Холодный туман стелился по воде, перемешиваясь с дымом из труб. Льды не были сплошными, но крупные поля и торосы заставляли корабли петлять. «Святая Мария» шла на малом ходу, ее усиленный форштевень с глухим скрежетом раскалывал не слишком толстые еще льдины. На мостике капитан Иволгин, гидрограф Орлов и охотник Кожин напряженно всматривались в белесую пелену. Они спешили на запад, хотя ничего не знали о возможном движении британской экспедиции к устью реки Маккензи.
— Левый борт! Прямо по носу! — внезапно крикнул впередсмотрящий, голос сорвался от напряжения.
Из тумана, словно призрак, выплыл высокий серо-белый силуэт. Если бы не дымок, поднимающийся над одной из труб, на фоне льдов судно было бы не так просто рассмотреть. К тому же — над ним не реяло никакого флага.
— «Персеверанс», — прочитал Орлов, хватая бинокль. — Англичане или американцы. Судя по тому, что на флагштоке нет вымпела, не слишком афишируют свою принадлежность.
Иволгин не проронил ни слова. Его мозг обрабатывал имеющиеся факты. Незапланированная встреча. Английский или американский корабль «Персеверанс» здесь, в проливе. Это могла быть какая-нибудь научная экспедиция. А могли быть — шпионы. Во всяком случае, присутствие этого корабля никак не должно повлиять на их планы. Если англосаксы увидят «Святую Марию», которая тоже выглядит, как научное судно, они вряд ли что-нибудь заподозрят. Только как быть, с пленными англичанами на борту?
По зову широкой русской души англичане на «Святой Марии» не знали ограничений. Не считая Гаррисона и нескольких главных смутьянов, остальные свободно передвигались по судну. Участвовали в общих работах, питались тем же, что и русский экипаж. Как себя поведут английские моряки, завидев, судно с соотечественниками на борту или по крайней мере, с людьми говорящими с ними на одном языке, сказать было трудно.
На «Персеверансе», похоже, тоже заметили русский барк. Во всяком случае, на его мостике возникла суета, направляемая капитаном. А то, что этот человек капитан, Иволгин понял по властным жестам. Пароход, который стоял впритык к кромке пакового льда, вдруг задымил трубами еще сильнее и попытался было дать задний ход, но льдина, подхваченная течением, толкнула его корму, развернув бортом к «Святой Марии». Расстояние между кораблями стремительно сократилось до двухсот, затем до ста саженей.
— Капитан! — окликнул Кожин Иволгину. — Что-то они заерзали, как бы не пальнули по нам!
Иволгин молчал пару секунд, его взгляд скользнул по льдам, оценивая взаимное положение кораблей и метание капитана на мостике «Персеверанса». Не похоже, чтобы это была научная экспедиция, уж больно тот суетится.
— Самый малый вперед! — скомандовал капитан «Святой Марии» — Идем на сближение с иностранным судном!.. Викентий Ильич, как ты думаешь, пройдем мы вон в той полынье?
— Пройдем, Григорий Васильевич! — кивнул тот.
— Хорошо… — проговорил Иволгин и продолжил командовать. — Игнатий Сидорович, держи ихнего капитана на мушке, но без команды не стреляй… Бучма! — Боцман взбежал на мостик, встал на вытяжку. — Подготовь абордажную команду. И тихо, чтобы с палубы иноземного корабля ничего увидеть не могли… И чтобы наши гости с «Ворона» не всполошились. Сигнальщик, передать на борт приближающего судна: «Требуем переговоров»!
«Святая Мария» взревела гудком, черный дым из труб повалил гуще. Мощные винты взбили воду, барк двинулся вперед, направляясь не прямо к «Персеверанс», а в узкий проход между двумя огромными ледяными полями, к одному из которых британский пароход оказалась прижат течением и неловким маневром. Орлов методично рассчитывал курс, сообщая рулевому поправки.
— Русский запрашивает переговоры! — крикнул первый помощник Клэйборна Морроу. — Что передать в ответ?
Клэйборн тайком выдохнул, скомандовал:
— Передайте, что мы готовы выслать к ним на борт парламентеров, если им будет гарантирована безопасность.
Старший помощник отдал команду сигнальщику. Тот замахал флажками. В ответ с русского корабля был получено ответное сообщение.
— Они запрашивают нашу государственную принадлежность, — «перевел» Марроу.
Капитан «Персеверанса» усмехнулся. Русские хотят знать, под чьим флагом ходит его судно. Ну что ж, пусть знают.
— Передайте им, Марроу, что мы подданные ее величества королевы Великобритании.
Сигнальщик вновь замельтешил флажками. «Прочитал» ответ. Шепотом передал его старпому. Тот побледнел.
— Что это с вами, Марроу? — нетерпеливо осведомился Клэйборн.
— Я не знаю, сэр, — пробормотал старший помощник. — Возможно, это ошибка…
— Да говорите же, черт вас побери! — взревел его начальник.
— Сигнальщик принял… «Я ДУГЛАС МАККАРТУР, КАПИТАН ПОТЕРПЕВШЕГО КРУШЕНИЕ БРОНЕНОСЦА „ВОРОН“. НАХОЖУСЬ НА БОРТУ РУССКОГО КОРАБЛЯ!»
— Что⁈ Вы изволите шутки шутить, Марроу⁈
— Никак нет, сэр!
— Запросите уточнение, — пробурчал Клэйборн. — Верно ли, что сэр Маккартур находится на борту русского корабля?
— Получен ответ, сэр, — спустя несколько минут сообщил старпом.
— Ну⁈
— «КАПИТАН „ПЕРСЕВЕРАНС“ НЕ ВАЛЯЙ ДУРАКА! МЫ С КАПИТАНОМ „СВЯТОЙ МАРИИ“ ЖДЕМ ТЕБЯ НА БОРТУ. ПОДПИСЬ: ДУГЛАС ЭДМУНД ХЬЮ МАККАРТУР, ПЭР АНГЛИИ».
Несмотря на апрель, ушедшая зима еще крепко держала часть Финского залива в ледяных объятиях, но у кромки тяжелого серого льда, недалеко от Кронштадта, кипела деятельность, казавшаяся странной для этого сурового пейзажа. Это был секретный полигон Императорского Института Прикладных Научных Технологий — мозгового центра моих реформ и мой главный стратегический козырь.
Я стоял в продуваемом всеми ветрами смотровом павильоне на возвышении. Рядом со мною — Озеров, директор и главный инженер ИИПНТ, с горящими энтузиазмом глазами, и Константинов, изобретатель, чье лицо было сосредоточено и непроницаемо. Внизу, на специально расчищенной ото льда акватории и на прилегающем берегу, готовились к демонстрации машины, которые должны были перевернуть представление о возможностях российской науки и техники.
— Все готово, ваше сиятельство, — доложил Озеров, едва сдерживая волнение. — «Посейдон» и «Нептун» выведены на позиции. Самоходы заправлены, телеграфная станция проверена. Ракета… — он кивнул в сторону Константинова, — … заряжена и наведена. Мишень на дистанции.
Я кивнул и взглядом скользнул по фигурам, что находились в нескольких шагах от меня — группе высокопоставленных британских гостей, возглавляемых самим первым лордом Адмиралтейства, сэром Морисом Паллизером. Британцев привезли сюда по моему приказу, под строжайшим секретом, после унизительных для них, закулисных переговоров о возможности стабилизации отношений, после ряда поражений, которые были понесены политиканами с Туманного Альбиона.
Паллизер, внушительный мужчина с багровым лицом и надменным взглядом, несмотря на сокрушительный удар по престижу Британии, держался с подчеркнутой холодностью. Его сопровождали адмиралы и эксперты — их глаза жадно, но скептически выхватывали детали.
Они все еще верили в несокрушимую мощь королевского флота, в то, что русский успех — временная финансовая аномалия, исправимая парой хорошо снаряженных эскадр. Я с удовольствием взирал на этот высокомерный скепсис. Сегодня я собирался его похоронить.
— Пора, Николай Илларионович, — тихо сказал я Озерову. — Начнем с малого. Пусть узрят… тишину.
Озеров улыбнулся и отдал приказ. В специально прорубленном во льду канале замерли два небольших, но добротно сделанных катера — «Посейдон» и «Нептун». Обычные паровые суда такого размера дымили бы, как фабричные трубы, а их паровые машины ревели бы, оглашая залив лязгом и грохотом. Эти же покачивались на мелкой воде, словно прогулочные лодчонки.
— Вы решили удивить лордов Адмиралтейства двумя катерками? — пробурчал один из британских адмиралов, адмирал Сомерсет, пряча озябшие пальцы в бобровую муфту. — Они пойдут на веслах или — под парусом? Спрашиваю, потому что паровой машины ни на одной из них явно нет.
Я махнул платочком, на котором Лиза заботливо вышила мои инициалы: «АПШ». В этот момент «Посейдон» плавно, без единого клуба дыма, без привычного кашля паровой машины, тронулся с места. А за ним — и «Нептун». Они набрали скорость поразительно быстро и бесшумно, оставляя лишь белый кильватерный след. Маневрировали оба с невероятной точностью и резвостью, разворачиваясь почти на месте, чего паровая катера никогда бы не смогли.
— Электромоторы, джентльмены, — спокойно произнес я, не считая нужным делать из этого тайны. — Никакого пара, никакого угля. Никакого шума. Чистота. И эффективность выше паровой машины в разы на малых и средних ходах. Представьте это на миноносце. Или на подводном аппарате.
Британцы переглянулись. Скепсис на их лицах сменился настороженным интересом. Бесшумный катер! Миноносец на электромоторе? Подводный аппарат⁈ Это меняло правила ближнего морского боя и разведки. Как минимум. Паллизер хмуро промолчал.
И это было только начало. Следующим номером программы стали испытания на берегу. Там высились две неуклюжие на вид, но прочные стальные повозки. Лошади в них запряжены не были, а на колеса были натянуты составные металлические полосы — гусеницы. По моему знаку, с характерным, непривычным треском, выбросив клубы сизого дыма их двигатели взревели. Это был резкий, сухой звук, не похожий на пыхтение паровиков.
— Двигатели внутреннего сгорания, — пояснил Озеров, не дожидаясь вопроса. — Работают на очищенной нефти. Независимость от угольных шахт. Высокая удельная мощность. Скорость и проходимость.
Повозки тронулись с места. Они легко преодолели глубокий нерастаявший снег, взобрались на ледяной вал, который специально соорудили, и помчались по укатанной дороге с такой скоростью, что у англичан невольно вырвалось удивленное восклицание. Одна из повозок даже буксировала шабаринку.
Адмирал Сомерсет забыл о муфте и что-то быстро записывал в блокнот. Судя по его ошарашенному взгляду, мысль о таких машинах, перевозящих десант или орудия по бездорожью, без привязки к рельсам или паровозным депо и железным дорогам, была пугающей. Пусть записывает. Россию его блокнотик все равно не покинет. Лорды не увезут домой ничего, кроме вытаращенных глаз и рассказов, преувеличивающих наши достижения втрое. Катера превратятся — в фрегаты, скромные механические повозки — в исполинские машины. И… так далее.