Казалось, что после такого разговора, меня должны заботить только лишь отношения с Лизой и развитие событий, связанных с женитьбой. Но это было не так. Остался день, может, полтора дня, для того, чтобы решить ещё немало вопросов. И один из таких вопросов касался Эльзы. Просто, ей больше нечего делать в моём поместье. Как я понял, она уже не собирается ехать за границу на постоянное место жительства. Что-то мне подсказывает, что она решила оставаться в России не потому, что в Европе сейчас начались революционные события. С разной степенью интенсивности, но Франция бурлит как кипящий котёл. Вероятно, Эльза, посчитав, что со смертью Кулагина ей более ничего не угрожает, решила всё же не терять обжитые места.
Уличив немного времени, я работал в своем кабинете в доме с бизнес-проектом развития Екатеринославской губернии. Теперь я смотрел на проект еще и с точки зрения, что я мог бы предложить своим потенциальным недоброжелателям, чтобы сделать их союзниками.
Что именно задумало Третье отделение, я не знал. Предполагаю, что после нарушения баланса в губернии, в игру включился и Орлов, глава этого ведомства. Я искал возможность, чтобы стороны от меня отстали, дали и дальше действовать на благо Отечества и к вейщей для всех выгоде.
Если все стороны будут заинтересованы в экономическом росте Екатеринославской губернии, будут иметь свои доли в разных предприятиях, то, как я искренне считал, особых препятствий мне чинить не станут. Вот только, с современным заскорузлым взглядом на экономику, сложно доказать кому бы то ни было, что-то или иное предприятие способно давать существенную прибыль в будущем. Правило, по которому все желают иметь прибыль, но никто не хочет вкладываться и рисковать, работает во все времена.
— Ты посылал Саломею для того, чтобы она меня разыскала? — холодно спрашивала Эльза, входя в кабинет.
Я отложил ненавистное перо и чернильницу, всё никак не придумаю, как усовершенствовать орудия письма. Улыбаясь, я посмотрел на женщину. Да, хороша. более того, мне хотелось взять её и прямо здесь, в моей кабинете, в единственном помещения дома, которое удалось выделить под мои нужды, чтобы… Вот только делать этого нельзя, так как решается вопрос о моей женитьбе. Еще услышат страстные выкрики и стоны.
— Сперва я хотел бы повиниться, что был с тобой груб. Но к этому предлагаю не возвращаться. О наших отношениях мы всё друг другу сказали. У меня же есть другое к тебе предложение, — я достал три листа, протянул их Эльзе.
Она стала вчитываться, недоверчиво хмыкать, всё ещё проявляя ту самую женскую обиду, показывая всем этим, что рассчитывала, наверное, на большее, чем иметь статус бывший моей любовницы.
— Чемоданы? Ты предлагаешь мне начать производство кожаных коробок? — с долей скепсиса сказала Эльза.
Я знал, какие аргументы нужно привести для того, чтобы заинтересовать эту весьма деятельную во всех отношениях женщину. В моих объяснениях прозвучало имя Луи Виттона, о котором Эльза не имела никакого понятия, да и я знал о нём лишь имя, и что он первым создал чемодан. И только приблизительно догадался, что это произошло где-то в середине XIX века. По крайней мере, сейчас в Российской империи никаких чемоданов или изящных сумочек у женщин не имелось.
— Я вложусь в это дело, сразу тысячей рублей серебром. Предлагаю производство создавать в Екатеринославе. И вот… — я протянул купчую её доходного дома.
Женщина недоверчиво взяла в руки документы, с искренней радостью посмотрела на меня, вновь вчиталась в текст купчей.
— Это мой Доходный дом? — с недоверием, но с надеждой спросила Эльза.
— Так и есть. Ты должна молчать даже под пытками, что передал тебе ее, вообще, что продавала свой Доходный дом. Я выторговал у вдовы Кулагина эту купчую. Так что ты всё ещё продолжаешь быть хозяйкой того чудесного дома. Однако, Эльза, это моя плата и за то, что ты станешь искренним и верным моим соратником, чтобы не произошло в дальнейшем. И сейчас поверишь на слово, что все модели чемоданов, которые сейчас я нарисовал, тех дорожных и женских сумок — всё это принесёт нам с тобой славу и огромные деньги, сказал я и даже наглядно развел руками, будто показывал прибыль.
— Я и не против, — женщина замялась. — Обещай, что будешь приходить ко мне.
— Нет, этого обещать не буду. Хотя, не скрою, что прямо сейчас хочу тебя, — сказал я, а когда Эльза сделала движение в мою сторону, выставил руки. — Не здесь, не сейчас.
У меня остался лишь один день, поэтому я поспешил завершить разговор с Эльзой, будучи уверен, что производство чемоданов, а также сумочек, клатчей, кошельков и бумажников — всё это вопрос решённый. Если Луи Виттон смог миллионы заработать на своих чемоданах, то я уверен, что нам удастся ещё быстрее повторить удачный коммерческий путь того француза.
Мне же предстояло выдержать очередной бой. Это здесь подполковник жандармов лишь поиграл со мной в шахматы, попробовал взять, словно юнца, на испуг, а вот что сейчас происходит в Екатеринославе, как с ног на голову меняется вся система Губернского управления, итак недавно получившего существенное потрясение, — одному Богу известно. И мне предстоит во всём этом каким-то образом лавировать
От автора:
Немного боярки, много фэнтези, необычный мир, необычные монстры и рассудительный герой. Интриги кланов и древние боги прилагаются. https://author.today/reader/234771/2110118
Глава 21
Я уезжал из поместья скрепя сердцем. С одной стороны, что-либо делать под нажимом мне уже категорически не нравилось, с другой стороны, ещё хватало дел и за последние дни я не смог, просто, физически не успел, сделать всё то, что должно. Кроме того, мой скорый отъезд в свете соглашения о помолвке, выглядел бегством.
Более того, то, что мне приходилось прямо сейчас уезжать в Екатеринослав, не позволило настаивать на том, чтобы объявление о помолвке состоялось в моём поместье. Это должно было случиться через полтора месяца на землях моего будущего тестя Алексея Михайловича Алексеева.
Хотя, в некотором смысле посещение имения Алексеевых для меня полезно. Они славятся своей рачительностью и исключительным развитием, будто бы умеют из клочка земли выжать существенную прибыль. Вот и посмотрим, как они на своих обширных землях зарабатывают большие деньги.
Вместе с тем, Я уже не был уверен, что наше соглашение о венчании с Елизаветой Дмитриевной останется в силе. Я узнал то, что произошло в Севастополе. По нынешним морально-этическим нормам это то, что могло бы сильно подпортить репутацию Лизы, да и бросало тень на Алексея Михайловича. Он не вызвал на дуэль обидчика. Более того, можно было бы привлекать «офицерика» в ответственности и через Суд Чести офицерского собрания.
Так что Алексеев должен понимать, что актив в виде племянницы нужно быстро сбрасывать и я хорошая кандидатура, если только выкручусь из непростой ситуации с Третьим Отделением.
Что именно ждёт меня в Екатеринославе, я не знаю. Однако, можно догадаться, что подполковник обязательно распушит хвост и выпустит когти, как только мы прибудем в Екатеринослав. И чем мне всё это грозит, непонятно. Так что Алексей Михайлович Алексеев может просто отказаться от ранее данного слова в связи с изменившимися обстоятельствами и ему не захочется родниться с человеком, которого могли бы лишить возможности принимать решения в Екатеринославской губернии.
Однако, я склонен думать, что все разрешиться. Потому «унижал» в игре в шахматах подполковника, даже не думая хоть раз поддаться. Как и сейчас, на одной из почтовых станций, где мы ожидали смены лошадей и коротали время за шахматной доской.
— Да, как же так⁈ — сокрушался подполковник Лопухин, когда я вновь поставил ему мат.
— А вот так, ваше высокоблагородие, — сказал я, встал из-за стола. — Позвольте откланяться ненадолго!
Не дожидаясь ответа, да он и не был нужен, так как позволение выйти — не что иное, как вежливость с моей стороны, я вышел из здания почтовой станции.
Мы были в одном дневном переходе от Екатеринослава, и подполковник предпринимал последние попытки записаться ко мне в друзья, так как все попытки запугивания уже уходили в пустоту и становились назойливыми, как мухи, которые в сентябре стали кусачими. Неприятно, но стоит отмахнуться и насекомое улетит. Лопухин, когда я отмахивался, почему-то не улетал, но на время прекращал попытки запугать.
Зачем ему надо было показать себя другом? У меня закрадывалось впечатление, что Третье Отделение знает о том, что у меня могут быть компрометирующие руководство губернии документы. Вот и хочет Лопухин заполучить, определённые бумаги, содержащие доказательства массовых нарушений и преступлений в Екатеринославской губернии. Так что, пока подполковник пытается гладко стелить. Но у меня не было иллюзий, насколько постель эта может оказаться жесткой для сна.
О том, отдавать ли документы Третьему Отделению, мои мысли чаще выносили свой вердикт: этого делать не стоит. Дело не только в том, что я давал своё честное слово, что те документы, которые могли бы опорочить имя губернатора Якова Андреевича Фабра, не будут обнародованы. Если я отдам документы, то моментально растеряю все свои возможности, которые позволили мне до начала активных действий Третьего Отделения стать человеком, могущим что-то менять в губернии и принимать решения. Меня просто выкинут, как ненужную вещь. В купе с тем, что нарушение данного слова, когда этот факт станет общеизвестным, само по себе нарушение негласного дворянского кодекса чести. Со мной просто перестанут общаться, в том числе и в дворянской среде.
Выйдя во двор почтовой станции, я отыскал Прасковью, которая в это время флиртовала с Вакулой. У нее было свое задание и я надеялся сыграть и свою небольшую партию в отношениях с подполковником.
— Параска, иди ко мне! — повелел я. — Рассказывай!
Прасковья замялась, потупила свои блудливые глазки.
— А неча рассказывать, барин, — сказала девушка. — Оказался не падкий, даже бранился на меня, прогонял.