— Со своими нюансами, — сообщила она.
Мы повернули за угол, запахло выпечкой, вареной картошкой и тушеными помидорами. Значит где-то пекарня. Я втянул дразнящий запах, в желудке негромко квакнуло. Полноценно ел я еще у Никифора, в остальном сухпаек. А им не то, чтобы наешься до отвала.
Как я почесал на ходу живот, Катя заметила и нырнула пальцами в карман. После чего вытащила мешочек и протянула мне.
— Поешь, — предложила она негромко.
Хотел сказать, чтобы оставила сухпай себе, еще пригодится, но она так преданно на меня посмотрела, но не смог отказать.
— Спасибо, Катенька, — сказал я и вытянул из мешочка длинную сушеную картофелину с солью.
На лице брюнетки засветилась робкая улыбка, а я притянул ее поближе, чтобы не налетела на долговязого прохожего, и отправил картофелину в рот.
— Ты тоже пожуй, — предложил я.
— Я попозже. Обязательно.
Вышагивающая левее Ада поправила пышные волосы и произнесла значительно:
— Ничего, красавчик, сейчас дойдем и ты забудешь об этих сухих ошметках, как о страшном сне.
— Пожрать бы нормально, это да, — поддержал ее Миха. — Воды чистой.
— Будет тебе и то, и другое, — победно отозвалась Ада.
Зато Катя помрачнела и отвернулась, из-за чего споткнулась и едва не упала, но я успел подхватить.
— Спасибо, — негромко поблагодарила она. — Но я не такая беспомощная, как тебе кажется.
— Знаю, — ответил я. — Беспомощная бы не уперла у служебников артефакт и не ехала бы в багажнике дрезины.
Мы прошли еще минут десять, после чего повернули и оказались напротив двухэтажного здания из больших каменных блоков. На первом этаже невысокая дверь, над ней вывеска «Постоялый двор номер один», на втором — стекленые окна, что говорит: постоялый двор не бедствует. Впрочем, и Рязна град не на последнем месте в стране.
Ада довольно сообщила:
— Пришли.
Дверь на постоялый двор она толкнула по-свойски и вошла, как к себе домой. Людской гомон и гогот обрушился со всех сторон, характерные запахи кухни, пропотевшей одежды и смазки для дрезин защекотали ноздри. Я чихнул. На чих обернулась вся столовая, сразу затихло.
В минутной паузе пришлось миролюбиво поднять ладони и проговорить:
— Песок в нос попал.
Мое объяснение никого не впечатлило, народ остался на местах с суровой пытливостью взирать на меня, иногда переводя взгляд на Аду. Лишь когда блондинка широко шагнула вперед и приветственно помахала, расплываясь в лучезарной улыбке, напряжение немного спало.
— Всем привет! — возвестила она и кокетливо уперла кулачок в бок. — Аделаида, звезда Бетонного переулка, вернулась. Доставайте свои рубы, я привезла вам обалденных безделушек. Эй, Рудый, налей всем по кружке грибного кваса за счет заведения!
Присутствующие радостно грянули, поднимая пустые кружки, и с одобрением застучали кулаками по столешницам. Лица расплылись в довольных улыбках у всех кроме Рудого, который бармен в этой столовой. Сухотелый парень чуть старше меня, на загорелом теле расстегнутая жилетка, руки перетянуты узлами небольших, но выпуклых мышц. Лицо острое, масляно-темные глаза смотрят внимательно и цепко. Он больше похож на кочевника, чем на жителя града.
Пока приближались к стойке, бармен с надвинутыми бровями протирал полотенцем кружки и оценивающим взглядом ползал по нам, а когда подошли, сказал Аделаиде недовольно:
— Квас за всех будешь оплачивать сама.
Облокотившись на стойку, блондинка оттопырила зад и ответила:
— И оплачу. Скоро я вообще смогу оплатить все, что захочу.
— Навпаривала простакам своего мусора? — хмыкнул бармен, чуть смягчаясь. — Или задумал чего?
— Это все потом, — просияла Ада и обернулась к нам. — Знакомься, это мои новые друзья. Андрей, Михаил и… Катя.
Пока бармен с изумлением поднимал брови, она повернулась к нам и представила его:
— Это Рудый. Мой хороший приятель. Доверяйте ему так же, как мне.
Судя по в миг нахмурившемуся лбу, этот расклад рудому не понравился. На Аду он покосился недовольно, даже хищно, но она зыркнула так, что бармен только фыркнул, как раздраженный верблюд, и проговорил:
— Друзья Ады — мои друзья.
— Вот и прекрасно, — любезно прочирикала блондинка и постучала крепкими ноготками по столешнице. — Ты теперь барменом подрабатываешь? Чего за барной стойкой стоишь?
Сухое лицо Рудого исказилось в горделивой улыбке.
— Выкупил первый этаж. Теперь весь постоялый двор мой.
Ада просияла.
— Поздравляю! Это надо отметить!
— Отметим, когда долг мне вернешь, — хмыкнул Рудый, скользнув по ее груди выразительным взглядом.
Ада отмахнулась от него, как от прилипчивой пылинки, и отозвалась:
— Верну. Можешь не беспокоиться.
— А я и не беспокоюсь. Куда ты от меня денешься.
На месте блондинки я бы воспринял это как угрозу и напрягся, но та снова отмахнулась и, поправив волосы, сказала:
— Рудый, нашим друзьям нужно жилье и пища.
Продолжая натирать кружку, бармен оглядел нас с головы до ног, особое внимание уделил Кате, Миху осмотрел с настороженностью, что понятно — плечи и кулаки детины вызывают уважение. Сразу и не догадаешься, что пользуется он этими кулаками, как дите малое. На меня Рудый посмотрел вскользь, видимо решив, что опасности я не представляю.
Он отставил стакан и взялся за другой со словами:
— Отведи их наверх. Там есть свободная комната. За прокорм и проживание отработка. Девушка пускай по кухне помогает, верзила… Миха? Верно? На входе вышибалой. А третий… Андрей? Что умеешь, Андрей?
— Всего понемногу, — ответил я, прямо глядя на Рудого, чья деловая хватка полезна в ведении постоялого двора, но мне не понравилось, как вцепилась в нас. Впрочем, на дворы заходит разный народ, приходится держать нос по ветру, хвост арбалетом, а под столешницей — дубину. Или чего покрепче.
Так что позицию Рудого понять можно. Даром что рожа его не нравится, но кто знает, какой бы была моя физиономия, живи я его жизнью.
— Всего понемногу — это хорошо, — после небольшой паузы ответил Рудый. — Значит мне будешь на баре помогать. Мордой лица ты вроде вышел, девкам такие нравятся. Верно, я говорю, Ада?
Хихикнув, Ада охотно закивала, после чего отлипла от столешницы и направилась в сторону бетонных ступенек, приглашая за собой.
Комната, в которую она нас привела, удивила чистотой. Я рассчитывал увидеть здесь что-то чуть лучше козлятника, но три одноместные кровати, аккуратно застеленные простынями, коврики под ними на бетонном полу и занавески на окнах дали надежду, что не все так мрачно, как представлял.
— Располагайтесь, — прочирикала Ада и сделала пригласительный жест. — Я обычно живу в комнате с самого края у лестницы, напротив комнаты Рудого. Пока отдохните с дороги. Ну и, если что, заглядывайте. Я буду очень рада.
На последнем предложении она сделала акцент и ясно улыбнулась мне, после чего, вильнув вскинутым задом, развернулась и покинула комнату.
Довольный, как румяный чайник, Миха шагнул к ближней кровати бухнулся на нее, закинув за голову руки.
— А нормальная девка оказалась, — констатировал он и расплылся в улыбке. — Я-то думал, с такими… Ну… Вы поняли… Только шпильки бывают. А эта нет.
Молчаливая Катя засопела и прошла к дальней койке у окна. Заняв ее, она стала перекладывать девичьи вещи в сумке.
— Это еще проверить надо, — заметила она хмуро.
— А ты не ревнуй, — хохотнул Миха. — Ты все равно наша Катенька.
— Еще бы я ревновала, — фыркнула Катя, но щеки порозовели.
— Вот и не ревнуй, — снова усмехнулся детина. — Но Ада — огонь. Ох и помял бы я ей… Ой, Катенька, не слушай. Я говорю, Рязна град мне уже нравится.
Цокнув языком, Катя укоризненно покачала головой, пока я занимал кровать слева от входа, предварительно заперев дверь на ключ. Приличные девушки в таких разговорах обычно не участвуют, или участвуют, но делают вид, что очень смущаются или возмущаются. Хотя опыт подсказывает, это для вида, и темы ниже пояса им интересны не меньше нашего. А то и больше, если послушать сплетни девушек с этажа обучения.
После изматывающей дороги мы спали несколько часов к ряду. С Михой договорились просыпаться по очереди и проверять, все ли в порядке, поскольку Ада и Рудый вроде гостеприимны, но место незнакомое, лучше быть готовыми, чем не быть.
Но до самого вечера нас никто не трогал, только часам к шести в дверь негромко постучали, голос Ады сообщил, что поесть нам оставили в кухне. Катя спала, Миха при упоминании о еде, пришел в такое воодушевление, что ринулся к двери прямо с кровати.
— Я верблюда готов сожрать, — сообщил он, открывая дверь.
— Тогда я схожу, как ты вернешься, — ответил я. — Не хочу Катю оставлять одну.
Миха строго зыркнул на меня.
— Если чего удумаешь — не вздумай.
Я выпучился на него.
— С ума сдурел?
— Это я на всякий случай, — отозвался Миха. — Чтобы не повадно было.
— Лучше по сторонам смотри, — посоветовал я.
Когда Миха ушел, я вытащил из-за головы рюкзак и проверил сохранный артефакт. Пчеломатка с остальными пчелами в нем лежит так же безмятежно, как и в первый день. Если кто-то в Рязна граде узнает, что у меня в рюкзаке такое сокровище, охота начнется уже совсем на другом уровне. Сообщение между градам обеспечивается только артефактами связи, наверняка сразу найдется тот, кто доложит обо всем Лютецкому. А тогда Катя и Миха рядом со мной в безопасности не будут совсем. Так что правильнее всего мне быть от них подальше. Рязна град не такой громадный, как Красный град. Здесь Кате будет удобно.
Решив, что разведав подробнее обстановку, я оставлю Катю с Михой обживаться, я убрал артефакт в рюкзак.
Пара следующих дней прошли на удивление спокойно. За барной стойкой раздавать напитки, еду и кислородные баллоны оказалось, куда проще чертежей, которые я оформлял на этаже разработок в Оазис-Техно. Михе на дверях стоять понравилось, он выкатывал колесом грудь и раздувался от важности, как гусь, когда проверял документы у подозрительных гостей. Катя на кухне прижилась, две местные женщины быстро ее взяли под крыло. Она порывалась и здесь петь на сцене, но мы с Михой отговорили.