Я взглянул на Фукусиму Ренджи и понял, что «расстроен» равно «чертовски пьян».
Заметив это, я шарахнул магией по его мозгу, сосудам и печени, приводя организм в порядок. Поскольку мне хотелось поговорить с терапевтом с глазу на глаз.
Но мне сильно мешался Рэйсэй Масаши.
— Рэйсэй-сан, — улыбнулся я. — А не составит ли вам труда принести нам сок? Любой — на ваше усмотрение.
Хирург обернулся и заметил, что очередь в баре даже длиннее, чем в нашей поликлинической регистратуре.
— Ага, — с трудом сдерживая смех, ответил он. — Я понял. Вы бы уж сразу за смертью меня послали, Кацураги-сан. Разницы нет.
Хирург с пониманием кивнул, показав, что он не в обиде. Кажется, всё получилось даже наоборот — он был благодарен за то, что я спас его от общества Фукусимы Ренджи.
Рэйсэй ушёл, но я решил не сразу начинать разговор со своим коллегой. Мне захотелось обдумать увиденное. Фукусима всегда была серым человеком. Никто его не замечал, никто о нём ничего не говорил. Я не слышал от коллег и пациентов ни хорошего, ни плохого в адрес Фукусимы Ренджи.
Мы с ним пересеклись всего один раз. Он не хотел приходить на мои лекции, но после небольшой медицинской дуэли всё же согласился посетить общетерапевтические собрания.
Он — ноль. Не в плане своего опыта и знаний, а в плане моего понимания о нём.
Он — психопат.
Этот вывод я сделал, взглянув на его поведение во время шторма. Он наслаждался хаосом. Расспрашивал меня о том, что я стану делать, если кто-то пострадает… Может, он способен предсказывать будущее?
Что ж, Фукусима уже явно протрезвел благодаря моей магии. Настало время узнать ответы на скопившиеся вопросы.
— Чего вам надо, Кацураги-сан? — хмыкнул он. — За спасение своей жизни я вам благодарен. Только делать этого не стоило. Вы чуть не потеряли Акихибэ-сан. Представляю, как наш главный врач расстроился бы, если б его дочка утонула или осталась умственно неполноценной.
Я шарахнул по столу кулаком так, что оставшаяся выпивка Фукусимы пролилась ему на ноги. Однако никто из посетителей бара этого не заметил. Уж больно много шума устроили мои коллеги.
— Вы что творите, Кацураги⁈ — скривился Фукусима Ренджи. — Хотите сами платить за виски⁈
— Ты, идиот, не дал мне прыгнуть за Акихибэ-сан, — прошептал я. — Если бы я сразу смог спуститься в воду, мне не пришлось бы её откачивать. Но нет… Я был вынужден спасать вас обоих! В итоге девушка наглоталась воды.
— А кто вам разрешал переходить на «ты»? — прорычал Фукусима.
— Мы не в клинике. Мы на корабле, — ответил я. — Не нужно строить обиду. Клянусь, Фукусима-сан, я искренне ценю то, что вы бросились в воду. Но тот факт, что вы помешали это сделать… Это мне непонятно.
Фукусима Ренджи откинулся на спинку стула и громко рассмеялся.
Я никак не мог понять, что с этим человеком не так. Его личность резко заиграла в совершенно других красках. Из серого человека он превратился в цвет, который людской глаз даже опознать не способен.
Он — не алкоголик. Он — не сумасшедший. «Анализ» не даст соврать. Здесь кроется что-то другое. Какое-то необычное мировоззрение. Какая-то нездоровая цель.
— Кацураги-сан, вам правда интересно, зачем я всё это сделал? Интересно, почему я смеялся над штормом? — спросил он.
Смеялся над штормом? Я думал, что он насмехался надо мной. Теперь вопросов у меня ещё больше.
— Расскажите, если готовы этим поделиться, — пожал плечами я. — Слушатель я хороший. Но если у вас нет желания рассказывать свои потаённые мысли, настаивать я не стану.
— Кацураги-сан, я увидел в вас отражение самого себя, — склонившись над столом, заявил Фукусима.
— В каком плане? — удивился я. — В альтруизме?
— Плевал я на этот альтруизм. Пусть им болеют другие врачи. Во мне сидит более серьёзная зараза, — глаза коллеги засияли нездоровым блеском. — Я помешан, Кацураги-сан. Помешан на адреналине.
Вот уж чего я точно не ожидал услышать от этого человека. Обычно такие вещи говорит молодёжь. Люди, которым лет двадцать-тридцать. Но Фукусиме Ренджи уже давно за сорок пять.
Лишь сейчас, использовав «анализ», я обнаружил очень специфическую деталь. Фукусима сильно высушен. Жира в его теле почти нет. Зато мышцы невероятно развиты. Это трудно увидеть через свободную рубашку или халат. Но факт — есть факт.
И я умею отличить мускулатуру, развитую в спортзале от той, что выросла благодаря практике.
— Прежде чем мы продолжим разговор, Фукусима-сан, хочу сказать, что о вашей тайне никто не узнает. Раз вы решились поделиться ею со мной — я унесу её в могилу, — заявил я.
— Это приятно, — улыбнулся он. — Но мне показалось, что вы страдаете тем же. Разве нет?
— Нет, я страдаю трудоголизмом, — решил ответить честностью на честность я. — Хотя… Страдаю — неправильное слово. Я им наслаждаюсь.
— Что ж, значит, я ошибся… Но это не важно! Думаю, вам всё равно будет интересно услышать. Скажите, Кацураги-сан, вы не задумывались, каково это — испытывать навязчивую потребность в совершении рискованных действий? Каково это — жаждать чувства опасности?
О-о-о… Теперь мне всё точно понятно. Эти слова окончательно убедили меня, что Фукусима Ренджи зависим от адреналина. Только мне непонятно, откуда он его берёт в обыденной жизни. Обычно врач довольно быстро привыкает к своей работе. Два-три года — и любой пациент уже перестаёт вызывать стресс.
— Понимаю, о чём вы говорите, — кивнул я. — Адреналиновая зависимость — так звучит этот диагноз?
— Да-да, так и есть. Я и не отрицаю, что в какой-то степени болен, — улыбнулся Фукусима Ренджи.
Странно, а ведь «психоанализ» не нашёл никаких отклонений. Это что же получается? Зависимость от адреналина — естественное состояние для человека? Странно. Эти знания дошли до меня впервые.
Могу предположить, что это расстройство ещё в первобытное, древнее время или средневековье было абсолютной нормой. Просто сейчас люди слишком уж сильно разнежились?
Спорный вопрос. Для поиска ответа на него одного лишь моего мозга точно недостаточно.
— Американский горки, парашюты, дайвинг, прыжки с мостов, поиск самых тяжёлых пациентов… — произнёс Фукусима Ренджи. — Я перепробовал всё! Мало что позволяет мне испытать настоящий страх. И настоящий всплеск дофамина, когда этот страх преодолён.
— Теперь понятно, почему вы так странно вели себя, когда начался шторм, — произнёс я. — Вы были единственным человеком, кто не боялся вплотную подойти к волнам. И делали вы это с улыбкой.
— Как и вы, Кацураги-сан! — воскликнул Фукусима Ренджи. — Никто кроме вас ко мне не подошёл. Думаете, почему я решил поделиться своими мыслями именно с вами? Я заметил, что вы тоже сидите на этом чувстве. На адреналине.
А прав ли он? Сложный вопрос. С ходу отрицать его слова я не стану. Такая вероятность есть. Однако я не пытаюсь всё время довести себя до чувства страха. Меня преследуют другие цели.
— Ах, ну да… — опередил мои мысли Фукусима. — Простите, Кацураги-сан, кажется, я ошибся. Вы — альтруист. Любитель жертвовать собой ради других. Теперь я понимаю вашу злость на меня. Ведь вчера я помешал вам первому выпрыгнуть за борт.
И поспорить с ним я вновь не могу. Ведь моё желание помогать всем нуждающимся уже давно переросло в нечто большее. Может, это и есть альтруизм.
— Фукусима-сан, — собравшись с мыслями, произнёс я. — Единственное, чего я хочу — чтобы вы не вредили себе и окружающим. Клянусь, я чуть не погиб вчера, пока пытался спасти одновременно и вас и Акихибэ-сан. Мне это далось очень непросто.
Это стоило двух лет моей жизни.
— Прошу, никогда больше не вынуждайте своих коллег так рисковать из-за себя, — закончил свою мысль я.
Фукусима Ренджи долго думал над сказанным мной. Тишину прервал подошедший Рэйсэй Масаши. Хирург принёс два бокала с ананасовым соком.
— Ну что, коллеги? — усмехнулся хирург. — Выпьем же за…
Рэйсэй так и не успел договорить начатое. Он зажал рот ладонью и помчался к краю лайнера, чтобы исторгнуть из себя содержимое желудка. И дело было вовсе не в алкоголе.
Похоже, Рэйсэя Масаши настигла морская болезнь. И я знал, как с ней справиться даже без использования лекарской магии.
— Простите, Фукусима-сан, я отойду помочь нашему коллеге, — произнёс я и вышел из-за стола.
Пробираясь через толпы людей, я выбрался на правую палубу. Добраться дотуда было непросто. Несколько лестниц казались испытанием из-за постоянно качающегося судна. А уж для Рэйсэя… Мне сложно было представить, какие мучения испытывал мой коллега.
Одно дело, когда рвота приносит облегчение. Но нет ничего хуже тошноты, которая продолжается постоянно, независимо от того, вырвало больного или нет. Так обычно протекают инфекции, которые не затрагивают желудочно-кишечный тракт, но влияют напрямую на мозг.
Точно так же протекает и морская болезнь.
Однако, когда я подошёл к согнувшемуся пополам Рэйсэю Масаши, чтобы помочь ему, за моей спиной раздалось сразу два голоса. И оба говорили на ломанном английском.
— Ничего себе! Кацураги-сан, так это правда вы? — чуть ли не хором произнесли двое моих коллег.
Каково же было моё удивление, когда я понял, что оба голоса мне хорошо знакомы.
Глава 3
За моей спиной стояли двое мужчин. Одного из них я узнал сразу. Сидхарт Рам Рави — терапевт из индийской клиники «Дживан», с которым мне приходилось сотрудничать во время прошлого отпуска. Именно он изначально был лечащим врачом Арджуна Манипура Кирис.
— Доктор Рави! — перешёл на английский я. — Так вы тоже плывёте на конгресс? Вот уж не ожидал, что мы сможем так скоро увидеться.
— А вот я не сомневался, что вас тоже отправят вместе с остальными врачами. Как видите, я уже успел познакомиться с другим вашим коллегой, — Сидхарт указал на молодого темноволосого мужчину с чисто славянской внешностью. Я был уверен, что уже видел его где-то ранее. Но где?
— Доктор Кацураги, вы ещё не забыли русский язык? — поинтересовался он.