— Наверное, потому что ситуация с вашим здоровьем гораздо серьёзнее, чем вы полагаете. Если бы вы напрямую подчинялись мне, я бы уже давно отстранил вас от работы, — произнёс Алексей Георгиевич. — Но вместо этого спешу сообщить, что в отделении эндокринологии вас ждёт пациент, которого вы просили сюда доставить.
— Дмитрий Дорничев? — вскинул брови я. — Отлично! Я уже давно его жду.
— И зачем он вам так срочно понадобился? — пожал плечами Сергеев. — Разве лечение бронзовой болезни не могут расписать в Южно-Сахалинске?
— Я дал обещание, Алексей Георгиевич, — пробегая мимо коллеги в сторону лифта, произнёс я. — Так что придётся его сдержать. И да, это означает, что в ближайшие несколько часов в терапевтическое отделение я не вернусь.
Войдя в лифт, я принялся анализировать имеющийся запас жизненной энергии. Магии у меня — хоть отбавляй. Тело немного ослабло, но силы лекаря никуда не делись. Думаю, имеет смысл попробовать один трюк, который недавно пришёл мне в голову.
Мне ещё ни разу в жизни не приходилось такое делать, но попробовать я обязан. Если ничего не получится, хуже Дорничеву не станет. Но если получится — это будет первый за всю историю лекарей эпизод удачного излечения болезни Аддисона. Полного излечения.
Ради этого стоит рискнуть. Нужно попробовать вылечить человека, гены которого спасли мир от пандемии.
— Доктор Кацураги⁈ — удивлённо воскликнул Дмитрий Дорничев, когда я вошёл в его палату. — Ну вы меня, мягко говоря, заставили поволноваться!
— Чем же? — не понял я.
— Так я думал, что вы своё слово не сдержали и уже вернулись в Японию, — пожал плечами Дорничев. — Мне никто не сообщил, зачем меня переводят в другую клинику. Я думал, что мной займутся другие врачи, которые лучше разбираются в этом заболевании. Но, как оказалось, это всё был ваш тайный план!
— Не сказал бы, что это план тайный. Скорее спонтанный, я его всего пару дней назад выдумал, — усмехнулся я. — Лучше расскажите, как у вас самочувствие? Есть какие-то изменения после того, как вам начали проводить терапию в больнице Южно-Сахалинска?
— Определённо есть, — кивнул он. — Как видите, мне даже разрешили работать!
Только сейчас я обратил внимание, что Дорничев лежит с ноутбуком на коленях. Видимо, продолжает писать книгу даже в стационаре. Что ж, могу его понять. Трудоголизм не лечится.
— А что вы так удивляетесь? — спросил меня он. — Мне жить на что-то надо. Если я месяц проторчу в клинике и не напишу ни строчки, есть мне будет нечего. Была бы картошка, но и ту пришлось бросить. Ох, больно вспоминать, что мне пришлось её бросить…
— Не мучайте себя, — попросил я. — Зато сможете жить спокойно. Картошку можно и в следующем году посадить, а вот здоровье вы восстановить уже не сможете, если продолжите запускать своё заболевание. Давайте перейдём к делу…
Я открыл его историю болезни и пробежался глазами по диете и лекарственной терапии, которую назначили ему в Южно-Сахалинске. И, честно говоря, рекомендации были отвратительными. Вроде я давал эндокринологу советы, а он всё равно вставил сюда обычный шаблон с минимумом лечения. Всё, что здесь написано — увеличить употребление соли и принимать стероидные гормоны. Ни дозировок, ни кратности приёма — ничего! Как пациент должен разобраться с этим, мне не ясно.
— Так, слушайте меня внимательно, Дмитрий Сергеевич, — произнёс я. — Сейчас я распишу вам план лечения и лично передам его здешнему эндокринологу. Однако он может поменять его, если вдруг в процессе стационарного лечения вам станет лучше.
Я на всякий случай решил уточнить эту деталь, ведь если мой план удастся, Дорничеву вообще не понадобится никакое лечение. Он сможет сразу выписаться и отправиться к себе домой. Но лучше перестраховаться и вписать сюда грамотные рекомендации.
Во-первых, диета. Обогатить рацион поваренной солью, пять-десять граммов в сутки. Добавить витамин С — аскорбиновую кислоту. Причём в высоких дозах. Этот витамин нужен, поскольку он ускоряет синтез глюкокортикостероидных гормонов, которых как раз и не хватает Дмитрию Дорничеву. Кроме того, диета должна включать в себя большое количество белков, а также растительных и животных жиров. Он сильно похудел за последние несколько лет. Дефицит массы тела нужно обязательно восполнить, чтобы он снова окреп.
Во-вторых, терапия лекарственными препаратами. В первую очередь, это глюкокортикостероиды и минералокортикоиды. Гормоны, которые влияют на обмен веществ и работу почек. И то — это краткий перечень их функций. На деле же эти вещества управляют чуть ли не всем организмом.
Также в условиях стационара можно добавить левотироксин и инсулин — гормоны щитовидной и поджелудочной желёз соответственно. Уж больно сильно его анализы отстают от нормы. Лучше описать эндокринологам все способы коррекции, если мой план не удастся.
— Я проведаю вас ещё и завтра, Дмитрий Сергеевич, — произнёс я. — А пока — отдохните.
И я погрузил пациента в сон. Разумеется, я не собирался уходить от него раньше времени. Но и колдовать при нём не мог. Слишком уж сложные манипуляции мне предстоят. Он может заподозрить, что я делаю с ним что-то странное. Будет лучше, если в этот момент пациент будет спать.
Я подготовил магические каналы к упорной работе, уселся напротив Дорничева и погрузил свой взгляд в его надпочечники.
А от них, стоит отметить, осталось не так уж и много здоровой ткани. При первом осмотре я сделал вывод, что нарастить их никак не выйдет. Всё-таки лекарская магия на это не рассчитана. Но… Мне ничего не мешает искусственно создать патологию, чтобы воспользоваться ей в своих целях, а затем остановить процесс распространения образовавшейся за счёт моих действий болезни.
Я придумал, как ускорить рост клеток надпочечников. Можно временно отключить ограничители деления. Каждая клетка, как правило, имеет свой срок службы. Она не может делиться бесконечно. Если, конечно, речь не идёт об опухолевых клетках.
Да… Именно это я и решил провернуть. Временно сделать клетки надпочечников опухолевыми, дать им жизненную энергию, ускорить рост, а затем обрубить весь процесс, когда надпочечники будут восстановлены.
Навредить Дорничеву я таким образом не смогу, поскольку моя магия быстро вычислит злокачественные клетки и тут же их уничтожит. Другими словами, «одарить» пациента онкологией, к счастью, не выйдет. А значит, стоит попробовать спасти его столь необычным способом.
Я приступил к делу. Как только все факторы роста активировались, а блокирующие гены и другие тормозящие деление вещества прекратили свою работу, надпочечники начали расти прямо у меня на глазах.
Поначалу я даже не поверил, что процесс идёт настолько хорошо. Мне даже пришлось экстренно прерывать деление, чтобы органы не выросли слишком большими.
Всё… Готово! И на весь процесс я потратил чуть больше четверти своей магии. Надпочечники Дорничева вновь находятся в том же состоянии, в каком и были в те времена, когда пациент был полностью здоров.
Но это ещё не всё. Процесс лечения на этом не закончен. Теперь я должен изменить работу его иммунной системы. Если всё оставить, как есть, вскоре его антитела снова уничтожат надпочечники, и все мои труды пойдут насмарку. Однако за синтез так называемых аутоантител отвечают гены. Но я их уже знаю. Просканировал ещё при прошлом осмотре, поэтому понимаю, куда нужно бить.
Этот процесс отнял у меня чуть больше энергии, чем я думал, однако уже через полчаса работа подошла к концу. Надпочечники восстановлены, а гены, отвечающие за синтез антител к собственным тканям, полностью дезактивированы.
Получается, что я только что лишил его иммунитета к «Фебрис-12». Но Дмитрию Дорничеву он больше не нужен. Теперь, когда вируса нет, я не вижу смысла сохранять ему это заболевание. Да, оно помогло целому миру. Но надобность в нём уже отпала.
Я вышел из палаты Дмитрия, выдохнул с облегчением, а затем почувствовал глубокое удовлетворение. Можно сказать, что я перешагнул очередную ступень, до которой никогда в жизни ещё не добирался. Болезнь Аддисона, которая ранее казалась мне неизлечимой, теперь можно убирать с помощью лекарской магии.
И что самое важное — я могу обучить этому своих лекарей из частной клиники. «Фебрис-12» больше не будет мешать моей цели — создать с нуля лекарскую школу и воссоздать в этом мире новое поколение целителей.
Правда… Перед этим желательно самому не умереть от развивающегося заболевания крови.
Стоило мне вспомнить о моём костном мозге, как на мой телефон пришло смс-сообщение от Виктора Николаевича Потапова. Точно, я ведь вчера оставлял ему свои контактные данные.
Гематолог сообщил:
«Результаты биопсии готовы. Можете изучить их с любого компьютера, доктор Кацураги. Могу порекомендовать вам лечение, но ничем обнадёживать не стану. Думаю, лучше вам поскорее вернуться в Японию и продолжить наблюдение уже там».
Идея хорошая, но я уже поставил себе цель — вернуться полностью здоровым. В целом, больше меня здесь ничего не удерживает. Я помог нескольким отделениям, полностью исцелил Дмитрия Дорничева, который, кстати, теперь должен мне книгу со своим автографом.
Осталось только разобраться со своим здоровьем.
Я расположился в ординаторской, открыл вкладку с результатами биопсии и распечатал заключение Потапова. Затем сообщил Алексею Георгиевичу, что хочу отдохнуть несколько часов. Его это совсем не удивило, поскольку он уже знал мой диагноз.
Оказавшись в палате наедине с собой, я внимательно изучил распечатку и запомнил наизусть перечень вышедших из-под контроля стволовых клеток.
— Болезнь Вакеза, — вслух произнёс я. — Истинная полицитемия. Всё-таки я был прав.
До лейкоза дело ещё не дошло, но это лишь вопрос времени. Мана у меня осталась, на Дорничева я потратил примерно половину своего запаса. Остатков должно хватить, чтобы перепрограммировать клетки костного мозга.
На самом деле, человек, у которого нет возможности пользоваться магией, мог бы отдаться панике, узнав о таком диагнозе. Всё-таки заболевания костного мозга очень с