— А вы не задумывались, Константин Иванович, — обратился я к нему, — о возможности постройки ракеты на жидком топливе?
Глава 6
Секретное заседание Комитета по русским делам проходило не в Вестминстере и не в Уайтхолле, а в здании, которое официально числилось как «Контора по оптовой торговле колониальным каучуком и красителями». Здание было мрачным, квадратным, из темного кирпича, почти незаметным в перманентном лондонском смоге, пропитанном все той же сажей и удушливым дыханием Темзы. За его непроницаемыми окнами, забранными решетками, царила тишина, контрастирующая с грохотом города.
Внутри, в кабинете на верхнем этаже, воздух был другим — тяжелым, пропитанным запахом воска для мебели, старых книг, коньяка и легким, едва уловимым ароматом дорогих сигар. Стены были обиты темно-зеленым бархатом, заглушающим звуки. Массивный дубовый стол, похожий на саркофаг, занимал центр комнаты. Над камином, где тлели угли, висел портрет королевы Виктории, взирающей с холодной отстраненностью на собравшихся.
За столом сидели четверо. Лорд Чедли, председатель Комитета, человек лет шестидесяти, с лицом, высеченным из слоновой кости, и ледяными серыми глазами. Его длинные пальцы медленно барабанили по полированной поверхности стола. Рядом с ним ссутулился адмирал сэр Бэзил Ферфакс, грузный, с багровым лицом и жестким взглядом моряка, привыкшего повелевать стихией.
Напротив поблескивал пенсне сэр Эверард Монктон, главный аналитик разведывательной службы Комитета. Четвертым был мистер Эдгар Уолпол, невысокий, нервный, с вечно влажным лбом, куратор сети информаторов в России. Именно он отвечал за поступление секретных сведений оттуда.
Как недавно на столе у вице-канцлера Российской империи, на столе перед ними лежали несколько экземпляров «The Star», «The Penny Dreadful» и других газетенок разной степени желтизны, их кричащие заголовки казались пошлым кощунством в царившей в этом кабинете мрачной серьезности. Рядом — телеграммы с фондовой биржи, доклады о панике в портах, о скупке судов, карт, атласов и книг Маккензи.
— Ну что, Уолпол? — голос лорда Чедли был тихим, но каждый слог падал, как камень. — Ваш драгоценный агент «Тень». Ваш самый ценный, самый дорогой источник, которому мы платили не золотом даже, а сведениями о наших планах в Персии, который заверял нас в своей ненависти к режиму Александра, и который… подсунул нам это… — Он ткнул длинным пальцем в газету с карикатурой, изображающей плачущего британского льва. — Эльдорадо. Маккензи. Золото, способное купить мир. Великолепно. Просто великолепно…
Уолпол проглотил ком в горле.
— Милорд, я… я не мог и предположить… Мы неизменно проверяем, поставляемые «Тенью» сведения. Они всегда были безупречны…
— Видимо прежде он никогда не лгал столь масштабно? — перебил его сэр Эверард Монктон, поправляя пенсне. Его голос был сухим, как шелест пергамента. — Он даже не солгал, Уолпол. Он закинул нам наживку, где правда замешана на такой чудовищной лжи, что мы проглотили ее целиком. Да, Россия активно исследует свою часть Аляски. Да, там действительно обнаружены признаки золота. Река Маккензи тоже не выдумка. И да, царская казна достаточно богата, чтобы организовать экспедицию и не одну. Все это — правда, но сложенная вместе… — Он сделал паузу, глядя поверх очков. — Право слово — это гениально. Абсолютно русская по размаху провокация. Они не просто дестабилизировали наш финансовый рынок. Они посеяли хаос, алчность, панику. Они заставили Запад метаться, как стадо испуганных овец. И все это — с помощью одной газетной утки, запущенной через «вашего» агента'.
Адмирал Ферфакс хрипло прокашлялся.
— Паника на бирже — полбеды, — заговорил он. — В конце концов — биржа остынет. Но этот… этот золотой психоз! Каждый дурак, у которого есть прогулочная лодка, рвется сейчас на Аляску! А наши судовладельцы! Они не слишком охотно помогали нам в этой треклятой Восточной войне. И теперь, когда нам катастрофически не хватает боевых судов для сдерживания русских в Средиземноморье и на Балтике, они с радостью предоставляют фрахт этим сумасшедшим золотоискателям! Казна теряет деньги, ресурсы распыляются! И все из-за этого проклятого мифа!
— Они ответили, Чедли, — тихо сказал сэр Эверард. — Ответили на наше «революционное движение» в их городах. Не шпионским скандалом, не дипломатической нотой. Они ударили по нашему самомнению. По нашей вере в собственное превосходство и в алчность, как в движущую силу прогресса. Они показали, что могут манипулировать нами, как марионетками, используя нашу же систему — прессу, биржу, жажду наживы.
Лорд Чедли перевел ледяной взгляд на Уолпола.
— Где «Тень» сейчас?'
— Мы… мы потеряли связь, милорд, — прошептал Уолпол. — После передачи последнего сообщения… он исчез. Обычные каналы связи с ним молчат.
— Он не исчез, — сказал сэр Эверард с ледяной уверенностью. — Его ликвидировали. Аккуратно, без шума. Как только его миссия была выполнена. Русские использовали его втемную, а потом выбросили, как использованный платок. Как инструмент. Как… тень, в конце концов…
В кабинете повисла тягостная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием углей в камине и тяжелым дыханием адмирала Ферфакса. Смог за окном сгущался, превращая Лондон в желто-серый призрак, отражающий хаос в умах собравшихся.
— Они переиграли нас, — наконец произнес лорд Чедли, его голос звучал устало. — В этой партии. Признать это — необходимо. Но игра еще не кончена. Англия не отступит. Не сдастся. — Он поднялся, его фигура в темном сюртуке казалась еще выше в полумраке комнаты. — Уолпол, вы отстранены от операций в России. Ваша карьера в Комитете закончена. Адмирал, вам поручаю срочно представить план по возвращению контроля над судоходными линиями. Любыми способами. Нам нужно вернуть эти корабли из их дурацкой золотой гонки. Сэр Эверард… — Аналитик поднял голову, его глаза за стеклами блеснули. — … вам — самое важное. Найдите слабое место. Не в их армии или флоте. В этой… — он с отвращением кивнул на газеты. — В их новой игре. В их уверенности. Разрушьте этот миф. Превратите их «Эльдорадо» в посмешище. В доказательство их же лживости. И найдите способ… нанести удар. Точный. Безжалостный. Чтобы они поняли, что сожженный Львиный Хвост — это не повод для радости, а предупреждение о том, что Лев проснулся.
Лорд Чедли подошел к окну, затянутому грязной пеленой смога. Где-то там, в этом удушливом мареве, бушевала вызванная русскими паника, звенели гинеи спекулянтов, рвались в мифическое Эльдорадо авантюристы.
— Они бросили нам вызов в информационной войне, — прошептал он. — Мы ответим тем же, но не газетной шумихой. Холодным, неоспоримым фактом. И действием. Пусть готовятся. Зима близка. И на этот раз, она будет британской.
За его спиной в кабинете воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь тиканьем маятника старинных часов. План ответного удара начал формироваться в этих холодных и расчетливых умах. Туман за окном казался теперь не просто смогом, а дымом от только что начавшейся войны — войны теней и нервов, где золото было лишь приманкой, а истинной ставкой оставалось господство над миром.
Я неплохо представлял, что происходит, в заслякощенном и захарканном Лондоне. И радовался, что в моем кабинете пахло не этими ихними туманами, а морозной свежестью с Невы, крепким деревом полированных шкафов, дорогим табаком и сухими чернилами. Радовался, стоя у высокого окна, наблюдая, как первые снежинки кружат над застывшей рекой.
Откровенно говоря, я чувствовал почти хищное удовлетворение. На столе лежали последние шифровки из Лондона, Парижа, Нью-Йорка. Информационная «золотая лихорадка» бушевала вовсю. Операция под кодовым названием «Золото Маккензи» работала как часы, отвлекая врагов от успехов России, опустошая их карманы и сея хаос.
Одна депеша выделялась. Короткая, закодированная, из самого сердца лондонского смога. От него. От «Тени». «Чедли в ярости. Уолпол пал. Монктон точит кинжалы. „Персеверанс“ готов к выходу. Цель — Маккензи. Ищут доказательства лжи. Финч сеет смуту на Аляске. Готовят развенчание. Зима, говорят, будет британской. Жив. Скоро увидимся»
Я позволил себе короткую, беззвучную ухмылку. «Жив». Как я и планировал. Предположение Комитета о ликвидации агента «Shadow» тоже было частью плана — гениальной мистификацией, позволившей моему человеку уйти в еще более глубокое подполье и усилить доверие к его следующему «провалу».
Англичане, такие уверенные в своей проницательности, купились на подставную смерть агента, чье тело так и не нашли. Они думают, что переиграли меня, устранив источник утечки. Они не знают, что источник этот не иссякаем.
Дверь кабинета бесшумно открылась. И в него вошел человек, который не походил ни на призрачную «Тень» из лондонских донесений, ни на Джеймса Бонда — гладкого и опасного оперативника британской Интеллидженс сервис, каким его знали в коридорах Форин-офис.
Это был он, Денис Иванович Шахов, по внешнему виду и официальной должности, чиновник средней руки из Департамента внутренних сношений МИДа. Человеку с таким лицом, некрасивым, но и не отталкивающим, с глазами усталого клерка, ничего не стоило затеряться в толпе. Мой старый друг.
— Ваше сиятельство, документы по торговому соглашению с Пруссией, — произнес Шахов обыденным, слегка монотонным голосом. Ни тени акцента или диалекта, ни намека на происхождение — таков профессионализм невидимки.
— Брось дурачиться, Денис Иванович, — сказал я, обнимая его и жестом приглашая сесть в кресло.
Когда он утвердился на плюшевой обивке, маска спала. Плечи Шахова расправились, взгляд из усталого стал острым, как скальпель, впиваясь в меня. В комнате будто стало теснее.
— Они клюнули на мою «смерть», Алексей Петрович, — сказал мой лучший агент, его голос теперь был низким, насыщенным, с легкой хрипотцой. — Чедли проглотил наживку целиком. Уолпола вышвырнули, как щенка. Теперь вся их надежда — на Монктона и его аналитиков. Они рвутся разоблачить миф.