Александр захохотал. С шорохом ливня смех звучал противоестественно.
– Рад за тебя, – Иван сказал это, чтобы что-то сказать, так его переполняло отчаяние.
– Рад за меня? Я сам за себя рад, твою мать! – Старший перестал улыбаться. – Но я кое-чего не понял, признаю. Самого главного.
Пауза.
– Куда вы, мать вашу, идете?! Куда ведут эти знаки?
Александр сделал шаг, автомат направил на Ивана. Пристальный, требовательный взгляд. Иван догадался, что Старший и Александр обсуждали эту тему.
– Мы не знаем, – сказала Ева.
– Я не тебя спрашиваю! Твоего муженька! Одно то, что ты надурила меня, как пацана… одно это… – он выдавил улыбку, пытаясь возвратить себе контроль. – Еще раз спрашиваю, ублюдок. Откуда вы узнали про знаки? И куда они ведут?
Иван понял, что находится на грани. Придумать что-то подходящее он просто не успеет. Отчаяние мешало думать. Сказать правду он не мог – ответ не устроит Старшего. Ева попыталась его закрыть, Иван отодвинул ее в сторону, встал впереди.
– Мы идем по знакам из самого Брянска, – сказал он. – Если это был Брянск. Мы ни разу не видели того, кто знаки оставляет. И мы до сих пор не знаем, куда они нас приведут. У меня все это в голове не укладывается.
Старший посмотрел Ивану в глаза, тот, не мигая, встретил взгляд.
– Прошло почти полгода, – продолжил Иван. – Знаки опять здесь. И я не знаю, не знаю, не знаю, откуда они взялись!
– Заткнись! – Старший поморщился. – Заткнись, ублюдок! Я же сказал: то, сколько ты проживешь, зависит от твоего поведения.
Ева шагнула к Старшему. Тот направил дуло на нее.
– Отпусти нас, прошу, – ее трясло, она опять пыталась закрыть Ивана собой. – Если ты сейчас его убьешь, у меня… случится выкидыш, не дай Бог. Я просто не переживу.
– Ты же клялась мне в любви, сука.
– Анна беременна. Это последние дети на этой Земле. Пожалей хотя бы их.
Старший ухмыльнулся.
– Не взывай к моей совести. Конец ждет всех, отпущу я вас или нет, – он повел рукой вокруг. – Не видишь? Всемирный Потоп! Все подохнут от голода, если даже не утонут! Или ты рассчитываешь, что тебя спасет телебашня?
Он засмеялся, напоминая сумасшедшего. Быть может, в теперешней ситуации – потеря своей вотчины, бегство женщины, к которой он неравнодушен, конец всему, ради чего он жил – он и стал таким.
– В телебашне соберется целая толпа ублюдков, шатунов и крыс. О, эти твари не пропустят местечка, обещающего хотя бы парочку дней этой скотской жизни. И что вы там будете делать? Сделаете из себя завтрак для хвостатых тварей?
– Знаки могут вести не в телебашню, – сказал Грэг.
Старший направил автомат в его сторону.
– Еще один умник? Вот это мы и проверим. Куда они ведут. Топайте, овцы! И не вздумайте разевать рот на своего пастуха!
Они двинулись дальше. Двое безоружных мужчин, их две беременные жены и двое преследователей, как прежде, превративших их в четверку пленников.
Старший был осторожен – шел на достаточном для страховки расстоянии. Александр шел чуть в стороне и сзади. Они знали свое дело – никаких оплошностей. Любая попытка освободиться заранее обречена на провал.
Иван пытался вернуть себе хоть какое-то подобие хладнокровия. Ева, видевшая его состояние, попыталась успокоить его, но Старший потребовал, чтобы никто друг с другом не разговаривал. Грэг также был подавлен, смотрел себе под ноги, не обращая внимания на Анну, которая – единственная из четырех – посматривала на Александра и Старшего, просчитывая варианты.
Ливень усиливался. Казалось, что на каждого идущего кто-то выливает воду ведрами. Когда они одолели половину пути до телебашни, из-за мертвых деревьев на правой обочине выбежал шатун – бородатый, с разобранной щекой и кровоточащими пальцами. Шум ливня заглушал всплеск шагов шатуна, и Александр среагировал лишь после предупреждающего крика Старшего. Инерцией движения шатун сбил Александра, выстрелившего в несчастного почти в упор.
Как только Александр завалился в воду, Анна шагнула к Старшему, но тот смотрел на нее, а не на упавшего напарника или шатуна, из которого жизнь ушла не сразу.
– Даже не думай, сука, – сказал Старший. – Хочешь отправиться со своим ублюдком к праотцам? Видишь, люди все туда стремятся. Хотят они того или нет.
Анна попятилась. Нападение шатуна ни на секунду не отвлекло Старшего. Александр, матерясь, поднялся, пнул дрыгающегося шатуна, и с остальными пошел вперед, как если бы ничего не случилось.
На очередном перекрестке они заметили целую группу шатунов – пятеро мужчин и женщин друг за другом брели в их сторону. Похоже, они сбились в кучу, когда дело зашло слишком далеко, и теперь они не могли помочь друг другу. Двое пытались драться, одна женщина едва переставляла ноги – вот-вот упадет, вторая вращала головой, как если бы хотела, чтобы она оторвалась сама собой. Они не представляли опасности – слишком далеко для дороги, залитой водой, но Старший не прошел мимо. Гнев, который он не мог подавить, прорвался наружу. Старший выпустил несколько очередей, пока все шатуны не попадали в воду, чтобы уже не подняться.
– Они же ничего нам не сделают! – вскрикнула Анна, закрывая глаза.
Старший, удовлетворенный, выпустив пар, сказал только одно слово:
– Вперед.
Останкинская телебашня приближалась, вытягивалась к небу, пытаясь подоткнуть антенной низкие раздувшиеся, как птицы-падальщики, тучи.
Последний перекресток – улица уходила влево – перед территорией Останкинской телебашни. В большинстве мест ограждение порвали, повалили, но небольшое строение, где в Прежней Жизни находился контрольно-пропускной пункт, сохранилось хорошо. Оно манило, будто требовало пройти мимо хотя бы ради приличия и памяти прошлого.
Путь лежал мимо здания, к телебашне. Сомнения отпали, когда перед зданием на потрепанном, едва живом джипе, развернутом в направлении телебашни, они увидели стрелку – красная краска из баллончика на всю длину передней и задней дверей. Вода почти добралась до знака. Чтобы скрыть стрелку, не нужно было день-два. Это произойдет в ближайшие часы – вода неумолимо поднималась.
В здании контрольно-пропускного пункта оказался шатун – он выглядывал из окна, тщетно пытаясь выбраться. На этот раз Старший не обратил на него внимания, взор его обратился в сторону телебашни. Ее основание закрывало крупное здание – оно располагалось торцом к контрольно-пропускному пункту.
На углу этого здания, когда телебашня открылась полностью, они остановились – замерли, как паломники, пришедшие в великий храм. Даже на расстоянии в полторы сотни шагов они заметили, что из распахнутых дверей телебашни – холл был залит – навстречу взбудораженной ливнем воде вытекает серый поток.
Крысы!
Их было много, раз даже с расстояния их масса настолько выделялась. Они спасались. Из телебашни!
– Господи, – пробормотала Анна.
У Ивана перехватило дыхание. Старший оставался смертельной проблемой, но с ним теоритически еще что-то могло измениться: его ошибка, рискованный бросок Ивана или чистое везение. Или Старший просто отпустит их, все равно всем конец?
Но крысы, бегущие из этого места, означали только одно: место здесь гиблое.
Знаки вели сюда, в Останкинскую телебашню! Сомнений не было. В противном случае они бы прошли по улице мимо, к другому источнику спасения. Все их путешествие, все надежды и стремления, закончатся здесь. В Останкинской телебашне!
Или возле нее. Перед входом.
Вот куда они так долго и тяжело шли! Иван почувствовал растерянность. Он не знал, разочарован он или нет, какие он вообще испытывает чувства.
Старший также казался растерянным. И разочарованным. Он тоже на что-то надеялся. Понимал, что никуда он не вернется и ничего не изменит. Он бросил станцию и своих людей. Максимум на что они могут рассчитывать, забравшись на крыши: ливень закончится, вода быстро спадет.
Затянувшуюся паузу прервал Александр.
– Что делать? Прикончить эту сладкую парочку? – он кивнул на Ивана и Грэга. – А бабы? Что делать с ними? Зачем вообще они нам?
Иван покосился на Александра, понимая, что остался перед единственным выбором: или его пристрелят, когда он бросится на подонка, или дать себя пристрелить, не рыпаясь. Лицо Александра вытянулось – удивление было всепоглощающим.
Он неуклюже вскинул автомат, но выстрелы из-за спины женщин отбросила его.
Отец Глеб – измученный, руки с автоматом трясутся – покачал головой.
– Опусти автомат, Старший.
Тело Александра качнулось в воде, исчезло, увлекаемое невидимым течением.
Старший, все еще в шоке, не двигался, но дуло автомата опустил вниз. В шоке были все: Иван, Грэг, Ева, Анна. Откуда старик тут взялся? Не меньше их поразило, что отец Глеб пристрелил Александра, человека, которого давно знал. Вообще кого-то пристрелил, пусть даже ситуация была патовая: или ты, или тебя.
Отец Глеб смотрел только на Старшего – следил за ним.
– Удивлен? – из-за грохота ливня казалось, что отец Глеб говорит тихо. – Я шел за вами. Хотел догнать и окликнуть, но… мне не понравилось, что ты не помог раненым – своим людям. Бросил их умирать.
Старший, стараясь двигать свободной рукой медленно, плавно, повел вокруг.
– Видишь, что творится? Какие раненые? Куда ты их денешь?
Отец Глеб вскричал:
– Ты бросил их, дьявол! Пошел за женщинами. И что я вижу? Ты навел на них оружие, ведешь куда-то, как скотину! И собираешься убить. Ты – дьявол, и я остановлю тебя!
Старший выдавил улыбку.
– Глеб, заканчивай. Вода уже по пояс…
– Ты – убийца!
– Глеб, я…
– Молчи! – Глеб приподнял автомат. – Ты с самого начала смотрел на меня, как на такого же раба, что работали на плантации. Просто я занимался другим. Приманивал тебе новых рабов. Тебе нужна только власть, больше ничего. Если б я хоть как-то претендовал на твою власть, ты бы убил меня, не задумываясь. Но я думал о другом, и оказалось, что отец Глеб не только неопасен, он еще и полезен. Чтобы держать людей в повиновении. Хотя ты… презирал меня. И обращался, как с полоумным.