— Выходим! — сказал я, разрезая плотную ткань генеральского шатра.
Первым шёл я, вторым Петро, на плечах у которого был генерал. Дьердя Кмети пришлось всё же тюкнуть по голове, чтобы не шумел. Всё же не из робкого десятка был этот венгр турецкого происхождения.
— Быстрее! — подгонял я Петро, которому, даже при его внушительных габаритах, было нелегко тянуть на себе генерала.
Мирон оставался сзади. Его задачей было поджечь шатёр генерала. Я более чем уверен, что этот отвлекающий манёвр станет для нас спасительным. Наверняка в войсках знают, сколь богато обставлено военно-полевое жилище генерала. Так что, когда начнётся пожар, найдутся те, кто рванет внутрь, и далеко не факт, что ради спасения командира.
Мне также было крайне нелегко передвигаться. Всё же мне приходилось тащить ещё и награбленное.
— Бах-бах! — мощнейший взрыв беспощадно разорвал относительную тишину.
— Готово, командир! — нас догнал Мирон.
Доберёмся живыми и здоровыми — сделаю ему выволочку. Парень-то тоже был с двумя узлами награбленного. Стоп… экспроприированного. Это слово мне больше нравится. Или вовсе — с трофеями.
— Бежим! — уже в голос прорычал я.
Нам вслед кто-то кричал. Казалось, что ранее ленивое солнце вдруг резко выскочило из темноты. Всё пространство уже не тонуло в темноте — его заливало ярким светом. Но дело было не в том, что рассвет ускорился, это так вспыхнула огнём палатка генерала.
— Бах-бах-бах! — раздались выстрелы в нашу сторону.
Несмотря на то, что по нам уже стреляли, или благодаря этому, мы ещё больше ускорились. Ниагарским водопадом пошёл адреналин, а с ним — энергия. Мы бежали вдоль венгерских палаток, из которых то и дело выходили сонные солдаты и офицеры.
— Бах! — я выстрелил в одного из офицеров, направившего на нас свой пистолет.
За спиной раздавались еще выстрелы. Всего сто метров оставалось до конца лагеря — спринтерская дистанция. Но мне казалось, что пробежать теперь нужно целый марафон. Да что это ещё такое? Вдали послышался топот копыт. Это кто такой умный?
На конях нас догнать будет несложно.
— Бах-бах-бах! — раздались выстрелы впереди.
Это наша группа прикрытия отрабатывала. Наверняка они даже не целились, а отсекали преследовавших нас венгров, больше пугая, чтобы погоня опасалась бежать в открытую.
— Гранаты! — выкрикнул я.
У каждого из нас было по одной гранате, притороченной к поясу. Они небольшие, так, разве что попугать, ну или ранить рядом стоящих. Но взрывы часто отрезвляюще действуют на врагов. Резко черканув о ткань на своем бедре, где была пришита пластина, пропитанная серой, я воспламенил запал и бросил гранату в сторону бегущих на нас венгров.
Гоночным болидом пронеслась мысль в голове, что, если бы у преследователей были хотя бы револьверы или многозарядные ружья, то нас бы уже убили. Нужно будет эту поправку учесть в будущем.
— Бах! Бах! — раздались взрывы, когда мы вновь ускорились.
Мы бежали и уже просто стреляли в сторону тех, кто оказывался недалеко от нас. Если солдат и успевал взять своё оружие, то ему нужно было, как минимум, время на заряжание. А своими выстрелами мы заставляли венгров падать, прижиматься к земле, прятаться, — думать, скорее, о своей жизни, чем о том, чтобы в нас стрелять.
— Бах-бах! — раздались выстрелы спереди, и спешащие нам наперерез две лошади со всадниками завалились.
И после этого группой прикрытия начался уже вдумчивый отстрел преследователей. Мы же, выбежав из лагеря на простор, стали передвигаться рваными движениями и зигзагами. Выстрелов в нашу сторону было немного, но и их хватало для мотивации. Быстрее бы убраться отсюда!
— Мирон, на прикрытии! — командовал я, когда мы добрались до первого дерева, за которым можно было спрятаться.
Именно здесь, перед тем как проникать в военно-полевой лагерь венгров, мы оставляли одну винтовку и два заряженных револьвера.
Мирон остановился, занял позицию для стрельбы, но выстрелов не производил. Он должен был открыть стрельбу, только если начнут вплотную к нам подходить — чтобы отпугнуть погоню. Этого не понадобилось. Мы уже были у своих и готовились успешно уходить. Тарас и его команда были также здесь, они даже успели пострелять, отсекая венгров.
Дальше я уже не шёл, а словно летел, сбросив груз.
В венгерском лагере ещё раздавались взрывы — происходила вторичная детонация боеприпасов, а мы подходили к русскому лагерю. Тут уже мало кто спал и звучали команды от офицеров. Может, услышав выстрелы и взрывы, наши посчитали, что венгры начали артиллерийскую подготовку своего наступления?
Так или иначе, русская армия готовилась к бою.
От автора: Легендарный снайпер выполняет контракт в другом мире. Тропическая жара, монстры, суперспособности и большие пушки! Динамичный экшен в жанре боевой фантастики — https://author.today/work/340430
Глава 19
Громыхали пушки, в венгров летели бомбы, так называемые бомбические снаряды, которые только-только стали поступать в русскую армию. Это еще не было сражением — так, стороны решили друг другу показать свои возможности, но гремело знатно. Но не менее громко было и в палатке командующего.
— Как осмелились вы ослушаться моего приказа и выйти со своим отрядом из расположения резерва? — командующий Иван Фёдорович Паскевич задавал уже в третий раз, по сути, один и тот же вопрос, пусть в разных формулировках.
— В ходе осуществления разведывательных действий на территории противника был выявлен склад с бомбами новейших образцов, представляющих опасность для союзной армии. Было принято решение об уничтожении всех запасов бомбического оружия у противника. В ходе отступления группы была обнаружена палатка, предположительно генерала повстанцев… — говорил я, как по писаному.
И очень старался придерживаться тогдашней терминологии, но командующий всё равно остался недоволен.
— Где вы слов таких понабрались? И складно говорите, и не понять ничего. Сразу видно, что человек вы не военный. Извольте изъясняться понятно, — сказал генерал-фельдмаршал Паскевич.
— Как будет угодно вашему высокопревосходительству. Но смею заметить, что на счету моего отряда уже более трех сотен врагов, а также два генерала. Один убитым, другой — взятым в плен. И я, как человек, как вы изволите подчёркивать, не военный, считаю, что отряд проявил себя героически, — возразил я Ивану Фёдоровичу.
Командующему не понравился мой тон, а мне не понравилось то, что явные заслуги моего отряда в интерпретации генерал-фельдмаршала превращаются в какие-то преступные действия, чуть ли не хулиганство. Если судить по всему тому негативу, что мне высказывает и Паскевич, и генерал Чеодаев, я и мои бойцы — разбойники с большой дороги. Я знаю, что такое субординация, готов подчиняться и выполнять приказы. Однако я уже давно ощущаю себя человеком этой эпохи, и дворянское достоинство позволяет себя вести и чуть более вольно, даже в отношении прославленного Паскевича. Не сделает он мне ничего дурного, разве только может выслать из расположения русских войск.
Между тем, часть своих задач мы уже выполнили. Почувствовали вкус боя, взяли свою первую вражескую кровь, познали и горечь потерь. Семь бойцов отряда были убиты в той славной битве с польскими уланами, из них ранеными были четверо, но теперь они скончались. Так что, в целом, понятно, куда нам расти, как тренироваться — а ещё как-то бы необходимо улучшать медицину.
Кроме того, я рассматривал вариант, при котором мой отряд уйдёт в рейд по глубоким тылам противника. И здесь я бы даже и не слушал Паскевича, а действовал бы автономно и сообразно своему мышлению. Да, на поверхности выходит, что это не что иное, как бандитизм. Однако я в святые записываться не собирался, белыми ручками большие дела не вершатся.
Впрочем, это всё зависит от того, как относиться к войне. Для кого-то мы будем безусловными бандитами, для иных — освободителями, третьи будут воспринимать нас, как казаков, которые нередко проявляют изрядную долю самостоятельности, особенно в разведке. Это один — шпион, а другой — доблестный разведчик, в зависимости от политической подоплёки.
— Не ждите, господин Шабарин, от меня похвалы. На войне не может быть ничего того, о чём бы не знал командующий. Персидские войска моя армия громила дисциплиной и порядком. И венгров мы бьём своей выучкой и порядком. А ваш отряд только всё это нарушает, — продолжал выливать негатив Паскевич. — Собрались… Пошли, вроде бы, на прогулку во вражеский штаб, разворотили пчелиный улей, вернулись.
— Вени, види, вици, — философски заметил я.
— Пришел, увидел, победил? Я тоже читал о Цезаре у Плутарха. Не удивили вы меня познанием литературы.
— Прикажете доставить венгерского генерала в расположение бунтовщиков? — все еще с серьёзным видом спросил я.
— Ступайте в резерв! — с явным раздражением отвечал мне командующий. — Выполняйте ранее полученный приказ. А генерала я оставлю при себе.
— Есть ступать в резерв, ваше высокопревосходительство! — отчеканил я, а Паскевич только махнул рукой, будто отбивался от назойливой мухи.
Кстати, тут мух так много, а они ведь любят известную субстанцию. Так что поневоле задумаешься, а все ли люди, что вокруг, достойные.
Ну а если без шуток, то палатке командующего ничего особенно страшного не произошло. Иван Федорович может сколько угодно злиться, даже в чём-то меня обвинять, но лишь наедине и неофициально. А я послушаю отповеди да дальше пойду. Тем более, что в обществе он будет вынужден меня хвалить — а иначе ему придётся признать, что он не способен удержать в своих руках контроль.
В свою очередь, уже сразу после битвы при Мешковице, которая, похоже, всё же разгорается прямо сейчас, журналист Хвастовский, следующий за моим отрядом, отправится в Екатеринослав. Мой друг и соратник ещё до возвращения отряда в Екатеринославскую губернию начнёт создавать образ победоносной сотни славных воинов. В текстах статей, в сочинении которых принимал участие и я, выходит, что отряд екатеринославских вольноопределяющихся едва ли бы не предопределил русские победы в Венгрии.