Я решил, что она сделала выводы, а до этого допустила ошибку ненамеренно. Но хитрая ухмылка на её лице быстро заставила меня изменить мнение.
— Да чего вы такие все из себя официальные? — рассмеялась она, а затем переключила внимание на Кондо Кагари. — Как тебя зовут?
— М-меня? — покраснел Кондо.
Боже правый, и это — дочь того достойного специалиста, который встанет на должность нового главного врача⁈ Обращение на «ты» между сотрудниками одного возраста ещё можно было бы счесть нормой на моей Родине. Мы со сверстниками всегда общались на «ты». И обращались по имени-отчеству лишь при старших коллегах и пациентах.
Но в Японии такое обращение равноценно оскорблению или неуважению. Я уже привык к местной системе и начал понимать, что суффиксы решают очень многое. А система постановки «вы» или «ты» в разы сложнее, чем в России. Японцы слишком яро следуют традициям даже в двадцать первом веке.
— Меня Кагари зовут, — неожиданно заявил Кондо.
Я ударил себя ладонью по лбу. Да с какой стати он-то ей решил подыграть⁈
— Акихибэ-сан, Кондо-сан, — перебил их я. — Лучше я сделаю вам замечание до того, как это придётся сделать кому-то из руководства. Сейчас вы находитесь в клинике. На своей работе. Здесь нельзя общаться между собой так, будто вы решили поболтать со сверстниками на перемене между уроками в старшей школе.
— Кацураги-сан, — прищурила глазки Акихибэ Акико и положила ладонь на мою грудь. — Я — дочь главного врача и могу позволить себе общаться, с кем захочу, и как захочу.
Приехали… Кто бы мог подумать, что у Акихибэ Шотаро окажется такая дочурка!
Я взял двумя пальцам рукав её халата, словно анатомическим пинцетом, и убрал руку, которую она положила на меня.
— Да хоть дочь самого императора Японии, — усмехнулся я. — Ведите себя соответствующе.
— Хм, — хмыкнула Акико, спрятав руку в карман халата. — Стажировка ещё не началась, а вы уже ведёте себя так, будто я должна быть вашей послушной ученицей.
— Я и не собирался выступать в роли вашего наставника, Акихибэ-сан, — сказал я. — Мне сполна хватает работы и без ведения стажёров.
— Да ну? — ухмыльнулась она. — А мой отец считает иначе.
— В каком это смысле? — нахмурился я.
— Папа сказал, что вы тако-о-о-ой способный терапевт! — воскликнула она. — Он посоветовался с Уёхарой Ёсико и пришёл к выводу, что вы станете для меня лучшим наставником.
Проклятье… Уёхара-сан, а вы-то с какой стати так со мной поступить решили⁈
— Пока никаких официальных постановлений на этот счёт не было, — ответил я. — Я сделал вам замечание, как старший коллега. Больше этот разговор продолжать не намерен.
Я повернулся и пошёл прочь из педиатрического отделения. Акихибэ Акико замерла, поправляя свои волосы. Судя по всему, она ожидала, что на мне сработает это дешёвое заигрывание, как и с Кондо Кагари.
Но я уже видел подобное и не один раз. Богатый опыт такими дурными трюками не обманешь.
Я прошёл в отделение профилактики. А Кондо Кагари от меня отстал. Видимо, всё-таки попал в сети Акико. Не удивительно. Я заметил, как на протяжении всего разговора он то и дело бросал взгляд на её слишком откровенное декольте.
Мне захотелось отвлечься от этой поистине глупой ситуации, поэтому я решил погрузиться в работу профилактического отделения с головой.
— Митсуси-сан! — позвал я самую энергичную медсестру профилактического отделения. — Доложить обстановку!
Тишина. В отделении ни одной живой души. Странно…
Нагиса Йоко и Лихачёва Хикари должны были отправиться в кабинет вакцинации и весь день сверять отчёты о вакцинированных сотрудниках с календарём прививок. Митсуси Коконе, как и всегда, оставалась за главную.
Она-то куда делась?
— Митсуси-сан! — позвал я ещё раз. — Ау!
Я вспомнил, что Митсуси Коконе ведёт школу сахарного диабета для пациентов. А кабинет, в котором проходят занятия, обладает очень хорошей звукоизоляцией. Вроде сегодня школа диабета не запланирована, но, может быть, Коконе захотела собрать пациентов внепланово?
Я открыл дверь в зал для собраний диабетиков и обнаружил, что кое-кто внутри всё же был.
Медсестра профилактики Митсуси Коконе лежала на полу. Вокруг неё были разбросаны схемы, которые она заготовила для будущей лекции.
В комнате стоял специфический запах. И я точно знал, что он означает…
— Митсуси-сан! — воскликнул я и подбежал к девушке.
Я с трудом перевернул полненькую медсестру на спину. Прислушался к её дыханию. Оно было поверхностным.
Точно… А ведь Коконе-сан и сама страдает от сахарного диабета! Сходу я решил, что у Митсуси подскочил сахар и она впала в гипергликемическую кому. Я думал, что почувствую запах ацетона, но его не было. Значит, всё совсем наоборот. Её сахар не повысился, а, наоборот, упал! Неужели она не рассчитала с инсулином? Она ведь ведёт школу сахарного диабета! Как она умудрилась…
И когда я достал телефон, чтобы вызвать бригаду экстренной помощи, дыхание Митсуси Коконе остановилось.
Глава 5
Я активировал «анализ» и принялся изучать тело Митсуси Коконе. Собрался приступать к сердечно-лёгочной реанимации, но понял, что лучшим вариантом будет насытить её лёгкие кислородом с помощью своей магии. Никто нас сейчас не видит.
Прощупал пульс и убедился, что сердце не остановилось. Пока я буду вызывать бригаду экстренной помощи или звать кого-то на подмогу, она может умереть. Придётся делать сразу два дела одновременно.
Ей нужна стабилизация общего состояния… и сахар.
Левой рукой я положил руку на её грудь и начал стимулировать бронхи с помощью лекарской магии. На это уйдёт много энергии… Но ничего не поделать, придётся постараться. Как же она умудрилась себя довести до такого?
Пока моя правая рука тянулась к аптечке первой помощи, которая висела на стене рядом с нами, мои глаза изучали её тело с помощью «анализа». Я никак не мог понять, что послужило причиной этого состояния.
Гипогликемическая кома — это состояние, в котором организм человека начинает страдать из-за резкого падения уровня сахара. Многие эндокринологи даже советуют диабетикам держать сахар слегка повышенным, чтобы не допустить его падения ниже нормы.
Иногда низкий сахар куда опаснее, чем высокий. Ткани перестают питаться, и в частности — страдает мозг. Он особенно чувствителен к дефициту кислорода и питательных веществ. Потому и начинает мутнеть сознание, как только все необходимые запасы истощаются.
Чаще всего гипогликемическая кома наступает из-за того, что пациент случайно вводит себе больше инсулина, чем нужно. В итоге весь свободный сахар крови быстро утилизируется гормоном, и пациент остаётся совсем без питательных веществ.
Митсуси Коконе точно знает, какую дозу инсулина нужно вводить. Она же сама объясняла при мне десяткам пациентов, как это делать! В чём же проблема…
Целительная энергия привела Коконе в чувство. Она сделала глубокий вдох и задрожала. Всё её тело покрылось слоем холодного пота. Её кожа была бледной, и девушка не могла даже понять, кто перед ней находится.
Скорее всего, у неё двоится в глазах. Гипогликемия всегда сопровождается неприятным симптомами. Слабость, тошнота, рвота…
Если бы я застал её чуть раньше, то смог бы оказать помощь значительно быстрее. Перед тем как потерять сознание, у людей с гипогликемией включается гипервозбуждение. Они начинают вести себя неадекватно, иногда даже агрессивно. Так организм запускает механизм выживания, чтобы человек смог найти хоть какую-то еду.
Помню, ещё в прошлой жизни сталкивался с одним случаем, когда у пациента настолько упал сахар, что он в итоге до смерти перепугал всех своих родственников. Сначала перевернул скамью в коридоре поликлиники, а потом попытался съесть цветок, который стоял на подоконнике.
После того как его привели в норму, мужчина даже не мог вспомнить, что с ним на самом деле такое было.
— Митсуси-сан, слышите меня? — позвал я Коконе, попутно вводя ей внутривенно раствор глюкозы.
Ни сахара, ни сока, ни даже обычной конфетки — ничего не оказалось в её карманах и сумочке. А всем диабетикам рекомендуется носить с собой сахар в доступной форме на случай, если препарат слишком сильно снизить уровень глюкозы.
— Кацураги-сан, это вы? — прошептала Митсуси. — Я, кажется, упала.
— Не столько вы, сколько ваш сахар, — сказал я. — Что случилось? Вы сколько инсулина себе вкололи?
— Всё как всегда, Кацураги-сан, — произнесла она. — Я совсем ничего не меняла…
— Покажите, куда кололи? Плечо, живот? — спросил я.
— Нет, — замотала головой она. — В бедро.
— Митсуси-сан, мне придётся осмотреть вашу ногу. Я приподниму ваш халат, хорошо? — спросил я.
— Делайте всё, что необходимо, — ответила она, пытаясь отдышаться. — Я не особо стеснительная.
Я расстегнул нижние пуговицы её халата и приподнял ткань, чтобы осмотреть место укола на бедре. Причину, по которой медсестра довела себя до гипогликемической комы, понял достаточно быстро.
Судя по тому, что я увидел благодаря «анализу», инсулин был введён не в жировую клетчатку, а в мышцу бедра. А из богато кровоснабжающейся мышечной ткани лекарственные средства всасываются в кровоток крайне быстро. Инсулин нельзя колоть в мышцу. И Коконе это знает.
Но причина, по которой она ошиблась, заключается не в технике укола.
— Митсуси-сан, вам может показаться этот вопрос неуместным, но я вынужден его задать, — сказал я. — Вы похудели?
— Конечно! — кивнула она. — Я села на диету. А что? Ляжки сильно уменьшились?
Сложно сказать, у кого из нас вопросы более неуместные. Хотя, Митсуси Коконе подметила как раз то, что и послужило причиной гипогликемической комы.
— Митсуси-сан, судя по всему, у вас действительно значительно уменьшился объём подкожной жировой клетчатки, — сказал я. — Вы привыкли колоть инсулин, зная, что до мышцы игла не достанет. Но жира стало меньше, и вы вкололи гормон прямо в бедренную мышцу.