная, что делать.
– Продай жизнь дорого! – крикнул Светлая Щетина с очередным рывком.
Проход сузился до минимума – собака могла протиснуться, лишь ободрав бока. Псы мчались к человеку, который стремился сплести колючую проволоку основной ограды с козлами внешней стороны «кишки». По рукам у Светлой Щетины текли ручейки крови, в стороны летели кровавые брызги. Светлая Щетина теперь кричал беспрерывно, кричал от боли и усилий.
Грэг сделал к нему шаг и замер, он напоминал пьяного. Еще немного, и Светлая Щетина соединил бы козлы, зацепил бы колючую проволоку наружной и внутренней сторон «кишки». Ему это не позволили. Двое бандитов, скинув куртки, бросили их на колючую проволоку, ухватились за козлы, потянули на себя. Светлая Щетина взревел, снова перетянув козлы ближе к себе, один против двух, держась за колючую проволоку голыми, разодранными руками.