Я вывел брата из кабинета, мы остановились в холле четвёртого этажа, который был полностью административным, и сюда пациенты добирались редко, поэтому нам удалось начать разговор наедине. Благо, что айтишники клиники работали прямо в ней, а не вместе с теми, которые сидят в небоскрёбе.
— Казума-кун, ты понял, что вчера допустил очень большую ошибку? — спросил я. — Если кто-то узнает, что ты затеял драку прямо в кабинете…
— Знаю-знаю, Тендо-кун! Переборщил немного, уж прости, — вздохнул он. — Просто Хироичи вывел меня из себя своим поступком. Не думал, что он способен на такое.
— Как у вас сейчас с ним взаимоотношения? Он тебе что-то ещё говорил? Может, угрожал судом? — уточнил я.
— Нет, — помотал головой Кацураги Казума. — Как ни странно, он даже сам завёл разговор, чтобы помириться со мной. Извинился, за произошедшее. Похоже, ты его вчера здорово напугал.
Ещё бы! Столько энергии влил в «харизму», чтобы остановить их ссору.
— Хорошо, что всё закончилось без полноценного скандала, Казума-кун, — заключил я. — Однако, если бы я вас не разнял, скорее всего, и ты и Хироичи лишились бы своего места. Не замечал я раньше, что ты настолько вспыльчивый.
— Эх, — вздохнул Казума. — Меня поэтому из Киото и уволили, если честно.
— Ты говорил, что постоянно спорил с начальством, — вспомнил я.
— Нет, я не просто спорил, — грустно усмехнулся он. — На самом деле я врезал своему заведующему. Прости, что не рассказал раньше. Мне было стыдно за этот случай.
— Повезло ещё, что тебе после этого позволили написать заявление об увольнении по собственному желанию, — сказал я. — Казума-кун, ты мой брат, и я всегда буду стараться стоять на твоей стороне. На мою помощь ты всегда можешь рассчитывать. Но не думай, что я буду рядом постоянно. Если ты в пылу ярости врежешь кому-то из здешних заведующих или, чёрт подери, самому главному врачу… Я тут уже ничего не смогу сделать. Из клиники «Ямамото-Фарм» тебя не просто уволят. Ещё и сделают всё, чтобы ты никогда не смог найти работу. Ты меня понял?
— Понял, Тендо-кун, — кивнул он. — Буду держать себя в руках. Я почему-то постоянно на взводе. Мне бы, может, какое-нибудь успокоительное попить…
— Ты ведь понимаешь, что любые успокоительные — это временная мера? — подметил я. — Пока ты их принимаешь, твоя нервная система подавляется, однако, стоит тебе бросить, начнётся то же, что и было. Может стать даже хуже.
— И что ты предлагаешь мне сделать в таком случае? — пожал плечами он.
— Может, тебе этот совет покажется странным, но я бы порекомендовал заняться медитацией, — заявил я.
— Чего? Ой, Тендо-кун, брось! — отмахнулся он. — Ты же знаешь, что я далёк от всех этих религий.
— Да не в религии дело, — перебил его я. — Медитация — это не религиозная практика, кто бы что ни говорил. Тебе не обязательно сидеть и читать какие-нибудь мантры. Достаточно просто дышать животом. Это обычное дыхательное упражнение.
— Дышать животом? — не понял он. — Это как?
— Понимаю, почему тебе это не ясно. Ты уже привык к такому типу дыхания, поэтому сам не замечаешь, что делаешь так постоянно. Большинство мужчин дышат животом, а большинство женщин — грудью. Такими уж нас сделала природа, — объяснил я. — Вдох можно делать по-разному. Либо раздувать грудную клетку, либо живот. Для медитаций нужен второй вариант. Таким образом, ты раздражаешь ветви блуждающего нерва, которых в брюшной полости очень много. Это стимулирует парасимпатическую нервную систему — а именно она и ответственна за состояние покоя.
— Другими словами, если мне сильно захочется кому-то врезать, нужно просто усиленно дышать животом — и всё? — нахмурился он.
— Да, и концентрироваться на дыхании. Попробуй, хотя бы два раза в день по пять-десять минут. Может, сразу результат не почувствуешь, но это поможет. Так ты будешь тренировать мозг, он переучится и перестанет столь остро реагировать на стрессовые ситуации.
— Ладно, Тендо-кун, обязательно попробую, — кивнул он. — А стрессовых ситуаций у меня сейчас много. Мне ведь доверили работу в реабилитационном отделении.
— Поздравляю! — улыбнулся я. — Всё, как ты и хотел. Калибровку протезов пока не вводят?
— Нет, до этого ещё не дошли. Но я уже помогаю нашему реабилитологу с настройками разных режимов на лечебных тренажёрах. Этого мало, но всё равно — начало уже положено.
Когда мы закончили разговор, Казума вернулся в айти-отдел при клинике, а я приступил к приёму. Благо сегодня обошлось без саботажей, и мы с Сакамото Рин в спокойном темпе приняли всех тех, кто долгое время не мог попасть ко мне на консультацию.
После приёма намечалась сходка терапевтов. Специально заготавливать материалы я не стал, поскольку с темой собрания был знаком хорошо, а остальные терапевты должны были с радостью подхватить беседу. Всё-таки мы с Ватанабэ Кайто решили, что формат дискуссии куда лучше, чем обычные скучные лекции.
И до чего же я был удивлён, когда обнаружил, что на этот раз в наш лекционный зал пришли все. Девять терапевтов уже ожидали меня на своих местах. Даже сам Ватанабэ пожаловал. Видимо, решил оценить лично, как я справляюсь с его прошлыми обязанностями.
— Всем добрый день, уважаемые коллеги, — поклонился я, расположившись напротив терапевтов. — Прежде чем огласить тему нашего собрания, я хотел бы задать вам один вопрос. Как часто у вас бывают пациенты с жалобами на боли в груди? И главное — какой в итоге у них оказывается диагноз?
— Чаще всего стенокардия, — сказал Такеда Дзюнпей. — Она же — ишемическая болезнь сердца.
— Я бы с вами поспорил, Такеда-сан, — помотал головой терапевт девятого ранга Фукусима Ренджи. — Обычно болью в груди оказывается простейший остеохондроз. Хотя недавно у меня оказался пациент с острым панкреатитом, при котором боль нетипично отдавала в грудную клетку. Подозревали инфаркт, а оказался панкреатит. Но это уже — единичный случай.
— Неплохие примеры, — кивнул я. — Кто-то сможет ещё что-нибудь добавить?
— Я могу, легко! — подняла руку Тачибана Каори. — И как терапевт, и как гастроэнтеролог, постоянно вижу болезни пищевода, которые дают такую же боль. ГЭРБ — гастроэзофагеальнорефлюксная болезнь, разрывы пищевода и другие воспалительные заболевания этой области. Вот там боль почти такая же, как и при инфаркте!
— Отличный пример, Тачибана-сан, — согласился. — Думаю, все уже поняли, какая тема нашего сегодняшнего собрания.
— Хе-хе, а я заранее знал, — услышал я шёпот Ватанабэ Кайто.
— Дифференциальная диагностика болей в грудной клетке, — объявил я. — Жалобы на боль в груди — это одна из самых распространённых причин обращений пациентов. И чуть ли не девяносто процентов больных уверены, что причина тому — сердце. Но уже по нашей короткой беседе прекрасно видно, что сердце — это лишь одна из причин таких болей.
— Да, и ведь многим не объяснишь! — добавил Кондо Кагари. — У меня таких пациентов куча. Уже и ЭКГ сделали, и рентген грудного отдела позвоночника. С сердцем всё хорошо, а на снимке — патологическая подвижность позвонков. Я им назначаю лекарства, а они всё равно не довольны. Просят, чтобы я дал что-то от сердца.
— Это важное замечание, Кондо-сан, — согласился Куренай Цукаса. — К таким пациентам нужно искать подход. Если дать больному с остеохондрозом какой-нибудь нитроглицерин, которым снимается приступ стенокардии, ничего хорошего из этого не выйдет. Своей настойчивостью пациент сам себе навредит, но виноватым будет именно врач, который прогнулся под его напором.
— Очень хорошо, что вы вспомнили про нитроглицерин, Куренай-сан, — взял инициативу я. — Не только нитроглицерин, но и более современные нитраты, которые используются для лечения стенокардии, часто даются врачами, чтобы определить — сердце ли беспокоит больного, или же что-то другое. Если после приёма таблетки или спрея под язык боль исчезает в течение тридцати секунд или минуты, значит, проблема именно в сердце. Но! Есть одно жирное «но». И я думаю, Тачибана-сан сможет нам объяснить, на что я намекаю.
— Конечно, Кацураги-сан, — улыбнулась она. — Тут кроется большая ошибка. Нитраты не помогут от остеохондроза или того же панкреатита, однако они убирают симптомы другой болезни желудочно-кишечного тракта. Эзофагоспазм — спазм пищевода.
— Верно, — кивнул я. — Так что положительный эффект от нитроглицерина — это не всегда явный признак больного сердца. Как ни странно, этот «чисто» сердечный препарат может влиять и на другие органы.
Разговор затянулся, и мы ещё целый час обсуждали самые различные причины болей. И расслаивающуюся аневризму аорты, и тромбоэмболию лёгочных артерий, и даже острый холецистит. Смыслом этого собрания было — дать всем терапевтам понять, что боль в груди — это очень сложный симптом, который может указывать на огромное количество заболеваний.
Когда мы закончили, терапевты, продолжая переговариваться между собой, не спеша, побрели к своим рабочим местам, чтобы впоследствии отправиться домой на выходные.
— Блестящая работа, Кацураги-сан, — сказал мне Ватанабэ Кайто. — Вижу, в теме вы разбираетесь очень хорошо. Мы очень быстро уложили почти все патологии в полтора часа разговора.
Слышать похвалу от Ватанабэ — это такая же редкость, как острый панкреатит, проявляющийся болью в груди.
— Кацураги-сан, Ватанабэ-сан, — догнала нас Тачибана Каори. — Не стала прерывать наше собрание, но у меня есть ещё один нетипичный пример. Связанный как раз с эзофагоспазмом.
— С радостью вас послушаем, — кивнул я.
— Я целый месяц наблюдала пациентку с болями в груди. На ФГДС выявили спазм пищевода, но стандартная терапия почти никак не помогала, — объяснила Тачибана.
— Как это — не помогала? — нахмурился Ватанабэ. — Ошиблись с диагнозом?
— Нет, там действительно был спазм, — ответила Каори.
— Однако причина у него была для вас непривычная, верно? — предположил я.
— Как вы узнали? — удивилась девушка.
— Я видел много таких пациентов. С так называемым вторичным эзофагоспазмом. Когда пищевод сжимается не из-за воспалительного процесса, а из-за сильного стресса. Получается, что человек чувствует боль в груди, когда его что-то тревожит. Сразу начинает списывать всё на сердце. А — нет. Оказывается, это мышцы пищевода шалят. В таком случае помогают успокоительные или психотерапия.