Мне осталось только многозначительно покашлять, а дед Никифор проговорил, снова пряча ружье:
— Да понятно, что было бы. Попортили б тебя и все. А там прямая дорога в шпильки. Сколько раз говорил, не место тебе тут петь. Но кто ж меня слушает.
Щеки Кати побелели, вместо моей шеи, она приложила камень к своей и проговорила негромко:
— Не буду я нахлебницей, дядь Никифор. Какие никакие, а рубы. Я тоже зарабатываю и помогаю.
— Стряпала бы с Полиной на кухне и была бы помощь. Ишь, самостоятельная.
Промолчав, Катя убрала камни в мешочек, и снова рассыпалась в благодарностях, краснея и пунцовея. Она бы так и продолжала, если бы Никифор хозяйским приказом не отправил её отдыхать. С разочарованным вздохом Катерина скрылась у себя в каморке.
Я проводил ее долгим взглядом. Никифор прав, ей не место на постоялом дворе. Мне самому здесь не место. И так задержался больше, чем собирался, теперь еще и шея болит. Вряд ли служебники уже напали на мой след, но рассиживаться, означает давать им время. Долго преследовать не должны, но для проформы до «Медного ковчега» точно дойдут. А тут, если не догонят, запишут, как пропавшего в песках. По идее надо дожевывать и бежать дальше, тем более солнце почти село, и пекло спадает.
Однако, когда я доел остывшую козлятину с картошкой, и поднялся, Никифор замахал руками.
— На ночь глядя? — удивился он. — После спасения Катерины и думать не смей. Я тебя не то, что ночлег за так дам, я тебе и провизии накину. Пойдем.
____________________
Ну что, с почином меня и вас. Начинаю выкладывать "дорожную историю". Пишу в конкурс, так что ваше участие: лайки, библиотеки и особенно комментарии имеют значение. Пишите комментарии под книгой, чем больше их будет, тем активнее я смогу писать — ничто так не стимулирует автора, как отклик читателя.
Плюшки для самых активных комментаров — чибик на стену после завершения книги, независимо от результатов конкурса.
Итак, вперед, в следующую главу.
Глава 2
Времени у меня не то, чтобы в избытке, но соблазн разжиться запасами убедил. Сколько предстоит идти не известно, а сух паек лишним не будет. Остается риск нарваться на служебников, с другой стороны, без воды и еды при переходе тоже тяжко. Так что согласился.
Дед Никифор повел меня в часть дома, где он живет с женой. Здесь стены, как и в столовой зоне, обшиты металлом и термоизолятом. Видимо, осталось со времен, когда он был в избытке. Сейчас такой достать сложно и разве что в Оазис-Техно. В доме чисто, чувствуется женская рука и пахнет уютом. Совсем не похоже на мою жилую капсулу человейника в Красном граде. Там только то, что нужно: кровать, комод из дешевого цемента, очаг, туалет на этаже. А здесь и печка, натуральная, каменная, и шкаф, как с картинки: деревянный дерева и со стеклянными витражами. Даже картина на стене.
Никифор заметил, как я осматриваюсь, и прищурился хитро.
— Нравится?
— Это дерево?
Дед кивнул, я постучал по дверце шкафа. Гладкая, теплая, не похожа на холодный камень или металл. Потянул носом — пахнет суховато и пряно, с примесью старого лака.
— Зажиточный у вас постоялый двор, — констатировал я, отходя и разглядывая шкаф. — Откуда все это?
Крякнув, Никифор цапнул со стола отварную картофелину и смачно откусил.
— Пойдем-ка, Андрей, — сказал он. — Вижу, парень ты хороший. Покажу тебе кое-что.
На месте Никифора я бы не стал показывать незнакомцу, пусть даже спасшему его певицу, свой дом. Так что внутренне напрягся и приготовился действовать в случае засады. Но дед спокоен, как утренняя пустыня, и чему-то ухмыляется.
Пройдя жилую часть насквозь, мы вошли в кладовку. Там Никифор дернул ручку подвала, в его темноте открылись каменные ступеньки, а дед цапнул переносную дрожжевую лампу и проговорил, щурясь:
— Не страшись, парень. Не съем.
Я усмехнулся. О каннибализме ходят разные страшилки. Особенно у девушек на этаже сборки в Оазис-Техно. Из их сплетен рождаются байки, которые уходят в народ, обрастая новыми подробностями. Особой популярностью пользуются истории, где девушку похищает каннибал, хочет сожрать, но влюбляется, и они предаются страсти. А потом свадьба.
Никифор, вроде, на людоеда не похож, впрочем, как они выглядят не знаю. Так что пожал плечами и последовал в подвал. В случае чего от деда отбиться как-нибудь сумею.
Дрожжевая лампа освещала бледным светом густую темноту, в которой серебрится седой затылок деда, сырая прохлада холодит кожу, и я непроизвольно напряг мышцы. Но пришлось довериться и спуститься за дедом Никифором метров на десять.
— У вас не подвал, а целый бункер, — заметил я, глядя на его макушку.
— Сейчас поймешь, почему, — отозвался он.
Через несколько секунд мы шагнули на утоптанный грунт, дед отошел куда-то влево, щелкнуло, нос мой защекотало сочностью, которой здесь быть не может. Через секунду подвал залило теплым розовато-желтым светом, а моя челюсть отвисла.
— Офонареть!
Подвал действительно оказался бункером квадратов на сто, сто пятьдесят. У левой стены натуральный генератор, а по остальным — баллоны, к которым подведены трубки из концентратора, тот тоже у левой стенки. А в середине бункера зелень. Настоящая живая, зелень. И не только трава, вроде мятлика, который почти не цветет, а настоящие цветы, кустики и даже дерево. Два дерева. Маленьких, но с зелеными листьями. В живую я видел только мятлик на зеленых фермах Оазис-Техно. Его ярусами выращивают для производства кислорода, как и фитопланктон прохлорококус. Этих Лютецкий производит в фотобиореакторах. Но даже на зеленых фермах я не видел деревьев.
— Они настоящие? — втягивая до сладости свежий воздух, спросил я и шагнул к деревцу, тоненькому, едва с меня ростом, но с гордо растопыренными ветками и листьями.
Лицо Никифора довольно просияло, он снова откусил от картофелины и кивнул.
— Все живое.
Осторожно я коснулся листа — прохладный, гладкий. Присмотрелся, внутри зеленые прожилки и ячейки. Создать такое в бункере невозможно.
Впечатленно выдохнув, я развернулся к деду и спросил:
— Как вам удалось? Тут же целое состояние.
Причмокивая картошкой, Никифор покивал и ответил:
— Как видишь, у меня тут кислород. А стоит он, много, сам знаешь. Приторговываю.
— Но зелень! Зелень откуда?
— Отовсюду, — многозначительно проговорил дед и помахал в сторону, где стоят два старых, обитых тканью кресла и каменный куб между ними в качестве стола. — Пойдем, парень, присядем.
Моя остановка затягивалась, что не очень хорошо. Я планировал двигаться еще часа три-четыре по барханам, чтобы добраться до следующего постоялого двора и там передохнуть. Если верить карте и Михе, это как раз и есть двор Сопочки. А до него десять верст. Но подвал Никифора слишком большая ценность, чтобы от нее отмахнуться, а значит стоит задержаться.
— Ладно, уговорили, — согласился я и расположился в кресле напротив деда, который успел притащить две переносные кислородные капсулы. Такие в дорогу берут те, у кого на них есть средства. Или кто сумел раздобыть.
Он приложил маску капсулы к носу и чуть открутил вентиль, послышалось негромкое шипение, Никифор вдохнул полной грудью. После чего закрутил вентиль и предложил:
— Подыши свежим воздухом. В Красном граде, поди, смрад и смог. А тут суховеи и песок. Тоже духота. Ты даже не знаешь, наверное, что такое свежий воздух. А какой он после дождя… Сладкий, чуток землистый, но легкий и бодрящий. Ммм…
Дождя я и правда не видел, поливы зеленых ферм Оазис-Техно осуществляет искусственно, и ту воду человеку пить нельзя, она годна только для растений. Кислород, как сотрудникам корпорации, нам выдавали раз в пару недель вместе с пайком. Такую-же маленькую капсулу, как принес Никифор. Я растягивал ее на несколько дней. По этажам ходили слухи, что у Лютовского в пент-хаусе кислород круглые сутки, но в такое поверить непросто, когда из окна двадцатого этажа простирается пустыня и в форточку дует обжигающий суховей.
— Не робей, Андрей, — подбодрил дед и сделал жест, чтобы я приложил маску к лицу. — У меня настоящий луговой воздух. Без химии и примесей. Я видел, как ты тянешь носом. У тебя ген-мутант?
Напрягся я моментально, кулаки сжались, на деда я зыркнул мрачно, готовый к тому, что он вытащит из-под кресла арбалет. До коллапса инсектицид, которым опрыскивали растения против вредителей, считался безвредным. Но потом стали рождаться дети с особенностями. Про свой нюх я понял, когда в три года учуял дрезинный запах служебников на лестнице. Но рассказывать не стал даже опекуну. Когда у мальчишки в детской группе засветились глаза, воспитатель заохала и вызвала служебников. После этого мальчика никто не видел. Так что я решил и дальше молчать о том, что за сотню метров чувствую, как пахнет зелень с зеленых ферм. На мое счастье, активно начала развиваться артефакторика, и внимание население переключилось с выявления носителей гена-мутанта, на перепродажу артефактов. К люксовым артефактам доступ был и есть лишь у верхушки, но обычные можно хоть и за дорого, но раздобыть у перекупов и кочевников.
Никифор покачал головой и жестом показал, чтобы я успокоился.
— Не ерепенься, парень. Не сдам. Как скрыл от служебников своей ген?
Ещё раз я оглядел деда. Он уже много раз мог меня прибить, но не сделал этого. Так что, не разжимая кулака, я ответил:
— Менял анализы.
— Умно. Что умеешь?
— Ничего особенного, — все так же напряженно проговорил я. — Обоняние.
Довольно хмыкнув, Никифор покивал.
— Тогда тем более подыши. Хороший воздух.
Пару мгновений я продолжал оценивать ситуацию, поглядывать по сторонам и искать пути отхода. Но дед Никифор сидит мешком на кресле и поглядывает на свои зеленые деревца. Так что нехотя я немного расслабил плечи. По хорошему отказываться от воздуха глупо, тем более в спешке я в рюкзак капсулу не закинул.
— Проверим, — произнёс я, глядя исподлобья на деда.