– Ты бы подремал, – сказала Ева.
Иван согласился. Он лег, с улыбкой глядя на Еву, закрыл глаза. Возможно, он действительно излишне беспокоится, выискивая минусы их теперешнего положения. Тревога въелась ему не только под кожу, въелась в душу, и он уже никогда, никогда не найдет спокойствия, чем бы Судьба не наградила их с Евой.
– Вставай, Иван! Проснись!
Голос Евы переполняла тревога. Иван заморгал, открывая глаза. Ощущение такое, что он заснул минут пятнадцать назад, часа точно не прошло. Ева была напряжена – это не сочеталось с тем, какой она была считанные минуты назад.
Иван сел. В проходе стояли Старший и Александр, за ними виднелся охранник. У каждого на поясе – кобура с пистолетом. Иван покосился на ружье. Старший кивнул в знак приветствия. Ева потормошила Анну.
– Пусть спят, – сказал Старший.
Ева убрала руку с плеча Анны. Иван глянул на жену. Она так засуетилась от неожиданности?
– Как вы тут? – спросил Старший. – Обживаетесь?
Иван кивнул.
– Спасибо. За еду, за кров.
– Мы должны помогать друг другу.
Пауза. Старший и Александр переглянулись, и последний без слов вышел вместе с охранником. Старший посмотрел на Ивана.
– Надеюсь, вы остаетесь с нами, – непонятно, спрашивал он или говорил утвердительно. – Для порядка я хотел, чтобы вы сдали оружие.
Иван замер, глядя Старшему в глаза. Тот быстро добавил:
– Не потому, что вас опасаются. Это нужно для нашей общей безопасности. Один из работающих в тоннеле помешался, теперь он опасен. Мы его вот-вот найдем, но есть вероятность, что он проникнет сюда в поисках оружия.
– Я буду начеку. Спасибо, что предупредили.
Старший улыбнулся.
– Не хотите разоружаться – не надо. Мы никого не принуждаем. Я вас понимаю. Но лучше следовать общим правилам. Кстати, я вас планирую в охрану. У вас получится. Сразу видно: надежный человек.
Иван не знал, как реагировать на это. Ему не угрожали, но требование сдать оружие было непреклонным. Что ж… кажется, если они не подчинятся, их выпустят, пожелав доброго пути.
– Я зайду завтра, – сказал Старший. – Главное – успокойтесь. Здесь вовсе не рай, но, уверен, лучшего места для жизни не найти во всей Москве. Представьте, как отреагируют ваши соседи, если вы станете расхаживать с оружием, не являясь охранником Братства. Здесь, в этих стенах, вам нечего опасаться, поймите.
Ева взяла Ивана за руку.
– Мы подумаем, обещаю, – сказала она.
Его взгляд скользнул по ее животу, он улыбнулся.
– Нам нужно быть вместе, и тогда нам ничего не страшно.
Он вышел. Ева потормошила Ивана, выводя из оцепенения. Он посмотрел ей в глаза.
– Почему не сделать, как они просят? – спросила Ева. – Почему ты не хочешь?
– Не хочу?
– Я же вижу. Мне кажется, уходить отсюда – глупо. Там, снаружи, мы погибнем. Рано или поздно. Здесь я хотя бы смогу родить ребенка. Ты согласен со мной?
Иван промолчал, сильно прижал ее к себе, и оба замерли.
Все происходило постепенно.
Под давлением Евы Иван отдал Александру оружие. Замолвил слово и отец Глеб, зачастивший в гости. Он утверждал, что огнестрельное оружие нехорошо влияет на беременную женщину, ее надо «уберечь от любых отрицательных воздействий». Трупов, вещал он, было и так достаточно. Группа людей отгородилась от проклятого мира, и пусть хотя бы на этом маленьком пятачке все будет, как в Царстве Божьем. Значит, не будет орудий убийства. Но орудия убийства были – охранники с автоматами оставались. Хотя Иван согласился разоружиться, их могли бы принудить к этому силой.
Иван подолгу размышлял – он по-прежнему не ложился спать, если спали обе женщины и Грэг. Это вроде бы не имело смысла – их все равно бы разбудили, но Иван сохранял дежурства, а остальные, даже Ева, не спорили. Он упорно анализировал происходящее. Он не мог найти каких-то тревожных факторов, подтвержденных чем-то, кроме собственных ощущений, но ощущения, возникшие, казалось, на пустом месте, подпитывались с каждым днем.
В тот день, когда Старший, пришедший вместе с одним из охранников, заговорил о работе, Иван за несколько часов до этого столкнулся на выходе из своего временного пристанища с молодой женщиной – за каштановые волосы он окрестил ее про себя Каштанка. Последние два дня – с тех пор, как отдал оружие – он часто выглядывал наружу. По-прежнему стояла противоестественная тишина, изредка слышался ропот, сопровождавший молитву, или призрачный шорох шагов тех, кто проходил мимо. Иван выглядывал без всякого результата, но в этот раз ему повезло. Каштанка замешкалась напротив входа в их закуток – несла какую-то коробку и свободной рукой пыталась что-то выудить из кармана куртки. Она не видела Ивана, пока он не обратился к ней.
– Привет. Можно с тобой поговорить?
Она вскинула голову, покраснела, отвернулась, готовая бежать.
– Не уходи. Я просто хотел спросить. Что у вас тут происходит?
Она покосилась на него, отвечать не спешила, но хотя бы стояла на одном месте. Иван улыбнулся.
– Почему у вас так тихо? Все такие… примерные. Как будто испуганные.
– Сами узнаете.
Иван снова выдавил улыбку.
– А ты не расскажешь? Заранее?
– Зачем? Меньше знаешь – легче жить.
Она не уходила, хотя ничего существенного Ивану не открыла, но время истекало – он чувствовал это.
– Что у вас за работа? – последняя попытка. – Чем люди занимаются?
– Чем тут заниматься? Чтоб жрачка росла. Остальное – неважно. Но… и этого хватает во как, – она провела себя по горлу и ринулась вперед.
Иван не ожидал: только что стояла и вот удаляется – не окликнуть, не спросить. Звать ее, тем более, пойти следом он не решился – на платформе появился охранник. Иван вернулся к себе. Ему показалось или у девушки был страх? Каштанка не похожа на ту, кто, покинув ад, наконец-то обрела подобие Прежней Жизни. Где-то в этом мирке слова отца Глеба не сочетаются с действительностью. С другой стороны Иван не готов забрать Еву и уйти сейчас же. Что он предложит ей взамен?
Пока Иван размышлял, как могли какие-то люди оставить столько знаков, чтобы привести две пары именно в это метро Москвы, на пороге возник Старший с охранником. Разговор пошел о работе. Готовы ли Иван и его группа работать на общее благо? Иван понимал, что их кормят, и это не может продолжаться бесконечно. Старший улыбнулся, поблагодарил за понимание. Завтра, сказал он, за вами придут и покажут, что делать.
Завтра, когда оно наступило и прошло, оставило еще больше вопросов. Вместе с группой молчаливых людей Ивана, Грэга, Анну ввели в тоннель. Иван ругал себя, что позволил Еве остаться без него – ее, беременную, освободили от любых нагрузок. С ней пообещал находиться отец Глеб, это было лучше, чем ничего, Иван не решился что-то требовать от Старшего. Он не хотел идти в неизвестность с Евой.
В тоннеле было сумрачно. Здесь тоже был свет, но редкие лампочки лишь немного разбавляли тьму. Через пару десятков шагов слева и справа открылись широкие ниши – их «отвоевали» у земли. Двадцать на двадцать метров, все засеяно… колосьями? Импровизированные поля! С потолка свисали не лампочки, поле освещали мощные прожекторы. Каждый колос закрывала прозрачная пленка, поблескивавшая под искусственным светом. В дальнейшем Иван узнал, что специальную мазь придумал Ученый – этим посевы защищали от крыс. Вещество отпугивало тварей, но необходимость этой защиты порождала кропотливую работу. Каждый колос нужно оборачивать пленкой, пропускавшей свет и содержавшей на внешней стороне мазь.
Однако это не все. Вещество воздействовало на людей. Тех, кто занимался посевами. Воздействие было выборочным – одни заболевали, другие – нет, были и третьи – они заболевали не сразу и без тех последствий, которые ожидали первую группу. Об этом Иван узнал не сразу и лишь через Анну – она поговорила с соседкой по работе.
Покончив с работой на первом поле, группу людей перевели на второе. Другая группа, работавшая в нише с противоположной стороны тоннеля, перешла на следующее с опозданием. Все это время поблизости находился только один охранник, иногда кто-то проходил дальше по тоннелю или возвращался. Было странно, когда, закончив со вторым полем, работающие безмолвно разделились: одна часть двинулась вглубь тоннельного сумрака, вторая потянулась назад, к платформе. Иван, Анна и Грэг замешкались, – куда идти? – и к ним подошел охранник.
– На сегодня все, – сказал он. – Идите домой.
Иван не имел ничего против, хотя и проводил взглядом первую группу людей, исчезавших в полумраке. Втроем они молча двинулись назад. Домой. У них давно не было дома, и временное пристанище по возвращении вызвало именно такую реакцию: как будто они пришли домой. Ева спала. Иван посидел рядом с ней, поглаживая ее плечи и спину. Грэг и Анна заснули. Ни намека не прежнее волнение в отношении того, кто кого и когда разбудит.
Иван вздохнул, не зная, почему странное беспокойство никак не отпустит его, подумал заснуть, не разбудив Еву, но в последний момент не удержался – потряс ее, дождавшись, когда она откроет глаза. Они поняли друг друга без слов, она улыбнулась, кивнула. Он устроился рядом с ней. И не заметил, как заснул.
28
Спустя неделю Иван увидел их с Евой положение в новом свете.
Работа продолжалась, Ивана все не переводили в охранники, как говорил Старший. Зато Иван знал, почему группы работающих разделялись, и одна из них уходила вглубь тоннеля.
Несколько раз он пытался разговорить кого-нибудь из работающих рядом людей. Каждый из тех, к кому он обращался, сразу же искал взглядом охранника и таких же, как он сам, напарников. Каждый из этих людей, казалось, готов был просветить Ивана, но что-то – страх? – удерживало их от разговора. Поблизости всегда кто-то находился, их разговор не остался бы не замеченным.
Однажды попытка удалась. Группу работающих делили на две части, возникла какая-то заминка. Несколько работников тихо заспорили, подозвали охранника. Иван воспользовался тем, что внимание большинства приковал спор, приблизился к девушке, чем-то напоминавшую Каштанку, встал у нее за спиной.