Этот человек, вроде бы и и должен уметь плавать, его организм приспособлен стать даже профессиональным пловцом, но, то ли техники не хватает пловцу, то ли волны сильно мешают, но никак этот человек не может нормально плыть и лишь барахтается в воде, периодически захлебываясь, но не уходя окончательно под воду.
— Вы можете оставить заказ у нас, мы будем даже благодарны этому. Так как, не буду сего скрывать, у нас крайне скудно с заказами. Ну, что-то большое, и с привлечением наших собственных средств, коих просто нет в наличии, мы ничего делать не будем, — пытался уйти в полный отказ Фёдор Иванович Фелькнер.
Я пока не спешил показывать часть своего бизнес-плана по развитию Екатеринославской губернии, в котором немалая доля в деле роста производств принадлежит именно уже имеющимся предприятиям на Луганском заводе, а также не посвящал руководителя этого предприятия в перспективный план развития всего Донбасса.
Все эти документы, на которых, между прочим, стоит виза и губернатора Екатеринославской губернии Якова Андреевича Фабра, должны были стать, скорее, последним доводом. Мне же хотелось увидеть желание Фелькнера что-либо изменить, а также развиваться.
Нет, человек, сидящий напротив меня, с чуть пухловатым лицом, усами, выдающимся вторым подбородком, несмотря на то, что не был наделен небольшим количеством лишнего веса… Он не хотел что-то менять. Из богатого опыта, я понял, что встретился с тем, кто не может изменить предприятие к лучшему, разочаровался на четыре года своей работы в Луганске.
В Перми те заводы, которыми руководил Фелькнер до назначения в Луганск, при нем начали работать более продуктивно, в Екатеринбурге он также наладил производство. Этот человек учился в Пруссии, Австрии, был во Франции на французских предприятиях, в Англии, поэтому Федор Иванович должен прекрасно знать, как устроено железоделательное производство.
— Хорошо. Взгляните сперва на это, — я выложил на стол сразу три револьвера.
Причём, из них только один револьвер был произведён по моим чертежам. Ещё один был Кольт, а третий — так и вовсе непонятная конструкция, но при этом громоздкая, неудобная, с барабаном на двенадцать зарядов. Уродец, одним словом.
— Что скажете? — повел я рукой, указывая на выложенное оружие.
— Весьма занятно, — впервые после начала нашего разговора, глаза управляющего заблестели.
От автора:
Друзья! Продолжение цикла о попаданце в тело боевого лётчика от Михаила Дорина. Главный герой в эпицентре войны на Ближнем Востоке. Первый том тут: https://author.today/work/371727
Глава 16
Федор Иванович Фелькнер взял в руки револьвер Кольта, покрутил его…
— Кольт. Я знаю этот револьвер. Мы хотели создать нечто похожее, но в Департаменте не одобрили, нам указали на то, что Россия не будет нарушать английские патенты, — Фёдор Иванович всплеснул руками. — Вы представляете, господин Шабарин, мы не должны нарушать патенты, которые выданы в Англии! У нас вовсе все оружие не защищено никаким правом! И я определённо не понимаю, почему мы должны подчиняться английскому законодательству.
Фелькнер посмотрел на меня с некоторым испугом, видимо, понял, что сболтнул лишнее. Всё же критиковать своё руководство — это не самое то, что принято в обществе.
— Вы можете не беспокоиться. За пределы этого кабинета не выйдет ни единого слова, что будут здесь произнесены. Что же скажете, о двух других револьверах? — спросил я, стремясь переменить тему.
Со слов своего мастера-оружейника я знал, что идея начать производство револьверов, а также новых образцов ружей, по крайней мере, охотничьих, принадлежит именно управляющему Луганского завода Фёдору Ивановичу Фолькнеру. Ещё когда этот известнейший инженер переехал в Луганск, он хотел, насколько я могу судить, исходя из тех данных, что я имел, создать в Луганске небольшие производства, которые могли бы не только повышать квалификацию рабочих, но и, так сказать, диверсифицировать производства завода.
Если Черноморский Флот не собирается становится главным заказчиком продукции завода, то, на мой взгляд, это очень здравая идея, когда все яйца не складываются в одну корзину. Если раньше, в начале века Луганский литейный завод работал только на русский флот, то теперь русскому флоту такое большое количество пушек и снарядов просто не нужно. Попытки же переключиться на производство сельскохозяйственного инвентаря частично помогли заводу не упасть в пропасть.
Однако, Российская империя нынешняя — это не про товарное производство. Кроме того, здесь процветает кумовство, статусность, чуть ли не местничество, ну или отголосок этого явления позапрошлого века. Нынче тот же самый товар, пусть даже и худшего качества, скорее купят у человека знатного, чем на заводе. Так что Луганский завод просто не выдерживает конкуренции с тем же самым графом Бобринским. Любой помещик будет покупать именно у графа плуги, косы, всё, что необходимо для сельского хозяйства, чтобы, так сказать, засвидетельствовать ему свое почтение. А кому свидетельствовать это самое почтение на заводе? Правильно, особо некому. Так что и покупать заводское не нужно.
— Простите, но вот это не жизнеспособно. Не хотелось бы обидеть создателя подобного револьвера, но такие большие барабаны ни к чему, — сказал Фолькнер, указывая на двенадцатиразрядный револьвер.
Я не знал, кто создал подобное оружие, просто получилось по случаю найти двенадцатиразрядный револьвер в Екатеринославе, естественно, купил. Нужно же знать, куда оружейная мысль может занести, в какую яму. Я знал, что в истории были вполне себе компактные револьверы с двенадцатью зарядами. Если правильно помню, то подобный револьвер был или будет придуман изобретателем Джоном Вальхом. Там была сложная система подачи патронов, которую нам осмысливать даже нет резона. Зачем максимально усложнять конструкцию, если нужно производить много, качественно и понятно? Тем более, что стоить такое оружие будет очень дорого и оттого сложнее продаваться. Да и пружины… Опять они, эти чертовы пружины!
— А что скажете насчёт этого револьвера? — спросил я, указывая на оружие, которое, конечно же, украл у Смит и Вессон, но они об этом даже не догадываются, потому как, насколько я помню, до их изобретения ещё относительно далеко.
— Он представляет интерес. Знаете, я совершал попытки наладить производство револьверов на Луганском заводе, но мне ударили по рукам, а также это оказывалось слишком дорого и сложно. Нам нужно было некоторые детали осваивать заново, с пружинами так и вовсе не мог придумать, что делать. Да и патенты… Я говорил об этом, — сказал Фёдор Иванович, взял в руки револьвер, начал его крутить, разбирать.
— Вы любите оружие? — с нотками удивления спросил я.
Всё же управляющий Луганским заводом никогда не служил в армии, да, и насколько я знаю, не отличался буйным нравом, чтобы готовить постоянно себя к дуэлям.
— Нет, я не люблю оружие, в том привычном, вероятно, для вас понимании. Я лишь нахожу в оружии некое совершенство, грацию, ведь именно в него люди вкладывают большую часть своей фантазии, энергии. Так что, я люблю оружие, как творение искусства, — сказал Федор Иванович, пристально рассматривая мой револьвер.
А он ещё и философ!
— Так что, сие творение достойное? — спросил я по прошествии уже минут десяти, как управляющая изучал именно мой револьвер.
— Безусловно. Вот смотрю, и поражаюсь, ведь мы в России тоже можем и должны выпускать подобное оружие. А всё производится в Англии или во Франции, в Бельгии ещё могут хорошие пистолеты делать. Вот, кто изобрёл подобный револьвер? Вы знаете? — с неким раздражением говорил Фёдор Иванович. — Уверен, что европеец. Потому как у нас просто не дают их производить.
— Я, — нарочито спокойно, тихо, произнёс я. — Это конструкция моя.
— Вы? — не веря спросил Фёдор Иванович.
— Не нужно пробовать оскорблять меня неверием. Да, это мой револьвер. Я его начертил. Мастер, который ушел некогда с вашего завода, большую часть выточил детали револьвера. Пружины заказывали на Тульском заводе. Конструкция не защищена никаким патентом. Но это не Кольт, это оружие новое, — сказал я, наконец, рассмотрев стабильный огонь в глазах управляющего Луганским заводом.
— А ну-ка, сударь, давайте нынче поподробнее, с чем вы ко мне прибыли. Я слушаю вас предельно внимательно! — сказал Фёдор Иванович Фолькнер, подобрался, даже положил лист бумаги, пододвинул к себе чернильницу.
Вот, наконец-то, и начался предметный разговор, именно за коим я приехал в Луганск. Наверное, прежде чем появилось всё остальное моё тело, в кабинет должна была ворваться рука, в которой был бы револьвер, чтобы разговор с первых слов пошёл в нужном русле.
Но пока что я только в общих чертах собирался посвящать в свои планы управляющего. Нужно было бы понять и настрой Федора Ивановича, наличие у него желания изменять завод.
Луганский завод — это лишь общее название. На самом деле, это огромный комплекс различных предприятий. Здесь и два кирпичных завода, и угледобывающие шахты, лесопилки, мельницы, заводская школа, лазарет. Ну, и, конечно, производственные цеха и домны. По сути, — не завод, а город-завод.
Если разобраться в том, какую огромную номенклатуру товаров производит Луганский завод, то у меня, конечно же, возникал серьёзный вопрос, почему завод всё ещё нерентабельный? Косы, пилы, топоры, остальной сельскохозяйственный инвентарь, ножи, пробовали здесь изготовлять и паровые машины.
Более того, это мне было известно из послезнания, и подтвердил сам управляющий заводом, в Луганске был построен полностью металлический пароход [реальный факт]. Кстати, его так никто и не купил, что стало одной из статей в графе убытков завода. Флотские отказались от такого подарка судьбы, ещё бы разобраться, почему именно. Да и купцам цельнометаллический корабль был абсолютно не нужен. Зачем? Если они неохотно покупали даже деревянные пароходы.
И тут сыграла злую шутку бюрократическая коррупционная система. Фёдор Иванович рассказал мне, что он писал письмо самому императору в надежде, что Его Величество захочет купить такой пароход себе, пусть даже в качестве игрушки. Но письмо до императора не дошло, кем и когда оно было перехвачено, естественно, управляющий не знал.