Дама изгибалась на кровати, пытаясь захватить тесемки корсета, чтобы его расшнуровать. Хороша, но напористая слишком. Впрочем…
— Зачем вам это нужно? — спросил я, начиная так же раздеваться.
Чувствовался какой-то подлог. Я, конечно, развлечения ради, принял на приеме у великой княгини флирт этой девушки, но ничего ей не обещал, продолжение не планировал.
— В то, что вы мне понравились, не верите? — спросила девушка, когда я уже помог ей разобраться с корсетом.
— Нет, — усмехаясь сказал я.
Дамочка скинула платье, залезла на коленях на кровать, явила мне свои соблазнительные прелести.
— Я живу в Польше. Я полька, но воспитывалась в России и больше уже русская. Меня не любят уже за это. Мой муж наполовину пруссак и тоже больше русский. Его плохо принимают. Я не могу завести любовника в Варшаве, чтобы не подвергать имя супруга бесчестью, — спокойно, без стеснения, будто бы мы говорили о погоде, признавалась дама. — Мой муж… Он уже не способен. Но я молодая, он мне разрешил. Вы не думайте, я верная…
— И сказать-то в ответ нечего, — сказал я.
— Ну так не будем говорить. У нас не так много времени, — сказала Анна.
— Ты ребенка хочешь? — осенило меня. — Наследство от мужа?
Молчание было мне ответом. Теперь понятно и то, что она выбрала меня, как могло показаться, случайного человека в Петербурге. Сегодня приехал, завтра уехал, пять лет ни слуху, ни духа. Ну и внешность у меня, полагаю, привлекательная. Занятия физическими упражнениями, как и военная подготовка придает мужества. Песни, опять же, пою. Так что…
— Уходите! — сказал я.
— Что? Как? Вы тоже не можете… ну, это… — не поняла Анна.
Она встала с кровати, начала крутиться. Впервые я увидел что-то хорошее от Белых ночей. Можно было в подробностях рассмотреть обнаженное красивое женское тело. Лиза лучше, точно.
— Все у меня хорошо и ладно с мужской силой. Я не буду плодить своих детей! — сказал я.
— Да Бог уже с ребенком. Как же меня не хотеть? — чуть ли не плакала странная девушка.
— Иди сюда! — все же не выдержал я, не железный и при виде обнаженной красивой женщины удержаться не могу.
Плохой поступок? Не совсем. Ну как же в этом времени и без адюльтера? Императоры сами подают плохой пример. А что до Анны, то наверное жить с мужем-стариком и не иметь возможности не только исполнять супружеские обязанности, но и детей от него… Это могло сильно повлиять на психику девушки.
Вот такой, получается, курортный роман.
Глава 12
Глядя на любимую жену, так и хотелось сказать ей, что она лучшая. Мол, сравнивал, знаю. Лиза устроила мне такую бурную встречу, что я, под впечатлением, даже чуть не дал себе обещание, что больше никаких любовных похождений у меня не будет. Правда, вовремя вспомнил, что есть такая фраза: «Никогда не говори никогда».
В Екатеринослав я прибыл уже к середине августа. И всю долгую дорогу из Петербурга домой я размышлял над тем, что история государства Российского (да и всей Европы) могла пойти и другим путем, и что всё, к чему я готовился, не случится. Ловил себя даже на мысли, что не так уж и рад такому стечению обстоятельств. Допускаю возможность, что я чего-то не знаю.
В Петербурге на момент моего отъезда, как и пока я был в Москве (задержался на пару дней), все в обществе были счастливы и довольны известием, что посольство Меншикова мало того, что унизило султана, так ещё и добилось выполнения требований русского императора. Османы отступили и передали обратно ключи от храмов на святой земле Русской Православной миссии. Кажется, ещё и извинились, но допускаю — последнее газеты могут привирать.
Так что ж, войны не будет? Надо сказать, я не волновался за свои переговоры и займ. Всё же, думаю, война будет. По крайней мере, Россия ввела уже в войска в Молдавию и Валахию, и выходить оттуда не собирается. Турки молчат. Действительно, передали ключи от Вифлиемского храма и не огрызаются… Но что дальше? Все ли счастливы таким положением дел? Или же англичане с французами просто не поспевают за перипетиями?
Может быть, и я чуточку нагадил на планы англичан с французами. По моему совету, тратя немалые деньги, подымая все свои связи, в том числе и в Пруссии, Воронцов стал фрахтовать все доступные пароходы в Пруссии и даже в Швеции. Так что французам и англичанам теперь просто может не хватать судов для быстрой переправки всех запланированных войск.
Таков и был наш с князем план.
Еще я знал, что французы стращали османов своим линейным кораблем в Босфоре, но сейчас я об этом не слышал ничего, несмотря на то, что французов уже начинают в прессе выставлять, как минимум, не такими уж и друзьями. Вовсю идет агитация за то, что мы им «перепокажем Отечественную войну».
— Опять ты со мной, но словно где-то в ином месте, — обиженным тоном произнесла Лиза.
— А вот и неправда, Елизавета Дмитриевна, — слукавил я, стягивая одеяло, которым супруга прикрывалась.
Действительно, чего это я. Нельзя же думать о работе, когда рядом женщина, с которой никто не мог сравниться и в Петербурге. Ни в коем случае не повезу ее в столицу. Перестреляюсь в нескончаемых дуэлях со всем столичным обществом.
— Да отпусти ты одеяло, яви мне свои чресла, — шутил я, когда жена сделала игривую попытку не дать себя обнажить.
— Похабник! — сказала Лиза, при этом ногами помогая мне подальше откинуть одеяло.
— Я женился на самой прекрасной женщине в мире, — сказал я, целуя сперва руки жены, а после и не только их. — Как же мне её не созерцать?
Уж конечно, дело было не в созерцании. Целый день мы только и делали, что любили друг друга. Такого любовного забега у меня ещё не было в жизни никогда. Куда там неудовлетворённой нимфоманке, той нежданной ночной гостье! Даже вспоминать не хочется. И ладно… было и было. Главное, что есть прямо сейчас… Ох, мадам Шабарина! Никак не могу насытиться.
Стук в дверь… Я машинально стал вспоминать, где у меня лежит револьвер. Хотелось пристрелить того, кто нарушает нашу семейную идиллию. Этот рефлекс остановили мысли о том, что нас может потревожить няня, которая поддалась на просьбы моего наследника Петра Алексеевича, чтобы родители, наконец-то, обратили внимание и на своё чадо. Наверное, только это и могло быть оправданием.
Но я ошибался — не только это.
— Прикройся, Лизавета! Идеальную красоту должен видеть только я! — сказал я Лизе, вставая с кровати, чтобы подойти к двери и открыть.
— Надень халат! — прокричала весело вслед мне Лиза. — Нечего слуг смущать!
Я понял, что и вправду иду к двери полностью голым. Мы вдвоём в голос, громко рассмеялись. Действительно, пошёл открывать дверь, а «ключ» свой не прикрыл.
Вот так, наверное, и провёл бы всю свою жизнь, не вылезая из кровати. По крайней мере, мне так кажется здесь и сейчас.
— Барин, вас срочно просят к губернатору, — сообщила мне Саломея, отворачивая взгляд, будто я и впрямь голый. Когда-то не смущалась совсем, а сейчас и в глаза не посмотрит.
Это уже была не та девчонка, которую я когда-то, более четырех лет назад, встретил здесь. Теперь Саломея мужняя жена, мать замечательной девочки. Однако я решил, что будет удобно, если вся семья Саломеи станет проживать у меня в доме. Ну неуютно мне без привычных людей, которые уже знают все мои предпочтения и в еде, и в порядке, во всём. Тем более, что её муж — тот самый рыжий парень, который когда-то угрожал мне в лавке купчихи Олимпии Тяпкиной. Всем хорош парень, выучился, теперь уже товарищ управляющего на текстильной фабрике. Одно меня сильно смущает, он — рыжий. Не люблю рыжих, и даже не могу объяснить, почему.
— Мне с тобой поехать к губернатору? — деловитым тоном спросила Лиза, встав с кровати, подойдя к трюмо с зеркалом и начиная расчесывать свои пышные великолепные волосы. — На фабрике и в доме моды я все свои дела закрыла. Эльза подменяет, она умница, все понимает.
Да, Эльза умница, мне ли не знать. Повезло Садовому с женой.
— Я смотрю на тебя, любимая, и думаю об одном — может быть, губернатор подождёт? — наслаждаясь великолепнейшими видами всё ещё молодой жены, сказал я.
— Ах, всё-то твои шутки. Поспеши! Андрей Яковлевич редко тебя вызывает. Может, что-то случилось, — здраво рассудила Лиза.
И правда, губернатор Екатеринославской губернии чуть ли не самоустранился ото всех дел, занимаясь лишь привычным для себя направлением — строительством. К чести губернатора Фабра, нужно сказать, что и строилось столько всего, что впору было назначать ещё одного вице-губернатора, чтобы занимался только строительством, хотя бы зданий и сооружений гражданского назначения.
— Далеко не уходи! — сказал я, когда с помощью жены оделся. — Я скоро, и с новыми силами. Хочу еще раз доказать тебе, как скучал.
Страстно, будто бы и не было только что постельного марафона, я поцеловал супругу и направился на выход. Спустился с третьего, последнего этажа дома, быстро вышел в сад, а тут уже был оседланный конь. Поеду верхами, нечего приучать себя только к карете. На войне в комфорте не поездишь.
Наш дом стоял чуть в стороне от Екатеринослава, не то уже за городом, не то в городской черте — но крайним зданием, на живописном берегу Днепра. Да и не дом это был, а целая усадьба, с большой баней, садом, с небольшим экспериментальным огородиком и двумя мастерскими: оружейной и механической. Так что мне понадобилось чуть больше двадцати минут, чтобы добраться до дома губернатора. Губернский дом был размером больше моего, но гораздо менее уютным и приспособленным для жизни.
— Мама, — я сдержанно поздоровался с родительницей.
Она явно ждала меня у крыльца. И не общаемся почти, чужие люди, если судить по количеству и особенно по качеству нашего общения, но все равно эта женщина считает, что вправе спрашивать с меня. И если бы я ей отвечал, то приходилось бы только этим и заниматься. Но я на всё просто киваю и смотрю ровно, словно на маленькую собачку, что гавкает, надрывается до хрипов — но ведь не станешь из-за неё менять дорогу? Нет, идешь дальше.