Он проговорил:
— Вы не убежите. Служебники уже на подъезде. Они догонят. Вы даже из города не выйдете незамеченными. Ворота уже закрыты.
Глава 14
Уход из города это осложняло. Но оставаться на постоялом дворе значит добровольно сдаться в руки служебникам. Поэтому мы покинули его, как и собирались, через кухонную дверь. Ночная, живительная прохлада защекотала лицо, мы двинулись по брусчатому тротуару вдоль домов вниз по улице.
— У тебя есть конкретный план? — просил Миха, двигаясь справа, бесшумно для такого громилы. — Куда идем-то?
— Подальше от постоялого двора, — сообщил я. — Там нас будут искать в первую очередь.
Катя, которая не отстает с левого бока, проговорила:
— Но Рудый прав, ворота закрыты. Как выйти за стену?
Выбраться за стену действительно задача не из легких. В Красном граде стена охраняется хорошо, пустынные твари к ней подходят редко, но все же бывает.
Прикидывая на ходу варианты, я проговорил:
— Это не всё. Трое путников в пустыне — легкая добыча. Нам нужна хотя бы дрезина. Не весть что, но лучше, чем пешком по барханам.
— Ну допустим дрезину мы добудем, — с охотой проговорил Миха. — С этим справлюсь.
— Значит ищем песчаную дрезину, — констатировал я, и мы свернули с основной дороги.
Что очень вовремя: едва скрылись за углом ветер принес резкий запах металла, дрезинного масла и пота. Катя встрепенулась и развернула голову, прислушиваясь к чему-то.
— Кажется, это за нами, — оглянувшись, произнесла она.
Улица все еще пуста, из признаков только запах, но едва ли Катя так же чутко различает ароматы. И все же насторожилась она не меньше моего.
— Чутко, — похвалил я и жестом указал всем бежать.
Мы рванули вниз по ночному тротуару. Дрожжевые лампы освещают плохо, несколько раз Катя спотыкалась, пришлось ловить, чтобы не загремела, не стесала чистое личико и не потратила драгоценное время. Когда добежали до очередного поворота в самом конце улицы, позади послышались голоса:
— Они не ушли далеко… Оцепите кварталы… Брать живыми…
Цапнув брюнетку за руку, я рванул быстрее за угол дома, куда освещение дрожжевого фонаря не достает, и бросил на бегу:
— Шевелим булками.
— Они перекроют улицы, — пыхтя рядом, отозвался Миха. — Я, конечно, биться горазд, но вдвоем…
— Втроем! — пискнула Катя.
Послышался снисходительный смешок Михи, он продолжил, сопя:
— Ну… Даже если втроем. Все равно не сдюжим. Их, поди, целая толпа.
По запаху, который услужливо приносит ветерок сверху, и так понятно, что преследователей гораздо больше, чем трое. Навскидку человек восемь. И это все, чтобы поймать нас. Много чести, однако.
— Не сдюжим, — согласился я, на бегу кивая. — И времени на тактику нет.
— Куда мы тогда бежим? — окончательно потерялся детина.
Мы свернули еще раз, тротуар стал широким, но освещенным только с одной стороны. Пришлось перебежать на другую сторону в темноту.
Брусчатка повела в направлении большого пустого пространства, вроде площади или поля, над которым на фоне звездного неба едва заметно покачиваются громадные черные пузыри. Попытался присмотреться, но кошачьего зрения у меня нет. Принюхался. Пузыри с подветренной стороны, но кое-что в воздухе все же уловил: тканный материал и газ. Сперва не понял, что это, потом дошло, я указал на пузыри и скомандовал:
— Туда.
Как загнанные верблюды мы пронеслись через неосвещенную территорию. Черные пузыри росли, а когда приблизились к первому, Катя изумленно охнула:
— Это что?!
Бросившись к корзине из плотных веревок снизу пузыря, я наклонил его, насколько смог, и пояснил быстро:
— Воздушный шар. Аэростат.
Катя чуть попятилась.
— Я туда не полезу.
На это Миха схватил ее, как ребенка и, пока она дрыгала ногами, запихнул в корзину, а сам спросил, перелезая через край:
— Ты как догадался?
— Один из комендантов в поезде говорил про праздник аэростатов, — ответил я и влез следом, быстро отцепляя веревку, удерживающую корзину.
Та качнулась и стала плавно, бесшумно подниматься в воздух. Миха упал на уплотненное чем-то дно корзины и впечатленно покивал.
— Ну ты головастый, — сказал он.
Катя его восторга не разделяла, она забилась в угол и поджала колени с круглыми перепуганными глазами. Шар продолжал неспешно подниматься. Внизу оставалась темнота, едва подсвеченная дрожжевыми фонарями, стены домов, в которых кое-где светятся окна, быстро уползли вниз, и проступили темные крыши. Они стали плавно отдаляться, и через несколько минут мы поднялись над Рязна градом.
С высоты ночью он выглядит темным полотном с россыпью бледно золотистых искр внутри, которая оцеплена светящимся кругом огней. Это увешанная фонарями стена града. А за ней бескрайняя темнота, из которой поднимается теплый пустынный воздух. Аэростат поднимался в звездное небо все так же неспешно и беззвучно, я принюхивался, но запахов дрезинного масла и металла нет, значит еще не додумались, в каком направлении мы убежали.
— Ну, пошли дела, — заключил я и, покачиваясь, шагнул к горелке, под которой малиновым светится шар артефакта-аккумулятора.
— Думаешь, не хватятся? — спросил Миха, поднявшись и выглянув за край корзины, за которой поплыла бесконечная темная бездна. — Дергай за вон тот рычаг. Такие горелки я нутром чую.
— Хватятся, — ответил я убежденно и потянул за один рычагов горелки, довольно замысловатой, без Михи пришлось бы дергать все наугад. Из форсунки пыхнуло пламенем, газом запахло разительнее, а шар полетел в небо резвее. — Но к этому моменту мы будем далеко.
— Хе-хе, не найдут?
— А вот это спорно. У Лютецкого везде люди, а его руки длиннее, чем думаешь.
С интересом заглядывая за край, Миха покивал с пониманием.
— И Ада туда же. Кто бы подумал, а? Вроде такая участливая, а вот тебе на те, получите.
— Продала нас за рубы, — согласился я и снова подпустил огня в горелке. — Но ее мотивы я понять могу, они хоть и гадкие, но логичные.
— А мотивы Лютецкого? — оглянувшись на меня, спросил Миха.
— Вот именно, — согласился я. — Зачем мы ему? Зачем ему я? Я ничего у него не украл. Чертежей с собой нет. Какая от меня ценность?
Шар все быстрее поднимался, Рязна град превратился в поблескивающее темное пятно с неровными краями, а ветер понес нас в сторону. Судя по расположению, на северо-восток.
Миха предположил:
— Пчелы?
Я покривился.
— Не знает он про пчел. Знал бы, мы дальше «Медного ковчега» не шагнули бы. Отрядом служебников не обошлось бы. Он всю армию натравил бы. Тут будто что-то штатное, но ценное. Я знаю, как работает Лютецкий. Методично, сильно и без уступок.
Со дна корзины донесся тихий голос Кати:
— Хочешь сказать, он не отстанет?
— Если даже до Рязна града дошла информация о нас, уверен, что не отстанет, — ответил я и опустился на дно корзины. Теперь рядом с лицом висят грузы с песком, пахнет веревками и пустыней.
— Ты поэтому нас бросил? — еще тише спросила Катя и подняла на меня глаза, которые при звездном освещении кажутся больше и блестят.
Опустившись, Миха тоже с вниманием на меня посмотрел. Пришлось отвечать.
— Я счел, что без меня вам будет безопаснее, — начал я. — На мне теперь груз ответственности и бесконечная дорога в поисках места, которым грезит Никифор. Не знаю, существует ли оно, но у меня в рюкзаке артефакт с последними на земле пчелами. У меня нет выбора, я должен искать. Но у вас выбор есть. Вы не обязаны тащиться за мной неизвестно куда и искать мифическую землю. У вас был шанс на спокойную жизнь. Я не хотел его вас лишать.
Выразительно посмотрев на Катю, я вздохнул, закончив объяснение. Повисла пауза, только слышно, как подвывает в вышине ветер и поскрипывают тросы аэростата. Небо чистое, звезды в нем рассыпаны крупные, как разжиревшие сияющие блохи.
Через минуту, Катя проговорила негромко, подтягивая к груди колени:
— Ты не можешь за нас решать.
Я хмыкнул.
— Серьезно? Тебе хотелось всю жизнь носиться по барханам и весям?
— А может это мой выбор, — решительно выговорила она и выпрямилась, выкатывая грудь, от чего рубашка на ней эффектно натянулась, это даже в полумраке видно. — Может я мечтала сделать что-то важное, а не только петь на постоялом дворе. Думаешь я просто так оттуда сбежала в багажнике дрезины? Уперла у служебников артефакт? Сцепилась с Адой? Нет уж, Мечников, не просто. И больше ты от нас так легко не отделаешься. Да, Миха?
Обернувшись на детину, она выразительно посмотрела. Тот сидит задумчивый. Локти на коленях, голова чуть наклонена, а по лбу ходят морщины.
Еще немного он помолчал, затем ответил:
— Катерина права. Мы с тобой до конца.
— Уверен? — не поверил я. — Люди обычно стремятся туда, где спокойнее и понятнее. А я иду совсем в другую сторону. Вам туда надо?
Миха кивнул упрямо, а Катя сунула пальцы подмышки и съежилась, поскольку поднялись мы уже на высоту, где воздух прохладнее.
— Ты еще не понял, Мечников? — произнесла она. — Мы команда. Куда один, туда и все.
Детина утвердительно хмыкнул и развел руками, вроде не поспоришь. Опекун учил всегда рассчитывать на себя и не брать больше, чем можешь потянуть. Вариант с командой не рассматривал никогда, поскольку отвечать за себя одно, а за других совсем иное. Но остаться одиночкой не позволили обстоятельства. Да и, если не кривить душой, с ними лучше, чем без них.
— Ну и тебя и рожа, — хохотнув, произнес Миха.
Я улыбнулся на одну сторону и хмыкнул.
— Нормальная у меня рожа.
— Ага. Будто тащишь судьбу всего мира.
— Ну, вообще так и есть, — заметил я, извернув руку и похлопав себя по рюкзаку. — Забыл?
Миха покривился.
— Такое забудешь. У тебя план есть? Или просто летим, куда ветер несет?
— На аэростате примерно так и выходит, — сообщил я. — У него же нет руля.
Вздрогнув, Катя съёжилась еще сильнее и проговорила: