Мы с Михой разом обернулись. Катя, увлеченная ящерицей, спустилась по ступенькам на песок и продолжает рассматривать. В груди у меня шевельнулось недоброе, сердце заработало быстрее. Швырнув последний чемодан, я побежал к ней, крича на бегу:
— Катя! Поднимись быстро!
Оглянувшись, она прищурилась от солнца и снова помахала с улыбкой, видимо, не расслышав. Я снова проорал, уже громче:
— На перрон, говорю!
Отмахнувшись, она снова присела к ящерице, а я ускорился. И очень вовремя, потому что нос неожиданно уловил незнакомы запах, и он мне не понравился. Резкий, кисловатый, сухой. Пока он слабоват, но по мере приближения к Кате, становится сильнее.
Проигнорировав ступеньки, я сиганул с перрона прямо на песок и приземлился рядом с Катей. Девушка вздрогнула, а зеленая ящерка, которую она с таким рвением изучала, шмыгнула куда-то в песок.
Развернувшись ко мне с надвинутыми бровями, Катя уперла кулаки в бока и проговорила недовольно:
— Ну и зачем ты ее напугал?
— Всё, — скомандовал я, — экскурсия с пресмыкающимися закончена. Пойдем.
Объяснить ей все собирался по пути в поезд, но брюнетка решила проявить характер и, вскинув подбородок, резко пригладила волосы и выдохнула:
— Чего это ты раскомандовался? Поезд стоит еще двадцать минут. Я здесь рядом. Что я, маленькая, чтобы за мной бегать?
После чего резво зашагала к песчаному холмику, где скрылась ящерица. Пришлось рвануть за ней, но когда догнал, Катя припустила еще резвее, бросив через плечо:
— Да ну что ты в самом деле!
— Катя, проводник предостерег спускаться с перрона! — предупредил я громко, буксуя по рыхлому песку.
Звонко рассмеявшись, Катя отозвалась, с легкостью молодой козочки взбираясь на бархан:
— Лучше скажи, что захотелось покомандовать. Иди, вон, блондинку строй.
— Что? Да какая муха тебя укусила?
От перрона мы отошли метров на двадцать, что относительно недалеко, но кислый, резкий запах стал сильнее, и кулаки у меня непроизвольно сжались.
— Катенька, ну в самом деле, что ты как маленькая, — взмолился я. — Проводник не стал бы предупреждать просто так.
— Или ему просто не хочется собирать потом по всей пустыне пассажиров, который вышли размяться и разбрелись, как козы.
— Что тоже обоснованно, — согласился я. — Мы и так умотали далеко из-за твоей ящерки.
— А я тебя с собой не звала, — хихикнул брюнетка, — сам увязался.
На упрямство Катерины осталось только развести руками. Но дальше ей гоняться за ящерицами не позволю, если продолжит скакать по барханам, придется закинуть на плечо и тащить обратно в поезд.
Она тем временем залезла на самый верх и обернулась с лучезарной улыбкой, глядя сверху вниз. Несколько секунд она улыбалась, но потом улыбка стала меркнуть, и лицо быстро приобретало сперва сосредоточенное, а затем встревоженное выражение. Развернувшись полубоком к пустыне, она будто к чему-то сосредоточенно прислушалась, а потом глянула на меня и шепнула побелевшими губами:
— Кажется, ты прав.
Выругавшись под нос, я догнал ее и цапнул за руку, не дожидаясь объяснений в чем конкретно прав.
— А ты думала, я от нечего делать за тобой гоняюсь?
— Если честно, почти, — отозвалась Катя, уже не сопротивляясь тому, что я тащу ее обратно к перрону, где малиновым паром пыхтит локомотив.
Кислый запах все усиливался, бежать по песку тяжело, и чем быстрее пытаешься передвигать ногами, тем сильнее они вязнут и буксуют. Проводник на перроне к этому моменту подбежал к самому краю и что-то подкрутил в окулярах, которые делают его похожим на громадную жабу, каких видел в смартфоне.
Схватившись за опору навеса, он указал куда-то нам за спины и прокричал:
— Быстрее!
Кислая вонь стала невыносимой, засвербело в носу, а Катя взвизгнула:
— Оно сзади! Скрипит!
Скрипит оно или нет, мне не слышно, но отлично чуется запашок, от которого слезятся глаза. На бегу я обернулся, и по спине прокатилась струя горячего пота, а в груди застучало быстрее, разгоняя кровь, чтобы шевелился проворнее.
Звери в пустыне встречаются не часто, и все больше где-нибудь подальше от людских маршрутов. Но иногда, когда становится совсем голодно, набираются смелости и вылезают к трактам и железным дорогам. Если бы это были безобидные дикие верблюды, я бы сам полез погладить. Но инсектицид Лютецкого повлиял не только на пчел, но и на некоторых зверей. В народе их стали звать просто твари.
Одна из них сейчас гонится за нами.
Ящероподобная зверина размером с верблюда размашистыми прыжками сокращает расстояние до нас. Морда в песке, пасть время от времени открывается, а в ней блестят ряды коротких, но острых зубов. Глаза на выкате, на голове гребень налился краснотой, что говорит: тварь настроена атаковать.
— Ой, мамочки! — пискнула Катя, после того как тоже оглянулась.
— Это, наверное, мама той ящерки, за которой ты гонялась, — бросил я, ускоряясь и утаскивая девушку за собой. До ступенек метров пять, но и тварина позади пахнет так, что вот-вот цапнет за голову.
— Так я же просто посмотреть хотела! — чуть не плача, выкрикнула Катерина, спотыкаясь и замедляя бег.
— Она об этом не знает!
Катя опять оглянулась и всхлипнула:
— Не успеем, Андрей!
Вывернув шею, я снова выругался и с о всей силы швырнул Катю вперед к ступенькам. Броска хватило, чтобы она с тихих возгласом приземлилась рядом с ними, а я резко развернулся назад и, заняв боевую стойку, заорал:
— Ну! Давай!
__________________________Вот такая движуха продолжается. Пишите ваши комментарии к книге. Чем больше ваших отзывов, тем быстрее работается. Самые активные получат чибиков к себе в гостевой после завершения книги. 👍 Ну и не забывайте добавлять в библиотеку и подписываться на меня. Есть много задумок для книг. Будете знать, когда они превратятся в романы. Или серии. 😎
Глава 9
Биться в рукопашной с пустынным ящером мне не приходилось, но кроме приемов самбо ничего нет, так что, когда тварь на скорости подбежала, я изо всех сил вломил ей правый хук. Кулак обожгло болью, и она в момент растеклась до самого локтя. Будто ударил по железной плите, хотя обычно в запале драки боль притупляется. Больно становится потом.
Но удар ящера если не вырубил, то обескуражил: качнувшись, он покосился и нелепо переступил в сторону. Кулак горел и пульсировал, а ящер зашипел и развернул ко мне раскрытую пасть. Из нее пахнуло зловонием, я успел рассмотреть красное небо прежде, чем над ухом просвистело, и пасть с визгом закрылась.
Арбалетная стрела впилась тварине в заднюю лапу, ящер крутанулся и с яростью принялся выдергивать стрелу из своего филе. Проводник, который выпустил стрелу, проорал с перрона, свисая с него и держась за упор:
— Быстрее, парень! Он скоро очухается!
Похожий на постаревшего арлекина в громадных окулярах и цилиндре, он помахал арбалетом. Я, тряся ушибленной рукой, рванул к ступенькам, по которым Катя успела взбежать и Миха уже тащит ее к вагону. Поднялся на перрон в момент, когда ящеру удалось зубами выдрать из бедра стрелу и перекусил ее пополам. Злобно зашипев, тварь кинулась следом, прихрамывая едва заметно.
Проводник скомандовал:
— Резвее, парень! Твариную шкуру только гарпуном бить! Арбалет его так, почесал!
К моменту, когда мы добежали до вагона, пассажиров с перрона сдуло ветром, все сидят в безопасном вагоне и таращатся из окон. Еще бы — такое развлечение бесплатно показывают.
Внутрь мы влезли, быстро, едва не сшибив Катю, которая во все глаза таращилась и порывалась кинуться нам на помощь, но Миха вцепился ей в локоть. В этот же момент лапа ящера шлепнулась на мраморную поверхность перрона. Проводник рывком дернул дверь, та жалобно заскрипела, но захлопнулась, а старик сорвал со стены горлышко переговорника и проорал в него:
— Михалыч, трогай! Тварь на подходе! Врубаю артефакт защиты!
Из переговорника сквозь хрипы и рябь донеслось:
— Принято!
Раздалось шипение локомотива, прозвучал гудок, и состав двинулся вперед. Пока неспешно, и этого недостаточно, чтобы уйти от ящера. Тот уже полностью влез на перрон и, прихрамывая, шлепает лапами к вагонам.
— Нам бы побыстрее, — проговорил я, морщась от боли, пальцы все еще дико болят. Поднял руку и сплюнул от досады — пальцы распухли, как сосиски из козлятины.
Проводник улыбнулся с диким задором, все еще не снимая окуляры, и хохотнул:
— Не играть тебе на гитаре в ближайшее время.
После чего рванул на стене рубильник, и снаружи полился голубоватый свет, а ящер, который упорно преследовал поезд, завизжал и бросился с платформы обратно в пески.
— Ну все, — с облегчением выдохнул он, — теперь не догонит. Артефакт защиты-то у нас хороший. Купил его в Рязна граде у уличного торгаша за десять тысяч рубов. Думал, облапошил он меня. Ан-нет, работает артефакт.
Лишь теперь он сдвинул окуляры на лоб, от них вокруг глаз остались небольшие вмятины, а проводник на мой вопросительный взгляд ответил:
— Думаешь, просто так мы их носим? Это тепловизионные окуляры с усиленной дальностью. Твари любят зарываться в песок. Засады устраивают. А пассажиры, сами видите какие.
Он выразительно посмотрел на Катю, та опустила виноватый взгляд и спрятала пальцы подмышками.
— Простите… — тихо проговорила она, подняв глаза только на секунду, но этого хватило, чтобы заметить, как они заблестели от влаги. — Я не подумала… Что…
Всхлипнув, Катя снова опустила ресницы, я махнул рукой, а Миха хлопнул меня по плечу и проговорил бодро:
— Как ты его приложил справа, а. Это ж надо, ящеру морду набить.
Проводник крякнул с усмешкой.
— Дури у тебя и правда не занимать, парень, — согласился он. — Чешуя у тварей считай, что алюминий. Может и не самый жесткий, но металл. Крепкий у тебя удар. Крепкий.
— Вариантов не было, — отозвался я, морщась и глядя в дверное окно, где пустыня начинает плыть быстрее.