Айвен кивнула и больше не поднимала эту тему. В конце концов, кто она такая, чтобы лезть в жизнь Котенка. Тем более всё в прошлом, а в настоящем у нее есть разводной ключ и тяжёлая, тренированная рука.
Несколько кварталов вокруг дворца считались пешеходной зоной, здесь почти не бывало транспорта, даже гужевого, только пара проезжающих трамваев и редкие грузовики, доставлявшие товары в магазины и всё необходимое во дворец. Айвен не нравилось бродить по изуродованным городу, из которого деятельный Анрир вывез все ценное, уничтожил статуи и обезличил улицы, чтобы сделать свою "массовую типовую застройку для нужд населения". Казалось, на каждый более или менее свободный метр земли он стремился впихнуть светлый многоэтажный дом или такой же обезличенный парк с непременными качелями и песочницами для детей.
Поэтому за пределами дворца Айвен магией перенесла их с Мо на окраину, к самому крупному из речных портов и бывшему космическому. Странно, но Анрир отчего-то не стал застраивать своими многоэтажками и их. В самом деле рассчитывает создать собственный космический флот или просто принимать чужой? Сейчас вся территория бывшего порта была огорожена высоким забором и тщательно охранялась, изредка откликаясь только шумом самолетных моторов.
Айвен хотелось влезть туда, рассказать им о технологиях работы с гравитацией, о том, как стабилизировать магию в условиях Трокса, как производить нормальное оружие и безопасную энергию, как поставить фильтры на трубы заводов, как… Но это был общий мир, не лично ее, в таких случаях не принято вмешиваться в технологическое развитие, предоставив местным самим разбираться со своими проблемами. Правильно ли это? Или правильным будет встать на сторону Анрира и помочь ему в странных планах, даже не поинтересовавшись их содержанием?
— Как ты решил, что хочешь служить его величеству?
Мо вместо ответа сел на каменную скамью и уставился на реку.
— Я не служу Анриру-Нерону лично, — на звуках имени он чуть улыбнулся Айвен, будто знал ее небольшой секрет, — я служу государству. И так уж вышло, что из всех двадцати девяти великих князей, правивших на моей памяти, кот лучший. А ещё он мой друг и человек, который всегда знает, что делать.
— А если он окажется неправ, если начнет действовать во вред Троксу, кого выберешь: друга или интересы государства?
Мо ненадолго задумался, расстегнул пару пуговиц на рубашке и рукой пригладил китель.
— Вы мало знаете его величество, леди. Если он вдруг станет злом для нас, то добра не останется вовсе. Уж поверьте, я повидал князей, и нынешний выбивается из ряда. При нем все иначе.
С этим не поспорить. Несколько дней назад Айвен побывала в Норде, одном из северных княжеств, по сравнению с которым покрытый лесами Силв — центр цивилизации.
Убогие землеройные машины, чадящие гарью и дымом, сравнивали с землёй целые поселки, чтобы на их месте сделать шахты или карьер. Жители кричали, рвались к построенным из шкур домам, пытались отстоять своих ездовых медведей, которых теперь разрешалось держать далеко не всем. После чего людей под военным конвоем отводили в новые дома на сваях, такие же серые и типовые, как и построенные вокруг Кор-Атра.
Почему-то в память Айвен врезалась картина, как ученик шамана, ещё подросток, прижимал к груди бубен и целую связку амулетов. В тех не было магической силы или отголосков божественной милости, простые кожаные шнурки и бусины, но это тоже часть культуры местных, той самой, что стремительно умирала под напором искусственного прогресса.
А вокруг обновленных поселков другие машины пахали грунт и подвозили тонны подготовленной почвы. Строители же споро сооружали теплицы по чертежам Айвен. Если все пойдет по плану, то летом здесь снимут первый урожай, в объеме достаточном, чтобы прокормить княжество и без поставок еды через портал.
Нерон отказался объяснять что-либо или останавливать строительство. Единственно бросил, что Айвен плохо знает людей и их приспособляемость: сегодня они оплакивают шалаш, завтра будут жаловаться на слишком тесный санузел и требовать ремонт отопительной системы.
Еще на Авроре она смотрела запись с видами Кор-Атра тех времен, когда весь Трокс был просто колонией. Там был небольшой фрагмент, посвященный порту. Тогда здесь одна на другой теснились лачуги, вода пестрела мусором, а чинный альтер, делавший запись, не мог отбиться от толпы нищих имусов, пытавшихся навязать тому свои услуги или выклянчить мелочь. Сейчас же здесь, как и в прочих местах столицы, навели порядок, пускай и типовой, а трудящиеся в порту имусы и альтеры не выглядели голодными и уж точно не думали просить что-то у прим-леди.
— Я часто прихожу сюда, — снова заговорил Мо, — разговариваю с собратьями.
На разгрузке кораблей в самом деле трудилось много таких же четырехруких гигантов, а вместе с ними и еще несколько тех, кто никогда не рождался. Слишком неправильные, чтобы принадлежать природе, и слишком живые, чтобы считаться механизмами. Таких печатали на специальных заводах, партиями, строго под нужды Союза. Но примы ушли, а завод остался и до сих пор регулярно производил имусов с множеством рук или ног, щупальцами или размеров, несовместимых с нормальными. Они стерильны, никогда не дадут потомства, не имеют нормальной регенерации — лечили их в специальных камерах, на таких же заводах; обычно глупы, с заложенным потенциалом для самообучения. Мо реализовал его полностью, но вряд ли таких много.
— Чувствуешь ответственность за них? — Айвен села чуть выше и тоже смотрела на суету, на корабли с паровыми двигателями, на широкую ленту Акромилиаса, на кружащихся птиц и княжеский дворец, возвышавшийся над городом.
— Немного. Скорее ищу подтверждение, что не один такой. Умнеют часто, но будто стопорятся на определенном уровне. Доходят до того, что просят оплату своих услуг, учатся покупать выпивку, тискать девок, сами знаете, удовольствие для нас в этом больше эмоциональное, и все. Дальше идут единицы.
— У альтеров с этим не лучше.
— Да-а, — согласился он, будто вспомнив что-то своё. — Но у них изначально больше возможностей. Я проработал в страже двести четыре года, на самой низшей должности, пока к власти не пришел Анрир. Он изменил все, уравнял нас.
— Но на портретах до сих пор похож на альтера, — Айвен помнила все его изображения и даже статую на одной из площадей. — А вместо имени — одно упоминание должности.
— Вряд ли он переживает об этом. Хотел бы, давно бы очистил кровь на Авроре. Но это значит стать слабее, отказаться от части себя. У нас говорят, что предтечи создали имусов по своему образу, но каждому из видов дали лишь одно качество: силу, красоту, скорость, выносливость, здоровье, только ум оставили себе. А альтерам дали магию взамен всего. На Троксе их магия не работает, и получается, что от вас они дальше всего.
Сейчас даже примы были далеки от тех, старых предтеч.
— Идем, — произнесла Айвен.
И встала первой, потому что не хотела продолжать разговор. Мо поднялся медленно, погладил наверняка ноющие колени, распрямил спину и одернул китель. Все же слишком стар для жизни.
Входная дверь на завод давно сломалась и рассыпалась, вместо нее стоял стальной новодел и предупреждающая табличка, что внутри опасно, а следом за ней — груда черепов и ещё одна надпись "Они не поверили". Но Айвен вошла внутрь без страха: то, что сделано примами, приму навредить не может. Это был девиз всех их столкновений и войн: можно сколько угодно гробить технику, животных, растения, имусов и даже альтеров, но не друг друга. Хотя, при здравом размышлении, Айвен уже не была так уверена, что правило действует до сих пор. После “перьев в трусах” уже слабо верится, что собратья точно знали о пустующей резиденции, когда сбрасывали на нее снаряды. Возможно, они не поджидали удобный момент, а промахнулись со временем.
Но на заводе ее не встретило опасностей более серьезных, чем несколько сторожевых дронов, оголенные провода и сочащиеся жидкости для растворения органики. Они с Мо легко обошли все это и остановились посреди главного цеха. Из тридцати двух линий сейчас функционировали всего шесть. Айвен видела, как на одной из них неспешно, с редкими сбоями, напечатали троих котов. Полноценные, почти совершенные тела, так и не скажешь, что созданы искусственно. Дроны-рабочие исследовали их и аккуратно опустили в большие, наполненные водой камеры для оживления. После котам вкололи необходимые стимуляторы и пустили разряд. Но никто не ожил.
“Нерабочие образцы подлежат немедленной утилизации” — Айвен знала это, но все равно вздрогнула, когда тела залило раствором, остатки которого и бордовую пену, оставшуюся от котов, смыло в трубу и унесло на переработку. Здешний примитивный ИИ не мог распознать причины, по которым заготовки почти не оживают, и дисциплинированно выполнял поставленную задачу. Стоявший рядом Мо тоже скривился и прикрыл глаза правой верхней ладонью.
— Зачем все это?
— Раньше все заготовки оживали, — Айвен связалась с ИИ и приказала остановить работу завода. — После того, как силу Уводящего Во Тьму заключили в кристалл, у нас стало рождаться меньше детей, а заготовки не шли дальше пустых болванок. Эти конвейеры оказалось просто некому остановить, прости.
Извиняться было глупо: останови кто-то линию, Мо бы не появился на свет. Но он и не должен был появляться: гигантское несуразное существо с разумом человека, которое нигде не будет чувствовать себя равным прочим. Страдал ли Мо от этого? Каково быть единственным в своем роде? Каждый день надеяться встретить собратьев, кого-то похожего на тебя и близкого по духу и понимать, что этого никогда не произойдет?
— Эй, леди, не надо впадать в уныние. Вы не в ответе за все дерьмо мира, и в нем есть много всего, кроме дерьма.
Он неловко улыбнулся и тяжело потопал к последней работающей линии, где допечатывали такого же четырехрукого имуса. Когда с ним закончат, и эта линия остановится навсегда. Производить стейки из животного мяса и то станет лучшим применением для завода. Мо прислонился к перилам и наблюдал, как сантиметр за сантиметром, по слоям, появляется тело его собрата.