Я сделаю это обязательно, но после.
— Господин Зарипов, я уже принял ваш вызов на дуэль, хотя искренне надеюсь, что окажусь не прав и извинюсь перед вами. Ваше же дело, принимать ли мои извинения. А пока прошу вас дать мне руку, — сказал я и пристально посмотрел на Лавра Петровича.
Нехотя, но Зарипов подал мне руку. Если бы он знал, что такое дактилоскопия, при этом был бы виновен в преступлении, то он постарался бы этого избежать. Но то, что я делал, пока что для всех присутствующих могло выглядело разве что неким сумасбродством. Я окунул свернутую тряпицу в чернила и обмазал пальцы правой руки Лавра Петровича.
— Вы сошли с ума, — прокомментировал мои действия Зарипов.
Я не стал ему ничего отвечать, а лишь взял его «помеченную» руку и сделал отпечаток его пальцев на сероватом листе бумаги.
— Всё, Лавр Петрович. О дуэли мы поговорим с вами после. Будьте добры, присядьте на стул и почитайте вот это, — я передал Зарипову бумагу, на которой были изложены показания служанки Кулагиных, взятые у нее Марницким.
Казалось, что подобное чтиво и вовсе не касается Лавра Петровича. Но моей целью было не ознакомить его с показаниями свидетеля, а сделать так, чтобы его руки были чем-то заняты, а не лежали на кобуре подаренного мной же Зарипову револьвера. Безусловно, я мог потребовать сдать оружие. Но, не будучи уверенным в том, что именно он убийца, посчитал, что всё же обострять с Зариповым отношения не стоит. Иначе ни о каком примирении и принятии моих извинений вместо дуэли и речи быть не может. Терять же такого деятельного соратника без весомых на то причин мне не хотелось.
— Яков Андреевич, — обратился я к Молчанову. — Не затруднит ли вас дать распоряжение прислуге, чтобы принесли воду, мыло и полотенце. Весьма нежелательно, чтобы Лавр Петрович оставил чернильные следы на столь изящной мебели.
На самом деле я просто хотел, чтобы Молчанов вышел. Он крайне неудобно расположился на стуле, практически загораживая проход в кабинет. Если мне придется останавливать Зарипова, то Молчанов может оказаться нежелательным препятствием.
Как только Зарипов взял левой рукой бумагу с показаниями служанки, я поднес его отпечатки пальцев к тем, что были взяты мной с пистолета. Бегло их сравнил и разочарованно выдохнул.
— Может, вы закончите свой спектакль, господин Шабарин? — спросил помощник губернатора, провожая меня взглядом.
— Прошу простить меня, господа, любезная Елизавета Леонтьевна, но представление, действительно, подходит к концу, — сказал я, расставив руки и насколько мог дружелюбно улыбнувшись.
На мои слова отреагировали и вдова, и Зарипов. Оба бывших подозреваемых (а теперь остается лишь одна версия), смотрели на меня осуждающе. Ничего, об этом спектакле еще будут слагать легенды.
— Госпожа Кулагина, а зачем вы подмешали яд своему мужу? — резко спросил я.
Реакцию Кулагиной могли бы просчитать и Марницкий, и помощник губернатора. Она выпучила глаза, явно испугалась, в какой-то момент даже дернулась, вроде бы, бежать, но опомнилась и села вновь на диван.
— Вот вы себя и выдали. Господин Зарипов не даст мне соврать, он прямо сейчас читает показания вашей служанки. Та видела, как вы подмешивали яд собственному мужу. Служанка даже узнала, где вы приобрели эту отраву, — продолжал я давить на Елизавету Леонтьевну.
— Я не убивала! Я же не стреляла! — в крике оправдывалась вдова.
— Вы вновь забываетесь, сударь! Больше уважения к даме! — вновь Федор Васильевич Марницкий выступал защитником.
— Если сочтете нужным, то можете вызвать меня в защиту дамы на дуэль, но нынче не мешайте! — на фоне общего крика пришлось повысить голос и мне.
Что-то попробовал вставить и помощник губернатора, Дмитрий Иванович Климов, Зарипов же выкрикнул, что я хам.
Оскорбления? Ладно. Однако никого более я слушать не желал. После разберемся.
— Вы отравили своего мужа — или усыпили его, чтобы он оказался неподвижным и оставался в своем кресле. Идеальная мишень. Да, всё для того, чтобы стрелку, который находился в тридцати шагах от окна, было удобно стрелять в неподвижное тело. А еще для того, чтобы ваш муж не пробудился и не смог позвать на помощь, если он оказался бы только ранен. Так бы и истек кровью, — выдвигал я вполне рабочую версию убийства.
— Я… я только его усыпила! — выкрикнула Кулагина, а я щелкнул пальцами и победно улыбнулся.
Установилась звенящая тишина, все взгляды были обращены к вдове.
— Но вы действительно не убивали своего мужа, скорее, вошли в сговор с истинным убийцей. Отпечатки пальцев на орудии убийства, а также след от сапога принадлежат, конечно, не вам. Они принадлежат…
Глава 8
— Так кто же убийца? — спросил Климов, выражая нетерпение.
Действительно, всё происходящее выглядело, как некий спектакль. И главное, что это я — режиссер-постановщик. Возможно, в некоторой степени я даже красовался сейчас перед этой разношерстной публикой, половина из которых и за деньги не захотела бы смотреть такое шоу. Но когда я понял, кто всё же стрелял в Кулагина, словно камень слетел у меня с шеи. Я больше не подозреваемый — и я мог дышать полной грудью Вот и поймал кураж.
— Господин Зарипов, будьте добры, передайте мне револьвер, подаренный вам мною же! — резко повернувшись к Лавру, сказал я.
— Вы переходите уже все границы! Немедленно, немедленно стреляться! — нервно ответил мне Лавр Петрович.
— Отдайте оружие, или это я буду вынужден стрелять, — сказал я, а после обратился к уряднику: — Этот господин — и есть убийца вице-губернатора Андрея Васильевича Кулагина! Его обувь отпечаталась на земле — там, в кустах, откуда и стрелял убийца. Его отпечатки пальцев совпадают с теми, что были обнаружены на пистолете, из которого стрелял убийца. У господина Зарипова есть и мотив, следуя которому, он мог бы убить вице-губернатора. Господин Зарипов вылез через окно ночью.
Пусть последнее утверждение и не имело прямых доказательств, однако все уже было очевидным.
— Я это… Я не это… — растерялся Зарипов, роняя лист бумаги, который всё ещё находился в его руках.
Замешательство убийцы быстро сошло на нет, резко поднялся. Я был почти уверен, что Зарипов сейчас выхватит револьвер. Но я был готов, и мое оружие уже направлено на убийцу. Однако у Лавра хватило разума, чтобы не начать стрелять. Мне сейчас ничего не угрожает, а просто так взять и расстрелять человека, пусть даже преступника, нельзя при жёстком правлении Николая Павловича. Да и после суда Лавра не казнят, лишь съездит на сибирские курорты.
Показывая завидное проворство, Зарипов, оттолкнувшись левой ногой, моментально взлетел на стол, оттолкнулся от него и выпрыгнул в открытое окно. Я сразу же повторил манёвры убийцы, отставая от него лишь на несколько секунд.
— Не стрелять! — кричал я, уже коснувшись земли и сделав кувырок вперёд, чтобы амортизировать не совсем удачное приземление.
Расстояние до Зарипова увеличилось. Он бежал, и делал это достаточно лихо. Но я знал, что бегать Лавр Петрович как раз-таки не любит, быстро выдыхается. Не дворянское это дело — в кроссах упражняться.
— За мной! Зарипова брать живьём! — выкрикнул я, устремляясь в погоню.
Я не знаю, куда именно бежал Зарипов. Ведь, по сути, уходить ему некуда. Для того, чтобы убежать от большой группы мало-мальски тренированных бойцов, нужно заранее подготовить пути отхода. Вместе с тем, коней поблизости не было, а Лавр бежал в сторону от карет и телеги, на которых прибыли мои бойцы. Так что без шансов. Я догоню. А решится ли Зарипов стрелять? Лучше бы стрелял, правда, не в меня, в сторону. Он своим побегом, а уж тем более стрельбой, окончательно закроет вопрос о том, кто убийца. И тогда любые обвинения в мою сторону станут нелепыми. Да я могу требовать извинений! Правда, опасно это… Но я на кураже.
Выбрав темп бега, я мог контролировать дыхание и расстояние до беглеца. Уже минуты через три подобной гонки я почувствовал, что могу ускориться, а вот Лавр Петрович начал выдыхаться.
За спиной я услышал топот копыт и крик помощника губернатора. Уж не знаю, зачем именно верхом на коне скачет Дмитрий Иванович Климов. Может, чтобы помочь догнать убийцу, но надеяться на его помощь не приходилось. От Климова с его служебным рвением я вообще не знаю, чего ожидать.
Ещё больше ускорившись, я почти поравнялся с Лавром, когда тот развернулся и направил на меня револьвер. И вот я резко ухожу в болезненный перекат, но группируюсь и становлюсь на одно колено…
— Бах! — стреляю по ногам Зарипова.
Рефлексы. Не дождался я, пока в меня будут стрелять, нейтрализую угрозу сразу.
Расстояние между нами было всего метра в три, потому вполне удачно я попал в икроножную мышцу Лавра. Возможно, при этом задел и кость, но это неважно, он точно выживет. Я этой гниде сдохнуть теперь не дам! Ему еще показания давать.
— А-а-а! — закричал Лавр, заваливаясь вперёд.
— Бах-бах! — прозвучало два выстрела.
Падая, Лавр нажимал на спусковой крючок, неосознанно направляя револьвер в сторону.
Резко встаю, делаю два шага и размашисто, со всей своей пролетарской… тьфу ты… дворянской злостью, бью Зарипова ногой в голову. Тело убийцы окончательно заваливается на землю.
— Господин Шабарин! Немедленно объяснитесь! — потребовал помощник губернатора, находящийся уже в двадцати шагах от места схватки. — Пуля пролетела в шаге от меня!
— Зарипов и был убийцей. Вот он и пытался сбежать, — согнувшись, опершись руками о колени и восстанавливая дыхание, сказал я.
Моей тренированности всё же ещё недостаточно, физическая форма не такова, чтобы вытворять подобные погони со стрельбой и кульбитами и не запыхаться. Болели и многострадальные ребра, давала о себе знать правая нога. Но всё это терпимо.
Только через минуту прибежали Петро и мои дружинники. Вдали показался и бегущий полицмейстер Марницкий.
— Господин Шабарин, — никак не хотел отставать от меня Климов. — Но этот же человек, если я не ошибаюсь, Зарипов его фамилия, ваш человек! Вы ему давали приказ убить Кулагина?