— Простите, что перебиваю. Главный метеорит уже изучили? Взяли образцы для исследований? — уточнил я.
— Нет, до него так и не добрались. Было принято решение возвращаться на базу и изучить то, что уже удалось собрать. Наши коллеги решили действовать аккуратно. Однако им удалось собрать осколки метеорита, которые разбросало по всему лесу, — Щербаков выдержал паузу. Я услышал, как он тяжело вздохнул, а затем продолжил уже чуть тише. Я едва мог различить его голос: — Вирус обнаружили везде. Во всех собранных образцах. Животные, почва, вода — он оказался повсюду. Но и это не самое страшное. Почти все участники группы заболели, несмотря на качественные костюмы биологической защиты. Прямо сейчас я лично наблюдал нескольких из них. На этот раз симптомы у всех одинаковые. Кровавая рвота, массивное поражение лёгких и признаки острой почечной недостаточности.
Список, мягко говоря, ужасающий. В таких ситуациях сложно даже определиться, с чего начать лечение. Особенно, если у врача нет лекарской магии и приходится пользоваться обычными препаратами.
И желудочно-кишечное кровотечение, и пневмонию, и воспаление почек нужно лечить разными препаратами. И некоторые из них не сочетаются или могут быть противопоказаны при наличии сопутствующих заболеваний.
К примеру, повреждение почек часто лечится гормональными препаратами. Но их нельзя использовать при кровотечении из пищеварительного тракта, так как гормоны лишь усилят дефекты слизистой.
С пневмонией вообще вопрос спорный! Ещё во времена ковида врачи делились на две группы. Одни считали, что ковидную пневмонию нужно лечить гормонами, а другие были категорически против этой идеи.
И сложно сказать, кто из них прав. Гормоны снизят иммунитет и позволят вирусу распространиться. Но если их не использовать, воспалительный процесс убьёт человека даже быстрее, чем вирус, которым он инфицирован.
И это я рассуждаю только на примере одного препарата. А таких несоответствий может быть несколько. «Фебрис-12» будто знает, как усложнить процесс лечения. Будто он действует целенаправленно, а не случайным образом.
— И знаете, что самое ужасное, доктор Кацураги? — спросил Игорь Щербаков. — Как только эти симптомы появились у сотрудников научно-исследовательской группы, по всем уголкам мира те, кто уже заразился «Фебрис-12», начали испытывать то же самое. Почти у всех кровотечение, пневмония и болезнь почек.
Проклятье… А ведь я уже подмечал, что вирус понимает человеческую речь. У меня было подозрение, что он делает это, анализируя головной мозг заражённого. Но может оказаться, что это совсем не так.
— Наши инфекционисты вынесли предположение, что вирусные частицы могут общаться между собой даже дистанционно, — произнёс Щербаков. — Будто как только мы приблизились к ядру метеорита, вирус сразу дал нам сигнал, чтобы мы больше туда не лезли. Местные микробиологи и вирусологи подозревают, что это начало конца. У нас нет технологий, которые смогут совладать с таким организмом.
Теперь понятно, почему Щербаков сказал, что многие врачи сразу же передумали, если бы осознали, куда и зачем им приказано лететь. Большинство просто отчаются и решат провести время с родными в ожидании неминуемого конца.
К тому моменту, когда рассказ Щербакова был окончен, я уже должен был пройти в самолёт. Купер Уайт явно начал нервничать и всё время меня поторапливал. Думаю, он начал подозревать, что мне сейчас сообщают далеко не самые лучшие новости.
— Я искренне благодарен вам, что рассказали мне всю правду, Игорь Алексеевич. Мы с доктором Уайтом уже проходим в самолёт. Скоро присоединимся к вам и попробуем все вместе решить эту проблему, — произнёс я.
Закончив беседу с Игорем, я проследовал за Купером в салон. Мы заняли места и приготовились к перелёту. Не обмолвились и словом. Я ждал, когда самолёт взлетит, а пассажиры отвлекутся, чтобы аккуратно пересказать Куперу всё, что мне удалось узнать.
Лететь нам на этот раз действительно недолго. После полёта в Индию и путешествия в Австралию через Тихий океан этот маршрут — сущие мелочи. Я в пробке между «Ямамото-Фарм» и своей клиникой дольше стою.
Через десять минут после взлёта я поведал Куперу всё, что рассказал мне Игорь Щербаков.
— Да будь я проклят! — каким-то невероятным образом умудрился шёпотом воскликнуть Купер Уайт. — Это что же получается, «Фебрис-12» получил доступ к морфогенетическому полю?
— К какому-какому полю? — искренне удивился я.
Уникальная ситуация. Обычно мне приходится всем объяснять свои мысли, но в этот раз я действительно не понял, что подразумевал Купер Уайт. Похоже, это какая-то научная теория, которая есть здесь, но при этом она отсутствовала в моём мире.
— А ты никогда о нём не слышал? Некоторые сокращённо называют его информационным полем, но это не совсем правильное понятие, — пояснил Купер. — Существует теория, что всё в мире связано между собой через незримое поле информации. Оно представляет из себя что-то вроде ещё одной оболочки Земли. Причём им пользуются не только люди и живые существа в целом. Но ещё и неживая природа.
Так… Что-то мне начинает подсказывать, что Купер начитался каких-нибудь лженаучных статей или теорий заговора. Хотя, если учесть, что мы с ним являемся магами в мире, где никто о существовании подобных нам не знает… Мне ли тогда об этом судить?
— Так и в чём смысл этого морфогенетического поля? — поинтересовался я.
— Ну… — Купер задумчиво почесал затылок. — Предполагается, что мы его не чувствуем, но при этом неосознанно можем получать оттуда информацию. К примеру, этим объясняются различные озарения, навязчивые мысли, сходства в поведении совершенно разных народов. Возможно, «Фебрис-12» имеет доступ к этому морфогенетическому полю? И с помощью него обеспечивает обмен информации между своими частицами?
— Если честно, Купер, это всё абсолютно антинаучно, — произнёс я. — В нашем мире такого точно нет. Уж кому, если не магам об этом знать, верно же?
— А что насчёт «Фебрис-12»? — спросил мой коллега. — Как ты объяснишь его поведение? Почему у всех пациентов начали появляться одни и те же симптомы сразу же после того, как к ядру метеорита приблизилась научно-исследовательская группа?
— У меня есть предположение, Купер, — произнёс я. — И в каком-то смысле его даже можно совместить с твоей теорией. Может оказаться, что этот вирус обладает магическими способностями, как мы с тобой. И у него действительно имеется некое поле, через которое он может общаться. Правда… Есть один нюанс, который противоречит этой теории.
— Эх, вечно ты ищешь противоречия, — вздохнул Купер. — А я уже думал, что смог объяснить, как работает «Фебрис-12». Хотя бы самому себе. Так в чём несостыковка?
— Каждый раз, когда я лечил больных с этой инфекцией, мне приходилось использовать лекарскую магию. Зная, какова мутационная изменчивость вируса, он уже давно должен был создать иммунитет против моей силы. Но этого не случилось, — объяснил я. — Точнее, в организме одного пациента вирус постепенно учился противостоять мне, но другим штаммам он это не передал. А если бы у них действительно была дистанционная связь, после первого же контакта со мной или тобой «Фебрис-12» стал бы абсолютно невосприимчив к магии.
— Ты прав, здесь моя теория хромает. Что ж, думаю, нет смысла сидеть и гадать. Подождём ещё несколько часов. Скоро сами примем участие в исследованиях. Там уже будет видно.
— Надеюсь, моя история не заставила тебя засомневаться в нашей работе? — спросил я. — Не появилось желания сразу же после прибытия в Россию сесть на самолёт до Токио или даже до Сиднея?
— Вот ты, значит, какого обо мне мнения? — прищурился Купер. — Даже не сомневайся, Тендо. Я уже принял решение. Даже если придётся рисковать собой, всё равно пойду до конца. Если подумать, кто может с этим справиться, если не мы? Выскочка Родригес? Сильно сомневаюсь.
Хорошо, что Купер понимает, какая на нас лежит ответственность. Пусть другим об этом ничего не известно, но если уж мы обладаем лекарской магией, нам нельзя отсиживаться в углу.
Меня смущает только предсказание Манасэ Досана. Я всё ещё уверен, что смогу изменить будущее, которое он видел. Но если вспомнить его слова о том, что я стану последним лекарем… Становится немного тревожно за судьбу Купера Уайта. Если всё пойдёт по сценарию, который предвещали лекари прошлого, из России я могу вернуться один.
Но в этом знании — моё преимущество. Я смогу предотвратить катастрофу, зная заранее, сколь велика она может оказаться.
Когда самолёт прибыл во Владивосток, я рассчитывал, что нас встретят и сразу же отвезут в научно-исследовательский лагерь. Однако как только мне удалось поймать связь, я обнаружил сообщение в чате группы «Двенадцать», в котором утверждалось обратное.
Как оказалось, пока мы летели, в лагере произошёл какой-то инцидент, из-за чего его временно закрыли и на вход, и на выход. «ВОЗ» скинула нам адрес отеля, где мы с Купером можем остановиться до завтрашнего утра. Коллеги пообещали, что ситуация должна разрешиться, и уже на следующий день нас заберут на новое место работы — за пределы Владивостока.
— Подумать только! — возмутился Купер. — Могли бы хоть какого-то сопровождающего нанять. Я всё понимаю, но всё же австралийцу и японцу не так уж и просто адаптироваться в России. Интересно, здесь хоть кто-нибудь говорит на английском?
— Говорят, Купер. И многие, — усмехнулся я. — Но не беспокойся, я свободно говорю на русском, если ты уже забыл. Заселимся в отель без проблем.
Ох уж эти старые добрые стереотипы о моей Родине… Чуть ли не треть населения Земли думает, что мы живём в вечной мерзлоте среди медведей, пьём водку сутки напролёт и играем на балалайке. Хотя стоит отметить, такие стереотипы затронули не только Россию. О многих странах люди судят только по слухам.
К примеру, я много раз слышал, что те же австралийцы чуть ли не живут вместе с кенгуру. Хотя… Вспоминая бывшую супругу Купера, можно прийти к выводу, что это не такой