Если у него тот диагноз, о котором я подумал изначально, значит, я смогу быстро убрать основные его симптомы. Хотя бы временно. А с остальным уже в дальнейшем разберутся неврологи.
Я быстрым шагом направился в палату, где находился тот самый больной. Даже его историю болезни разыскивать не стал. Времени на это нет, да и плюс ко всему я уже примерно понимаю, с чем имею дело.
Санитары сторожили его палату, как два охранника. Один из них даже не сразу сообразил, что меня можно впустить внутрь. Хорошо, что в неврологии есть такие крепкие парни. Здесь, конечно, не психиатрия, но некоторые точки соприкосновения между ней и неврологией существуют. Как-то раз я застал ситуацию, когда один пациент после инсульта отдался агрессии, разорвал всё бельё в палате, а потом попытался напасть на медсестру.
Видимо, произошло нарушение в определённых участках мозга, из-за которого последовал сбой обмена нейромедиаторов. Оттого и временная агрессия.
Я вошёл в палату «частично буйного» пациента. Ведь буйным у него было только тело. Не само сознание.
— Кацураги-сан! Простите, пожалуйста! — тут же принялся кланяться он.
— Успокойтесь, я знаю, в чём ваша проблема. Назовите своё имя, чтобы я знал, как к вам обращаться, — спокойно сказал я.
— Цунемори Теппей, — ответил он. — Мне жутко стыдно за то, что я сделал. Вернее — за то, что сделала моя правая рука!
Пока он безостановочно болтал, я проанализировал состояние его головного мозга.
Ага… Судя по всему, много лет назад он очень хорошо приложился головой обо что-то. Либо его кто-то ударил. В любом случае, имела место травма, причём тяжёлая. Восстановился весь мозг, кроме мозолистого тела — структуры, которая находится под полушариями.
— Скажу вам прямо, времени у меня мало, — сказал я. — У нас в операционной тяжёлый пациент. Может умереть в любую минуту. Я бы хотел убедиться, что вы никому не навредите.
— А я не могу этого гарантировать, вы посмотрите, что она творит! Моя правая рука! — воскликнул он.
И Цунемори был прав. Его правая рука двигалась так, будто жила собственной жизнью. Хваталась за одеяло, бегала пальцами по подушке, теребила наволочку. Нельзя исключать и того, что она могла случайно по мне врезать. Так что я на всякий случай напряг свои органы чувств, чтобы успеть вовремя среагировать на подобную «атаку».
— Синдром «чужой» руки, — заключил я. — Такой диагноз вам поставили, верно?
— Да, — вздохнул Цунемори Теппей. — После того как меня избили на улице, она всё время живёт своей жизнью. Я потому и подбежал к Асакуре-сану. Хотел сказать, что несколько раз сам себе навредил этой рукой. Сначала пролил воду, потому что она скинула всё с моего стола. Разозлился и после этого ударил себя в живот. Мне стало страшно. А вдруг я себя ею удушу? Такое ведь чисто теоретически возможно, правда? А когда он отказался говорить со мной, я либо расстроился, либо разозлился и… В общем, она сама его ударила. Честное слово, я бы никогда…
— Я знаю, что вы бы никогда не ударили Асакуру-сана, — кивнул я. — Я могу вам немного помочь. Временно. Можете мне довериться. Лягте на спину, закройте глаза и дышите ровно. Я введу вам лекарство. Обычное успокоительное, честное слово.
— В психиатрическую лечебницу меня точно не заберут? Я этого больше всего боюсь, — обеспокоенно произнёс Цунемори. — Я ведь понимаю, что вы теперь имеете полное право накачать меня транквилизаторами. Я и себе навредил, и другому человеку. Врачу!
— У вас нарушение в структурах головного мозга. Не в психике, — уверил его я. — И весь медицинский персонал это прекрасно понимает.
Сказав это, я тут же заставил Цунемори Теппея заснуть. Стандартный приём с временным спазмом сонных артерий и выбросом мелатонина из гипоталамуса. Когда он проснётся, ему будет казаться, что я ввёл успокоительное, из-за чего он быстро потерял сознание.
На деле же я ничего вводить не собирался.
Моей задачей было решить — как успокоить его взбунтовавшийся головной мозг. И решение проблемы я нашёл довольно быстро. Синдром «чужой» руки возникает, как правило, из-за трёх причин. Первая — нейродистрофические изменения. Когда в головном мозге нарушается обмен веществ. Такое бывает при болезни Альцгеймера и прочих дистрофиях. Вторая — цереброваскулярные нарушения. В данном случае речь идёт об инсультах и транзиторных ишемических атаках, которые по сути являются чем-то вроде «недоинсульта», если выражаться не медицинским языком.
Но тут наблюдается именно третий вариант. Травматическое повреждение ткани головного мозга. Видимо, когда-то у Цунемори Теппея была гематома, которая возникла примерно в области мозолистого тела.
Я мигом восстановил правильное расположение нервных волокон и улучшил обмен веществ в этой зоне. Фактически после пробуждения его можно будет выписывать, поскольку основные проблемы я уже решил. Временно, но решил.
Чтобы полностью восстановить мозолистое тело, понадобится участие сразу целой группы знающих лекарей. Либо одного меня. Вот только работать в таком случае мне придётся аж несколько дней, практически не прерываясь.
Закончив восстановление Цунемори, я покинул палату, предупредил медсестёр, что пациент заснул, а сам рванул в операционную.
Всю дорогу меня не покидали мысли о том, как же всё-таки трудно жить с таким нарушением. Ведь одна из верхних конечностей у таких пациентов без преувеличения живёт своей жизнью. Она получает хаотические сигналы от головного мозга. Практически никак не связывается со второй рукой, поэтому чаще всего о скоординированных движениях двух рук и речи быть не может.
Существует несколько вариантов течения такого заболевания. Рука может практически не двигаться, как при параличе. Может совершать полностью противоположные действия по отношению к другой руке. Либо может в целом производить непредсказуемые движения, как это произошло с Цунемори Теппем.
Лечится это заболевание непросто. Иногда и вовсе не излечивается. Обычно используют метод тактильной стимуляции. Другими словами, дают больному трость или другой твёрдый предмет, которым будет «занята» больная рука. Или же накладывают ортопедические повязки, которые фиксируют руку в одном положении.
В большинстве случаев исход зависит от того, что послужило причиной развития заболевания. Иногда заболевание проходит самостоятельно, иногда проблема остаётся навсегда.
Но если учесть, что я грамотно соединил нервные волокна между двумя половинами мозолистого тела, думаю, в ближайшие лет пять этот недуг Цунемори Теппея больше беспокоить не будет.
Я прошёл в операционную и обнаружил, что Рэйсэй Масаши уже закончил отпиливать края арматуры и даже практически смог полностью вытащить металлический стержень, который погрузился в головной мозг пострадавшего.
Да уж, у меня сегодня не дежурство в терапии, а одна сплошная неврология да нейрохирургия!
— Ну как идёт процесс, Рэйсэй-сан? — поинтересовался я.
— Лучше, чем я думал, — ответил он, а затем перешёл на шёпот. — Мне удалось остановить кровотечение во всех сосудах. Поэтому я уже заканчиваю с удалением инородного объекта. Но что делать с головным мозгом…
— Мозгом займусь я. Продолжайте удалять арматуру, а я пока что сконцентрируюсь на соединении разрушенных нервных волокон, — произнёс я. — Не забудьте только извлечь осколки черепа. Некоторые из них проникли вглубь мозга. Это видно на компьютерной томограмме.
— Самое главное, что состояние у него относительно стабильное, — сказал Рэйсэй Масаши. — Сердце бьётся, он дышит. По идее, если мы всё сделаем правильно, пациент даже сможет восстановиться.
И такие случаи, как ни странно, действительно бывают. В моём мире был такой же пациент, которому на стройке пронзила голову арматура. Другой случайно выстрелил сам в себя гарпуном для морской охоты. У обоих был сильно повреждён мозг. Но при этом их спасло чистое везение и профессионализм нейрохирургов.
Дело в том, что головной мозг обладает одной функцией, которая позволяет переживать ему даже такие травмы. Одно полушарие может научиться заменять другое. А порой мозгу удаётся и вовсе полностью передать одну из функций более глубоких своих структур коре.
Это называется «нейропластичность».
И наша задача — помочь нейропластичности спасти пациента. Жив он только потому, что арматура не попала в продолговатый мозг. Тогда бы он скончался мгновенно. Но радоваться пока что рано. После пробуждения он может стать совсем другим человеком из-за повреждения лобных долей, которые во многом играют роль в формировании нашей личности.
А если совсем не повезёт — останется слабоумным.
Но я знаю, как это предотвратить. Пока Рэйсэй Масаши доставал арматуру и осколки костей, я аккуратно, с ювелирной точностью совмещал разрозненные участки головного мозга. Этот процесс оказался труднее, чем я думал. Такую операцию мне приходилось делать впервые. Без лекарской магии мы бы ничего не смогли сделать. Однако на пару с Рэйсэем мы управились часа за четыре.
— Восстановление черепа оставим пластическим хирургам, — сказал я. — Отверстия мы уже прикрыли, больше ничего делать нельзя. Иначе, как вы сами понимаете, могут возникнуть вопросы. Как же так Рэйсэй и Кацураги умудрились полностью залечить всю голову?
В конце концов операция закончилась буквально за полчаса до начала моего приёма. Примерно в это же время проснулся Асакура Джун.
— Кацураги-сан, а что со мной стряслось? — пропыхтел он. — Только не говорите, что я сорвался и всё-таки снова напился на рабочем месте… Я ведь не мог так с собой поступить!
— Всё в порядке, Асакура-сан. Просто вас немного ушиб Цунемори-сан, — объяснил я. — Но я о нём позаботился. Он уже спит.
— Стоп… — опомнился Асакура, поправляя свою челюсть. — А тот пациент с арматурой в голове? Мне он приснился или… Нет. Он мне точно не приснился. Я ведь должен был его оперировать!
— Спокойно, Асакура-сан, проблема с ним уже решена. Можете отправляться на приём. Пока что в отделении всё спокойно, — уверил невролога я.