ории корабельная артиллерия, спущенная на берег, сильно помогала. Сейчас этого нет, но черноморский флот все еще существует.
А теперь, как сообщал Александр Сергеевич Меньшиков, ситуацию под Севастополем удалось стабилизировать, противник готовится к осадным работам. Возникает, конечно, вопрос, а почему противнику дают возможность готовиться к осаде, выстраивать долговременные оборонительные сооружения?
По приезду Меньшикова я понял, что находиться рядом с будущем государем мне уже не суждено. Этот адмирал заполнил собой все пространство наследника престола. Да, можно было бы побороться за внимание Александра Николаевича, и даже с большими шансами на успех. Однако, нет времени на интриги и борьбу за место возле будущего носителя русской короны. Борьбу нужно прежде всего вести там, в Севастополе. Но судьба будущего государя для меня не была безразличной.
— Государю лучше перемещаться в сторону Севастополя не менее, чем с тремя полками кавалерии, — спорил со мной адъютант Его Высочества.
Мы находились в расположении русского корпуса, оборонявшего дорогу на Симферополь. Именно отсюда и нужно было сделать последний рывок до Севастополя, если наследник российского престола так жаждет оказаться в почти осадном городе.
Разговор был в огромной палатке, шатре, такого размера, что даже в будущем не с чем сравнивать. Такой себе военно-полевой дворец. Не понятно функциональное назначение данного сооружения, кроме как попытка создать роскошь на войне. Но, может быть, для будущего императора, чтобы поддерживать свой статус, нужны были именно эти тряпичные хоромы.
Сам будущий государь Российской империи находился на смотре войск. Я пробовал отговорить Александра Николаевича, как и Александра Сергеевича Меньшикова от такой затеи и, но тщетно. Оба не хотели ничего слушать.
Зачем проводить парады и смотры, когда идёт война, когда в любой момент враг может сделать рывок и выйти на оборонительные позиции русского воинства на «дороге жизни» для Севастополя? Но нет, оказалось, что я ничего не понимаю. Именно такой лейтмотив сочился из слов Александра Сергеевича Меньшикова. Войска взбодрить? Может быть, и все равно…
Вот бывает в жизни так, когда видишь человека, и он тебе сразу не нравится. Вот он ещё не назвал своё имя, не попробовал наладить с тобой контакт, а тебе уже хочется разбить ему нос?
Когда-то я считал, что я такой один. Ну или нас немного, тех, кто моментально может сложить своё мнение по поводу того или иного человека. Не всегда, правда, это удаётся. Но если уже идёт негатив в сторону какого-то персонажа, то и в прошлой жизни, да и в этой, у меня были ситуации лишь несколько раз, когда я частично менял своё мнение. Не думаю, что Меньшиков будет исключением и я когда-нибудь стану воспринимать его за достойного мужа Отечества нашего.
Меньшиков мне не понравился совсем. Может быть, достаточно рослый, стройный, с ухоженным бритым лицом и подстриженными усами, с надменным и волевым взглядом через пенсне, этот человек может нравиться женщинам. Возможно, он производит некоторое впечатление и на мужчин, которые за образом уверенного в себе умного человека не разглядят червоточинки.
Тщеславный, самовлюблённый, потерявший под ногами опору и считавший, что он не падает, а взлетает, Меньшиков в моих глазах был именно таким. Он сразу же оттёр от меня наследника российского престола, постарался заполнить собой всё пространство даже этого тряпичного дворца, в котором мы находились с адъютантом Александра Николаевича.
Он был угодлив, учтив, предусмотрительным… А я назвал хоть одно качество, которым должен обладать военачальник? Предусмотрительным? Так это касается только угадывания желаний наследника престола Российского, но не планов врага.
Но самый главный показатель для меня — Меньшиков оставил Севастополь. В тот момент, когда там необходимо создавать строгую систему организации обороны, проводить разведку, находить тактические приёмы, чтобы не просто сидеть в городе, но и бить врага. Вместо всего этого Меньшиков, как только узнал о приближении наследника российского престола, рванул за сорок вёрст, чтобы выказать своё почтение Александру Николаевичу.
— Хорошо. Если не хотите быстрого перехода, который меньше привлечёт внимание, действуйте большим числом войск. Враг уже знает о том, что наследник российского престола находится здесь, появляется основание для того, чтобы Его Высочество отправился и вовсе с моим корпусом в Севастополь, но я бы советовал малым числом и без узнаваемого мундира, — сказал я и вышел из царского шатра.
Ну не буду же я уговаривать. Тем более, что мои переходы и без того были крайне медлительными из-за свиты наследника. А ещё я подумал о том, что было бы неплохо оказаться в Севастополе, когда там ещё не будет Меньшикова. Александр Сергеевич обязательно станет сопровождать наследника российского престола, вероятно, даже какой-то приём будет сделан прямо здесь, в шатре. Как бы не устроили бал.
А мне найдётся с кем поговорить в Севастополе и без адмирала Меньшикова. Вот же! Он же ещё и адмирал! А какие битвы выиграл? Или может что-то особенное сделал для русского флота?
Мобильный отряд в три тысячи бойцов, выделенный мной из всего корпуса, за четыре часа добрался до Севастополя. Отрадно было видеть, когда на северо-восточном участке обороны города при нашем приближении стали изготавливаться к отражению атаки. Значит, всё-таки работа с личным составом проведена, офицеры не дремлют.
А, следовательно, тут, в городе, есть люди, которые способны сделать все и даже больше, чтобы только Севастополь стоял. Надеюсь, как раз с этими людьми мне и удастся найти общий язык.
— Не боись городок… Я здесь, а значит, мы выдюжим, — пробормотал я, обращаясь, будто к живому человеку, к Севастополю.
Глава 6
По прибытию, в сопровождении офицера, я направился прямиком к командованию. Нахимов, именно он был сейчас за главного в виду отсутствия Меньшикова, да и Корнилова, встречал меня в штабе Черноморского флота.
— Доложитесь и представьтесь! — требовательно сказал Павел Степанович Нахимов.
Кто же не видел фотографию этого славного русского морского офицера! И пусть он был не в том френче, в котором я помню его по фото из учебников, и на нём не было того головного убора, с которым его рисовали — фуражки. Это был всё равно тот самый Нахимов, чьим именем в будущем называли учебные заведения для детей, мечтающих стать морскими офицерами.
Почему-то перед Нахимовым у меня оказалось больше пиетета, чем даже перед русским императором, не говоря уже о наследнике российского престола. Наверное, я больше был воспитан на Нахимове, по тем описаниям, как он смог организовать оборону Севастополя, сколь мужественно при этом себя вёл.
— Генерал-майор Алексей Петрович Шабарин. Прибыл с корпусом для участия в обороне Севастополя, — представился я.
Реакция на моё имя меня озадачила. А вопрос, прозвучавший следом, заставил меня улыбнуться.
— Шабаринки привезли? И вы сказали о корпусе… Но с вами три тысячи кавалерии, — поднявшись со своего места, спросил Нахимов, стал вплотную ко мне, стоящему до этого напротив его стола, и протянул руку. — Спасибо, господин генерал-майор. Конструкция ваших пушек уже показала себя. Разгром турецкого флота — в том числе и ваша заслуга.
Услышать такое от человека, которого я безмерно уважаю уже за то, что знал о нём в будущем, многого стоит. Нет, слёзы не стали наворачиваться на моих глазах, но вот понимание, что я уже, действительно, сделал немало для победы, в какой-то мере пьянило.
Жить пять лет с одной мыслью: подготовиться к войне. Отдавать самого себя, все свои силы, всю свою энергию на достижение цели — это то, что требовало благодарности от других. Ведь я тоже человек, мне хочется услышать за свои труды человеческое искреннее «спасибо».
— У меня на данный момент шестнадцать нарезных казназарядных орудий, — признался я. — Что же до корпуса… Пока тридадцать тысяч штыков и сабель. Ожидаю пополнение, что собирается в Александоровске и скоро прибудет.
Нахимов задумался.
Я не стал отвлекать вице-адмирала от мыслительного процесса. Однако понимал, что далеко не факт, что эти орудия останутся у меня. Не думаю, что их у меня просто отберут. Но, если Нахимов скажет, попросит, то смогу ли я ему отказать? Тем более, если буду знать, что для большого дела требуются шабаринки.
Эх, и почему всё-таки не настоял на том, чтобы развить производство шабаринок? Но это осложнило бы другие направления, в том числе и по производству штуцеров… Не получается все и сразу, хотя я и стремился к этому.
— Что же мы стоим, присаживайтесь! Кофе? — предложил Нахимов.
— А распорядитесь, пожалуйста, изготовить кофе из этих зёрен, — сказал я и выудил из своей походной сумки через плечо небольшой мешочек с зёрнами кофе.
Данный напиток был мною взят на австро-турецких переговорах в Рущуке. Я уже пробовал этот кофе. И, если правильно его сварить, то напиток просто чудесный.
— В отсутствие командующего, адмирала Александра Сергеевича Меньшикова, командование обороной Севастополя взял на себя вице-адмирал Корнилов. Я его смещаю. Владимир Алексеевич Корнилов нынче находится на одном из наших пароходофрегатов, — объяснял расклады Павел Степанович Нахимов.
Всё так, или примерно так, как и было в одной истории. И мне хотелось бы что-то изменить, вернее, убрать кого-то из этого списка. Уверен, что связка Корнилов-Нахимов будет более эффективной, если рядом не будет околачиваться Меньшиков. Но не убивать же мне его, право дело!
— Могу я задать вам вопрос, ваше превосходительство? — спросил я. И, дождавшись кивка, продолжил: — Почему флот не даёт сражение? На мой взгляд, человека сухопутного, непонятно, почему мы дозволяем снабжать англо-французскую группировку войск в Крыму.
— Более того, господин генерал-майор, здесь уже пятнадцать тысяч сардинцев, двадцать тысяч турок. По нашим сведениям поток десанта резко уменьшился. Однако, понемногу, но солдаты к неприятелю прибывают, — спокойным тоном говорил Нахимов.