Такие воспаления могут вызвать изменение суставных поверхностей, которое можно будет исправить только хирургической заменой суставов.
— Купер, смотрите, — позвал его я. — Обратите внимание на кожу туловища.
Весь торс Бирна Уокера был покрыт везикулами — пузырьками с жидкостью.
— Мистер Уокер, — обратился я к пациенту. — А когда появилась эта сыпь?
— Так… Через пять дней после того, как началась лихорадка, — сказал он. — Сначала были обыкновенные пятнышки, а потом на смену им пришли пузыри.
— А сегодня какой день с начала болезни? — уточнил я.
— Десятый, — потирая больную голову, ответил Бирн.
Мужчина прикрыл глаза. Видимо, ему было трудно смотреть на свет из-за головной боли. Я уже пролистал истории болезни. Инфекционисты начали подозревать, что у него развивается менингит.
— На природе был? Тебя никто не кусал? — спросил у Бирна Купер.
— Ха! — вяло хохотнул пациент. — Ну ты бы ещё спросил, приходится ли летать мне в самолёте и как давно я видел кенгуру. Конечно, я был на природе. Весь прошлый месяц лечил аборигенов. Они стали чаще обращаться, когда поняли, что мы никогда не отказываем в помощи.
О-о-о! Как же точно подметил Купер Уайт! Он задал вопрос, но Бирн совершенно случайно ушёл от ответа. И, кажется, именно в нём кроется решение.
— Доктор Уайт задал вам очень хороший вопрос, мистер Уокер, — обратился к пациенту я. — Вас никто не кусал из насекомых?
— Не припомню такого, — помотал головой он.
Купер подошёл ко мне вплотную и тихо спросил:
— Что думаете, Тендо?
— Вы оказались правы. Бактерий в организме нет. Только собственная микрофлора. Это — вирус. И лейкоцитарная формула говорит в его пользу. И менингит, судя по всему, развивается вирусный, — прошептал я.
— Эй! Могли бы и не шёпотом общаться! — позвал нас Бирн. — Всё-таки я тоже врач.
— Сейчас ты — пациент, — твёрдо ответил ему Купер. — Лежи спокойно и жди. Мы скоро закончим наш консилиум.
— Но мои коллеги уже перепробовали все анализы, — ответил Купер. — Пока что не удалось обнаружить ни один вирус.
Я ещё раз взглянул на суставы Бирна Уокера.
И меня осенило.
Голеностопы, колени, бёдра, локти, запястья! Поражено слишком много суставов. Даже при гриппе такое бывает нечасто. Однако я знаю одну инфекцию, которая может вызывать такое поражение суставов.
Вот только встречается она чаще совершенно в другой полосе. В другом полушарии.
Однако я знаю, что и в Австралии такие случаи тоже регистрировались.
— Мистер Уокер, попробуйте вспомнить, — настоял я. — А комары вас не кусали?
— Сами как думаете, доктор Кацураги? — устало пожал плечами он и тут же поморщился от головной боли. — Они тут везде! Кусали, но я уже привык не обращать на них внимание. Другое дело — пауки, скорпионы, сколопендры и прочие твари. Уж их укусы я бы точно запомнил.
Тогда всё очевидно. Я точно знаю, что это за вирусная инфекция. Когда ещё в прошлой жизни я работал в Карелии — на Северо-Западе России, мне приходилось много раз встречаться с такой же клинической картиной.
Вот только протекало это заболевание куда легче. А Бирн Уокер страдает так, как не страдал ни один из моих пациентов.
— Мистер Уокер, как у вас обстоят дела с иммунитетом? — спросил я. — В истории болезни не указано, болеете ли вы другими хроническими заболеваниями.
— Да в целом я здоров, как бык. Только пару месяцев назад повредил почки. Это — долгая история. У меня был нефротический синдром, — заявил он.
— Что⁈ — воскликнул Купер Уайт. — Ты ничего мне об этом не рассказывал! А другим инфекционистам говорил?
— Нет, — ответил он. — А какая связь может быть между нефротическим синдромом и тем, что сейчас со мной происходит?
— Вы почки лечили глюкокортикостероидами? — догадался я.
— Да, всё верно, — кивнул Бирн. — Длительным курсом.
— Тогда диагноз у нас уже в кармане, — удовлетворённо кивнул я. — Стероиды посадили иммунитет. Он не успел восстановиться, когда один из комаров занёс вам инфекцию.
— Вы уже догадались, какую конкретно инфекцию, Тендо? — нахмурился Купер.
— Пожалуйста, только говорите при мне, — взмолился Бирн Уокер. — Я уже устал лежать тут в неведении!
— Ничего критически страшного, — сказал я. — Судя по всей клинической картине, это болезнь Погоста. Она вызывается синдбис вирусом, который переносят некоторые комары.
— И вправду, похоже… — удивился Купер Уайт. — Но я пока что ещё ни разу не пересекался с этой инфекцией. Только в статьях, да в учебниках встречал.
— Действительно, недаром её называют карельской лихорадкой, — ответил я. — Однако, уверяю вас, этот вирус могут распространять и местные комары. Обычно это заболевание протекает гладко, а осложнения возникают крайне редко. Но, как я уже и сказал, приём гормонов сильно посадил иммунитет.
Надпочечники у Бирна немного изменены. Что-то мне подсказывает, что он уже давно страдает из-за болезни почек. Просто коллега скрывал от Купера своё состояние, чтобы и дальше казаться ему железным человеком.
А обнаружить вирус не удалось, потому что никто даже не подумал на синдбис вирус. Готов поклясться, что на него и реактивов может толком не быть. Не так уж и часто он встречается, особенно здесь.
Я оставил Купера с другом, а сам направился к доктору Конраду и пересказал ему свои умозаключения. Уговаривать в своей правоте его мне не пришлось. По глазам инфекциониста я понял, что он и сам всё осознал.
Главную инфекционную больницу мы с Купером покинули уже ближе к десяти вечера.
— Поверить не могу, что он так долго меня обманывал… — совсем поник Купер. — Какой же после этого из меня лекарь, если я даже не смог понять, что у него с почками такая беда⁈
— С «клеточным анализом» такое увидеть не всегда просто. В таких случаях куда лучше посмотреть широким взором, — объяснил я. — Вы ни в чём не виноваты, Купер. А вашего друга скоро приведут в порядок. По крайней мере, теперь инфекционисты перестанут гадать и начнут строить чёткую схему лечения. Кстати, я поделился с доктором Конрадом идеями, как это можно сделать.
— Спасибо, что не отказали мне, Тендо, — улыбнулся Купер. — Клянусь, я бы вряд ли догадался, что это за инфекция. Видимо, надо почаще читать о редких заболеваниях. Чего только не встретишь в нашей Австралии!
Купер уехал домой, а я вернулся в отель. В ресторане вовсю шли обсуждения будущего этапа. Я заметил, как Игорь Щербаков и Рэйсэй Масаши показывают друг другу мобильные телефоны.
Да уж, зря я скрывал выбранную роль. Похоже, большинство моих коллег уже успело обменяться информацией друг с другом. А я даже не спросил Купера, что выбрал он!
— Доктор Кацураги! — подозвал меня Сидхарт Рам Рави. — Не поужинаете со мной? Есть разговор.
Сегодня у всех есть ко мне разговор!
Индийский терапевт, в отличие от остальных врачей, сидел один. Он напряжённо листал какую-то переписку в своём планшете.
— Добрый вечер, доктор Рави, — кивнул я и присел рядом с ним. — Чем заняты? Отвечаете нашим коллегам на вопросы по статье?
— Если честно, я уже замучился, — вздохнул он. — Арджун сейчас проходит курс реабилитации, ему уже значительно лучше. Особо и рассказать не о чем. После вашего отъезда он чудесным образом пошёл на поправку. А пластические операции привели его внешность в порядок. Вот только не об этом я хотел с вами поговорить, доктор Кацураги.
Сидхарт Рам Рави заговорщически склонился ко мне и прошептал:
— У меня возникла невероятная идея, — улыбнулся он. Его глаза блестели так, будто Сидхарт придумал, как нам с ним за пару дней занять место генерального директора «ВОЗ».
— Уже заинтриговали, — усмехнулся я.
— Я предлагаю вам написать ещё одну статью. В соавторстве, — сказал он. — Я, находясь в Индии, консультировал одного человека. Дистанционно. Он очень нелюдимый. Врачей сторонится, здесь ни к кому не обращается. Я подозреваю, у него очень редкий диагноз. Если хотите, мы можем вместе осмотреть его и повторить успех, которого достигли с Арджуном Кирисом.
— Какое заболевание вы подозреваете, доктор Рави?
Сидхарт улыбнулся.
— Вы когда-нибудь слышали о прионах? — спросил он.
Прионы! Да я с ними за две свои жизни ни разу не встречался!
И мой ответ был очевиден.
— Я в деле.
Глава 16
— Так и думал, что вас заинтересует это дело! — обрадовался Сидхарт Рам Рави. — Вы ведь тоже ещё никогда с прионами не встречались?
— Ни разу, — ответил я. — А заболевание очень интересное. Ведь обнаруживается оно крайне редко, а уж механизм его действия… Это вообще — отдельная история. Хотя… прионных заболеваний существует несколько видов. Какое конкретно вы подозреваете? Болезнь Крейтцфельда-Якоба?
— Нет, — помотал головой Сидхарт. — Фатальную семейную бессонницу.
— Да неужели? — удивился я. — Но в таком случае… Это действительно может стать новой популярной статьёй.
Дело в том, что больных этим заболеванием в мире насчитывается не так уж и много. Всего лишь двести семей — не больше. Передаётся это заболевание от родителей к ребёнку. Правда, существуют и другие способы его распространения.
Прионы условно считают инфекцией, но на деле так называть эти структуры не очень корректно. В медицинском научном обществе до сих пор существуют споры на счёт того, куда следует отнести «возбудителя» этого заболевания.
К примеру, бактерии считаются живыми существами, и заражение организма этими одноклеточными всегда называется «инфекцией».
С вирусами всё несколько сложнее. Они точно так же инфицируют организм человека и других животных, но отнести их к миру живых существ… трудно. Обычно учёные сходятся на том, что вирусы находятся на стыке между живой и неживой природой.
А уж прионы… Это бесспорно неживые существа. Это — обычные белки, которые подверглись искажению своей структуры и обрели способность «размножаться» в клетках человека, наносить ему урон и передаваться другим людям.