Снобизм ли это? Просто, раз я уже добился практически всех своих локальных целей, когда я стал, по сути, главой Екатеринославской губернии (пусть государь так и не решился поставить свою подпись на документе о моём прямом назначении), мне всего этого уже мало.
Я понимал, что если человек не ставит перед собой более высокие цели, достигая их и повышая ставки, он деградирует. Так что психологически я подготавливал себя к той мысли, что после окончания войны должен перебираться в Петербург. Если я сам, а также все мои начинания в ходе войны поспособствуют победе русского оружия и духа, то меня непременно переведут в столицу. Если же победить не получится, то я буду считать всю свою миссию проваленной, и тогда, весьма вероятно, сам стану своего рода Митрохиным, и виды на урожай будут заботить меня куда больше, чем русская внешняя и внутренняя политика.
— Лейтенант Коровкин, отчего же вы молчите? — обратился я к командиру эскадры мониторов.
— Прошу простить меня, ваше превосходительство, — встрепенулся Коровкин.
— Не чинитесь! Кто сидит за этим столом, в полном праве общаться со мной по имени-отчеству, как, впрочем, и с остальными, — сказал я и улыбнулся.
Коровкины были в положении. Маша, в девичестве Садовая, сидела за столом еще до моего возвращения, но ей стало дурно, и она удалилась. Видимо, токсикозы мучают будущую маму. Я всегда, когда бываю в своём поместье или когда Маша приезжала в Екатеринослав, её приглашал к себе в гости.
Первоначально по этому поводу у меня были чуть ли не скандалы с женой. Лиза узнала, что Маша была в прошлом проституткой, и никак не могла не возмущаться тем, что я уделяю Марии Александровне толику своего внимания. Однако я своего решения менять не стал, а Маша умела понравиться почти любому человеку, и скоро всё наладилось. Елизавета Дмитриевна и Мария Александровна не стали подругами, но Лизонька стала терпимее относиться к Маше.
— Дамы, господа, позвольте ненадолго украсть Алексея Петровича, — деловитым, чуть ли не приказным тоном сказала Анастасия Матвеевна. — Нам нужно недолго переговорить о делах Фонда Благочиния.
— Настёна, крестник только пришёл, а ты его уже забираешь, — пожурил свою дочь Картамонов. — Вот выпьем — тогда и пойдёте.
Настя скривилась, скорее, не на то, что отец её одёрнул, а на то, что он сегодня, видимо, твёрдо решил напиться. Но промолчала. А вот дома, уверен, она выскажет всё папеньке. Настена держала в узде и отца, и своего муженька.
Впрочем, обоим, кажется, это шло на пользу.
— Вот бумаги о том, что удалось собрать со всех наших соседей, — деловым тоном сказала Настя, когда мы с ней уединились в моём кабинете.
Настя сама взяла на себя роль, если можно так сказать, регионального распорядителя Фонда. Она ездила по всем нашим соседям, собирала всё то, что могло бы в будущем пригодиться для армии, включая и непосредственно деньги.
— За последнее время я снискала успех на поприще пополнения Фонда Благочиния. Как только стало известно, что ты, Алёша, можешь стать губернатором Екатеринославской губернии, а ныне исполняешь эту роль, многие стали приезжать в наши с батюшкой имения, сами везли и деньги, и солонину, и даже коней с телегами, — усмехнулась Настя.
Не сказать, что все наши соседи в значительной степени наполняют Фонд, но и той помощи, которая стала поступать в последнее время, оказалось немало. Можно сокрушаться, что это не искреннее вспомоществование нашей армии, а попытка угодить мне да задобрить. Но какими бы мотивами ни руководствовались люди, главное, что мне уже есть с чем возвращаться в армию и радовать интенданта Затлера.
Шесть дней в поместье прошли как один день. Я тренировался, проводил инспекции своих предприятий, подсчитывал, сколько выжато масла из подсолнечника, анализировал увеличение поголовья крупного рогатого скота, многое другое делал. Немало внимания я уделял и своей супруге. Мы гуляли в лесу, даже пробовали заниматься сбором грибов, однажды даже и рыбачили. Лиза уверенно подсекала и дважды вытащила карпов.
Но большую часть времени я всё же проводил в тренировках. Я сам прибыл с сотней бойцов, а в поместье стали стекаться мужики, которые хотели попытать счастья и попробовать пробиться в мой полк. Кто-то воспылал патриотизмом, когда была объявлена война османам. Иные хотели стабильных, пусть и сопряжённых с опасностью, заработков. Так что ещё приходилось проводить отсев из тех почти двух сотен соискателей на место в полку. Казаки, если прибывали, конечно, оказывались вне конкуренции.
— Срочно собирайся! — рано утром, когда я уже вышел на пробежку, но сразу же вернулся домой, я стал тормошить спавшую Лизу.
— Что случилось? — спросила сонная супруга, полночи, будто заразившись от Маши, страдавшая дурнотой.
Увидев мою решительность и то, что я стал сам, не дожидаясь прислуги, складывать, а вернее, просто-напросто кидать вещи в чемоданы, Лиза подобралась и резко встала.
— Прошу только не волноваться, уже всё хорошо… — сказал я и понял, что эдак будет только волнительнее моей беременной жене.
— Что случилось? С Петей что-то не так? — всполошилась Лиза, тоже хватаясь за вещи.
И все-таки материнское сердце — это нечто метафизическое.
— Ты, как всегда, права, Лиза, но всё уже хорошо, — повторил я. — Похитили Петю, но Мирский быстро его нашёл и отбил.
Вот так коротко я сообщил суть письма, которое и сам получил всего пятнадцать минут назад.
— Как? Кто? Как Петя? Это что же делается? Куда смотрит полицмейстер Марницкий? А жандарм Лопухин? — запричитала Лиза, сразу же начиная искать виноватых. — А как же дядюшка? Он жив? Петя же у него был.
— Жив, — соврал я, чтобы не волновать ещё больше Лизу. — Подай-ка мне свою шляпу, и пойдём.
На самом деле я не знал подробностей произошедшего. Знал, что тесть уже мог привезти Петю в Екатеринослав, о чём мы с Алексеевым и договаривались. Наверное, тогда и была попытка выкрасть Петю.
— Зубами грызть буду этих сук, — сказал я, имея в виду англичан.
Но сам я чувствовал: что-то в этой истории было не так. И Мирский как сработал — быстро, на отлично! Может, я зря его уже списал и думал, как избавиться?
От автора:
Вышел 7 том цикла Пограничник. Бывший офицер ВДВ гибнет и попадает в СССР 80х. Чтобы спасти брата он должен стать погранцом в Афганистане. Скидки до 50% на всю серию https://author.today/work/393429
Глава 18
Я не просто спешил, я летел в Екатеринослав. И перемещался настолько стремительно, насколько это было возможно, и даже чуточку быстрее. Поэтому пришлось на одной из почтовых станций оставить Лизу и, охваченный волнением за сына, менять коней на каждой станции, стремиться поставить рекорд перемещения и добраться в Губернский город уже за три дня.
Сердце щемило от осознания того, что мог пережить мой сын. Понятно, что детская психика гибкая, но не гибкий я и собираюсь наказывать причастных очень жестко. Разобраться бы кто еще так грубо стал играть против меня. Никаких дополнительных сведений о том, что произошло, у меня не было. Поэтому в голову приходили разные фантазии, как правило, негативного содержания. Но неизменно я убивал всех и каждого, кто причастен к похищению сына.
За три дня я-таки добрался до Екатеринослава. Но мог это сделать и значительно быстрее, на часов семь. Всё же в какой-то момент пришлось немного поспать. У меня была мотивация, которая позволяла не думать об отдыхе и о еде, а вот бойцы, которые меня сопровождали, должны были и есть, и спать. Если бы у меня не было информации, что с сыном всё в порядке и он сейчас гостит у Мирского, то я бы не пожалел никого — ни людей, ни коней. Хотя очень много странного в этой истории.
И вот он — Екатеринослав. Я сразу же направился к дому Мирского, был полон надежд, что уже сейчас увижу своего наследника. Святополка Аполлинаревича не оказалось на месте, а его жена, выглядящая побитой, причем и физически тоже, но больше сломленной. Женщина, которую мне было по-человечески жаль, сказала, что её муж ещё неделю назад отбыл в Киев, с ним же был и мальчик.
Смешанные чувства накрыли моё сознание. С одной стороны, я вроде бы как должен быть благодарен Мирскому за спасение сына. Но почему же тогда Святополк таскает Петра Алексеевича Шабарина с собой? Почему не оставил со своей женой, или с кем-то другим? Наверняка он должен знать, что в моей усадьбе под Екатеринославом достаточно прислуги и нянь с мамками и есть охрана, чтобы мой наследник был досмотрен и в безопасности.
— Ваше превосходительство, к дому приближается жандармский полковник! — сообщила мне охрана усадьбы. — Задержать?
Я усмехнулся. Такой рвение! Наверное, сейчас мысленно повторяют, как мантру «хоть бы нет, хоть бы нет». Но показали, что они полностью лояльные и готовы за меня драться, будь с кем, даже с полковником Лопухиным. А иных жандармских полковников в на верст шестьсот вокруг не сыскать.
— Алексей Петрович Шабарин? — спросил меня жандармский полковник Лопухин.
— Не узнаёте? — язвительно ответил я. — Он и есть. И чем обязан столь неожиданному визиту. Более того, как я понял, грубому визиту.
Я был в своём доме, решив переодеться и подождать, пока прислуга соберёт необходимое количество еды в дорогу для меня и для полусотни бойцов, которая меня сопровождала. Приезд Лопухина был для меня большой неожиданностью. Его вовсе не должно было быть в Екатеринославе.
В последнее время он предпочитает чаще бывать в Киеве, чем в Екатеринославе. Оно и понятно: мы с ним общего языка за последние четыре года так и не нашли. Полковнику приходится мириться с моим существованием и с тем, как я двигаюсь по карьерной лестнице. Ну а я считаю его просто бесполезным паразитом. Ни одного шпиона не поймал, но и особо не вредил. Так, получал оклад, получал он и откат, своего рода плату за то, что Третье Отделение не мешается под ногами.
— А я не хочу узнавать предателей Отечества! — сказал Лопухин. — И вовсе вынужден разговаривать.