— Убедили, — заключил Эитиро Кагами. — Тогда я предупрежу главного врача, что мы будем заняты клиническими испытаниями почти весь понедельник. Только… Хм. Есть ещё одно «но». У меня вряд ли получится постоянно ездить к вам. Выходит, что большая часть работы ляжет на вас.
— Мы оба понимаем, что так будет в любом случае. На вас целая поликлиника и работа с профессором Банзаль. Даже если пациент будет приезжать в «Ямамото-Фарм», сомневаюсь, что вы сможете часто срываться с рабочего места. Я в любом случае буду регулярно высылать вам отчёты.
Всё. Решение принято. И так будет гораздо удобнее для всех.
Правда, я за счёт этого смогу получить ещё больше выгоды. Во-первых, мне удастся совместить сразу два рабочих дня в одном. Таким образом я сэкономлю кучу времени в понедельник.
А во-вторых, присутствие пациента, над которым проводятся клинические испытания, частично закроет доступ к тем частям клиники, которые я не хочу показывать комиссии — и этим можно воспользоваться. Ведь у нас есть документ, подписанный министерством и руководством «Ямамото-Фарм», который запрещает вмешиваться в процесс обследования пациента.
А министерство само против себя не пойдёт.
Воскресенье я потратил на завершение сборов. Мы с Сайкой были готовы к переезду. Остались лишь формальности. И к концу дня даже их удалось утрясти.
Риелтор связался со мной и сообщил, что весь пакет документов готов. Фактически остаётся только заключить сделку, перевести деньги за дом, а взамен получить право собственности.
Мы решили заняться этим в следующую среду, когда я окажусь свободен от дежурств и прочих неотложных дел.
Наконец, наступил день «Х». Тот самый понедельник, который ознаменовал начало сразу двух крупных событий, в которые я оказался вовлечён.
Соревнование частных клиник Токио и клинические испытания «Онкокура-2». Эитиро Кагами заехал за мной, и мы направились в мою клинику. Пациента заранее оповестили о том, куда ему нужно прибыть.
— Вы подозрительно спокойны, Кацураги-сан, — подметил Эитиро Кагами. — Неужели совсем не волнуетесь насчёт предстоящих испытаний?
— Лишняя тревога только притупит внимание, — ответил я. — На этот раз, если препарат покажет хоть малейшее отклонение от нормы, нужно будет сразу сворачивать проект. В первую очередь, чтобы не навредить пациенту. И ради корпорации.
— Согласен с вами, — кивнул Эитиро. — Если «Ямамото-Фарм» ещё раз ошибётся с «Онкокура», нам уже это не простят. Это — последний шанс создать такое лекарство.
В клинику мы прибыли к восьми утра. Большинство моих сотрудников ещё даже не успели приступить к работе. Мы с Эитиро заняли мой кабинет и начали обсуждать план обследования пациента.
В коридорах здания было шумно. Пациенты выстраивались в очередь к новым врачам, которых я перевёл в первый филиал вместо своих коллег-лекарей.
Вскоре в дверь моего кабинета постучали, и к нам вошёл мужчина, от которого у меня сразу же переклинило весь «анализ». Давно моя магия не активировалась автоматически. Яркий признак того, что передо мной человек, которому срочно требуется помощь.
Ещё бы она не требовалась! Печень пронизана опухолевыми тканями. В шестом грудном позвонке «анализ» показывает небольшой метастатический очаг. И то же самое с головным мозгом.
Не знаю, можно ли так говорить, но пациенту ещё повезло. Метастазы не задели принципиально важных отделов мозга, поэтому основные жизненные функции, такие как дыхание или сокращение сердечной мышцы, не пострадали.
Правда, больной вошёл в кабинет, опираясь на трость. Видимо, из-за повреждения позвоночника ему было тяжело ходить. Тридцать два года и уже с тростью…
И ведь чисто теоретически я могу ему помочь. Могу попробовать уничтожить онкологию своей магией. Но в таком случае никакие клинические испытания не будут иметь смысла. Это — главная проблема моего участия в исследовании препарата.
Если я буду слишком часто вмешиваться в организм пациента своей магией, мы получим некачественные результаты. Будет казаться, что «Онкокура-2» работает идеально. А на других пациентов уже на следующем этапе препарат проявит себя совсем иначе.
Вывод прост. Магию не используем, пока в этом нет крайней необходимости.
— Здравствуйте, — поприветствовал нас коротким поклоном мужчина. Ещё больше согнуться он никак не мог. Видимо, боль в спине не позволяла. — Меня зовут Дзараки Коджи. Я ведь не ошибся адресом?
— Всё верно, Дзараки-сан, — кивнул я. — Проходите, присаживайтесь. Меня зовут Кацураги Тендо, а это — мой коллега Эитиро Кагами. С этого дня мы будем наблюдать за вами почти каждый день. Вы ведь уже подписали все документы о согласии на испытания?
— Да, вот, возьмите, — он поёжился, прижал одну руку к спине, а второй протянул нам папку с документами.
— Хоть документы уже и подписаны, я всё равно вынужден уточнить, Дзараки-сан, — произнёс я. — Вы понимаете, что идёте на риск?
— Я понимаю, что пойду на риск в любом случае. Откажусь от испытаний — и меня уже ничто не спасёт. Я проходил химиотерапию в «Генетиро-Хелс». Положительных результатов она не дала. А так у меня есть хотя бы малейший шанс на выздоровление. В любом случае, Кацураги-сан, Эитиро-сан, я буду бороться до конца. Если со мной что-то случится, никто из моих родственников подавать в суд не будет. Так что, пожалуйста, делайте всё, что считаете необходимым.
Он хорошо настроен. Это уже сильно повышает вероятность успеха.
Кстати, он ведь упомянул химию в «Генетиро-Хелс»? Видимо, Дзараки Коджи получал тот самый препарат, который создали в стенах их лаборатории как раз той осенью, когда мы тестировали «Онкокура-1».
Я читал статьи. Они предлагали очень мощный химиотерапевтический режим. Раз он не помог, значит, у Дзараки и вправду больше нет шансов. Остаётся только надеяться на «Онкокура-2».
— Для начала, Дзараки-сан, расскажите нам, пожалуйста, с чего вообще началось ваше заболевание. Как оно было выявлено? — спросил я. — Сегодня у нас организационная встреча. Мы лишь с вами познакомимся, а затем вы сдадите анализы. А уже после того, как будут готовы результаты, вы начнёте принимать экспериментальный препарат.
— Поначалу, Кацураги-сан, заболевание меня вообще никак не беспокоило, — сказал он. — Онколог сказал, что я проходил с ним около года и почувствовал симптомы лишь после того, как онкология развилась до терминальных стадий.
Да, к сожалению, так это обычно и происходит. Человек может жить с раком печени и даже не заподозрит какие-либо отклонения, пока не будет слишком поздно. Именно поэтому эту опухоль очень часто обнаруживают случайно, когда проводят УЗИ брюшной полости в связи с другим заболеванием.
К примеру, на моей практике был случай, когда в отделение поступил мужчина с острым панкреатитом. Ему пришлось отрезать часть поджелудочной железы, но, как ни странно, это стало для него большим счастьем.
Мы с коллегами называли такие заболевания «удачными». Ведь, если бы он не поступил с панкреатитом, то никто бы совершенно случайно не обнаружил ещё и рак печени. У того пациента он был на ранней стадии, поэтому его смогли быстро излечить.
Но с Дзараки Коджи всё иначе.
— В начале этого года у меня начал пропадать аппетит. Я не придал этому значения, — объяснил мужчина. — Сами понимаете, всякое бывает! Забегаешься на работе, поволнуешься о чём-то, пропустишь несколько приёмов пищи. И кажется, что с организмом всё в порядке. Так я и полагал, пока не началась тошнота. Я стремительно худел, а в горло даже кусок лишний раз не лез. Затем появились боли в животе, и он начал увеличиваться.
Сам по себе Дзараки Коджи очень худой. Но живот у него округлый. Чем-то напоминает пивной, который приобретают некоторые мужчины после многолетнего стажа увлечения пивными напитками.
И увеличивается живот не только из-за разрастания опухоли. Всё дело в асците. Печень страдает, нарушается кровообращение в сосудах брюшной полости, в итоге там начинает скапливаться жидкость.
Кроме тех симптомов, которые перечислил Дзараки Коджи, я заметил ещё кое-что. Его лицо, шея, руки и склеры — белки глаз — пожелтели. Видимо, нарушился обмен билирубина, поэтому в крови теперь циркулирует слишком много желчи.
— Кацураги-сан! — дверь в кабинет открылась, и к нам заглянула жрица — Хирано Юрика. — Простите, что отвлекаю вас. Но к вам приехала проверяющая комиссия.
Я взглянул на часы. Ровно девять. Пунктуальность у сотрудников министерства зашкаливает!
— Всё в порядке, Кацураги-сан, — сказал Эитиро Кагами. — Вы свою часть анамнеза уже собрали. Всё остальное я сейчас организую.
— Хирано-сан поможет вам с анализами, не беспокойтесь, — сказал я. — Как только я закончу с комиссией, сразу же вернусь к вам, и мы продолжим.
Я покинул кабинет и сразу же наткнулся на группу из трёх человек. Двое мужчин стояли около выхода из клиники и разговаривали с пациентами, которые выходили из кабинетов уже после консультаций.
Ко мне же подошёл, судя по всему, их руководитель. Очень высокий для среднестатистического японца мужчина лет пятидесяти. Настолько худощавый, что может показаться, будто у него вместо костей сухие ветви деревьев. Он поправил круглые очки и, прищурившись, поклонился мне.
— Добрый день, Кацураги-сан. Я — Накада Тэдэши, главный председатель проверяющей комиссии.
— Рад знакомству, Накада-сан, — ответил я. — Вижу, вы уже начали общаться с моими пациентами?
— Ах, вы про моих коллег? — он сделал вид, будто сам впервые увидел этих людей. — Не обращайте внимания. У них — своя работа, у меня — своя. Я решил начать проверку с вашего главного филиала. Мне недавно доложили, что ваша клиника теперь разделена аж на четыре части! Досадно, не думал, что придётся убить целый день только на одного участника соревнования. Но не переживайте, Кацураги-сан. Мне хватит терпения проверить их все с особой тщательностью.
Аура у этого Накады Тэдэши крайне неприятная. Будто он не участников соревнования тестирует, а пытается накопать какой-нибудь компромат!