ртуар любого театра мира. Империя перед вами в долгу.
Евгений Гранович, который и впрямь был актером из разъездного театра, погрязшим в карточных долгах, пристрастившийся к бутылке и завербованный Степаном Седовым, слегка наклонил голову.
— Служу России, ваше сиятельство. Какие еще будут приказания?
— Пока отдыхайте, — сказал я, видя глубокую усталость в глазах агента, все-таки не так-то легко полгода водить за нос сотрудников Скотланд-ярда, всякий раз уходя от слежки. — Хотите провести месяц в теплых краях? Крым, Кавказ — на ваш выбор. Забудьте о делах. Затем… — Я взял со стола небольшой, ничем не примечательный конверт, — … новое дело. Не спешите. Содержимое его прочтете здесь, в моем кабинете, когда почувствуете себя достаточно отдохнувшим. Это… несколько иная антреприза. Требует свежего взгляда.
Гранович взял конверт, повертел в пальцах и снова положил на стол.
— Благодарю вас, ваше сиятельство, — откликнулся агент, — пожалуй, я бы прокатился куда-нибудь на марциальные воды.
— В таком случае, пройдите к секретарю. Он выдаст вам необходимую сумму и документы, а также — определит место вашего отдыха. Жду вас ровно через месяц.
Гранович встал, поклонился и вышел. Почти сразу после его ухода вошел дежурный чиновник Особого комитета с пачкой свежих донесений. Я начал вскрывать их одно за другим. Та-ак… Из Ново-Архангельска, датировано концом мая — шло пять недель!
«…отряд казаков, под командованием хорунжего Михайлова, обнаружил затонувшее на мелком месте иноземное судно, с названием „Perseverans“. Судя по развороченному правому борту, судно подорвалось на загодя установленной мине. Людей не обнаружено. На берегу — небольшое кладбище в десять крестов. „Святой Марии“ на стоянке не оказалось, но в оговоренном месте найдена в железной коробке записка. Прилагается…»
Я развернул приложенную к донесению записку в пятнах ржавчины и подсохшей влаги. Почерк Иволгина:
«Ваше высокопревосходительство, имею честь доложить, что благодаря героическим усилиям команды, нам удалось добыть золота достаточно, чтобы оно могло послужить необходимым Вам доказательством. Вернулся в устье Маккензи, где в одном из рукавов оставлял „Святую Марию“ под присмотром части экипажа. Обнаружил погибший „Персеверанс“ и двух членов его команды — капитана Клэйборна и старпома Морроу. По их словам, большая часть команды ушла с Макферсоном „Тенью“ в Британскую Колумбию, остальные погибли во время подрыва на мине. Взял выживших на борт. Иду в Ново-Архангельск, но запасы топлива невелики, а ледовая обстановка крайне неблагоприятна. Капитан Гр. Иволгин, писано в октября, 17 дня».
Что ж, Григорий Васильевич Иволгин с лихвой оправдал доверие. Буду хлопотать о награде и повышении чина. Вот только дойдут ли они своим ходом до Ново-Архангельска? Вернее — дошли ли? Надо поторопить Путилова с «Ермаком».
Ладно, что у нас дальше… Из ИИПНТ, датировано вчерашним числом… Ну хоть здесь не приходится ожидать вестей целыми неделями. «…испытания судовых электромоторов на канонерской лодке „Гроза“ превзошли ожидания! Готовим чертежи для постройки таковых для установки на более крупные суда. ДВС для самоходных повозок (танков) прошел весь цикл ходовых испытаний. Начинаем проектирование бронированного варианта („самоходная крепость“). Ракетная установка Константинова (катюша) дает отличные характеристики! Работаем над увеличением дальности и точности. Планируем серийное производство двигателей и опытной партии ракет к лету. Требуем расширения финансирования и новых мастерских…»
Я кивнул и чиновник, с преданным полупоклоном все еще стоявший у стола, удалился. Я остался один на один с своими мыслями. Ну что, Алексей Петрович, полный триумф? На всех фронтах — политическом, финансовом, технологическом? Англия отброшена? Россия поднялась на новую высоту? Если бы было все так просто…
Подойдя к массивному дубовому шкафу, я открыл потайной ящик и достал оттуда не государственные бумаги, а… игрушечный деревянный кораблик. Грубо раскрашенный, с бумажным парусом. Кораблик, сделанный моим сыномПетькой. Уселся в кресло у холодного камина, поворачивая кораблик в руках.
Тяжесть власти. Она была ощутимее, чем любая государственная печать. Я мысленно видел лица людей, которые действовали по моей воле — Иволгина, Орлова, других мужиков из команды «Святой Марии», борющихся со льдами, Шахова, который балансирует сейчас на грани жизни и смерти, ведя людей Клэйборна к призрачному золоту.
Почему-то вспомнилось лицо лорда Паллизера, явно сломленного видом гибнущего фрегата. Русского списанного фрегата, разорванного взрывом русской же ракеты. И одновременно увидел Петю, с восторгом наблюдающего за учебным абордажем. Его восторженные крики странным образом откликнулись ревом ракеты над Балтикой и воплями паники на лондонской бирже.
Я не чувствовал ликования. Чувствовал лишь огромную, ледяную тяжесть ответственности и вечную, изматывающую бдительность. По сути, я выиграл лишь один раунд в нескончаемой игре.
Англия лишь отступила, перегруппировалась, зализывая раны. Она не сдалась. Ее флот все еще был сильнейшим в мире. Ее финансовая мощь, хоть и подорвана, но несокрушена. Ее спецслужбы будут мстить.
Битва не закончилась. Она лишь сменила форму: из открытой все глубже уходила в тень, от атак кавалерии, эволюций флотов и артиллерийской дуэли — в схватку умов и технологий. По сути, я вызвал к жизни холодную войну, какую эта ветвь истории еще не знала.
Я подошел к окну. Сумерки сгущались над Невой, но по темной воде, споро шел небольшой паровой буксир. И не просто шел — он тащил парусный барк, словно символ уходящей эпохи. А за ними, пока еще проектируемые, идут в незримом кильватерном строю корабли нового времени. Да разве только корабли!
К сожалению, мир высокотехнологического будущего, которое еще предстоит построить и о котором грезят гимназисты, читающие романы Одоевского, Гордеева, Руднева, Толстого, не будет добрым. Скорее — наоборот. Он будет еще более жестоким, нежели сейчас. А еще — сложным. Однако это будет мир, где Россия диктует правила. Мир силы, основанной на уме и воле.
«Зима, говорили они, будет британской», — пронеслось у меня голове. — Они ошиблись. И зима и весна и лето и осеньбудут русскими. Если я не устану и не остановлюсь… А я ведь — не остановлюсь…'
От автора:
Новинка от Гурова!
Я — хирург, попавший в мир боевых стилей. Здесь всё прогнило. Я поставлю диагноз — и вылечу этот мир. Или сломаю его окончательно.
https://author.today/reader/474618
Глава 14
«Молния» пребывал в прекраснейшем настроении. Он только что получил гонорар за взрыв на территории британского Адмиралтейства, хотя ни он сам, ни его хозяева из Интеллидженс сервис никогда бы в этом не признались.
Как не признались бы и в том, что цели эта акция не достигла, пусть они и метили не только в Россию, но и лично в ее канцлера Шабарина. Продажа концессий в Аляске затмила все остальные новости, ибо золото куда весомее газетных воплей о «милитаризме русских».
Любая компания, которая перевозила через Атлантику пассажиров, предоставляла фрахт и другие услуги, связанные с морскими перевозками, могла праздновать увеличение прибыли. Не говоря уже о тех, что торговали снаряжением и оборудованием для старателей.
И конечно же в Уайтхолле скромно умалчивали о том, что на Золотой лихорадке больше всего зарабатывают русские промышленники, опутавшие сетью своих компаний всю Европу и даже — обе Америки.
Впрочем, Тарасу Григорьевичу Мисько была на это глубоко наплевать. Помахивая тросточкой, насвистывая песенку популярного шансонье, он углублялся в кварталы лондонского Сити, предвкушая приятный вечерок.
Он знал одно заведение, именуемое «Bear end Beer» — «Медведь и Пиво», которое содержал выходец из Киева Мойша Гершкович. Заведение славилось международной кухней и… девочками, говорившими на разных языках, но желания клиента понимавшими без слов.
«Молнии» было невдомек, что «Медведь» содержался на средства русской резидентуры, а Гершкович служил в Третьем отделении. И когда бомбист пересек порог заведения, то первым делом увидел у барной стойки женщину необыкновенной красоты.
С презрением проигнорировав поклон хозяина, одетого в традиционный костюм обитателя еврейского местечка, Тарас Мисько сразу же подсел на табурет у стойки и велел бармену подать ему кружечку стаута. Покосился на прекрасную незнакомку.
— Тебя как зовут, милочка? — обратился он к ней по-английски.
Девушка окатила его презрением.
— А ты кто такой, чтобы спрашивать?
— Пардон! — Мисько сорвал котелок. — Позвольте представиться, леди. Джон Перкинс, бизнесмен.
Незнакомка окинула его оценивающим взглядом, усмехнулась.
— Энн, — назвалась она.
— Разрешите вас угостить, мисс Энн?
— Ну угости, если такой богатый.
— Шерри, бренди, виски?
— Шампанское.
«Молния» кивнул бармену, хотя знал, что заграничные вина в «Медведе и Пиве» стоили бессовестно дорого. Бармен наполнил бокал шампанским. Она его слегка пригубила, продолжая изучать щедрого завсегдатая.
А тот прихлебывал свое темное, предвкушая продолжение. В заведении, между тем, становилось все больше посетителей. Сюда нищеброды не заглядывали. Цены кусались, а девочки были «чистые», за этим следил известный венеролог, доктор Эпштэйн.
Так что в «Медведе и Пиве» собирались люди состоятельные и исключительно мужского пола. Кроме бизнесменов, сюда захаживали военные и государственные чиновники. Кроме известного рода утех, они испытывали потребность выговориться.
Жаловались на жен, начальство, сами того не замечая, выбалтывали военные и политические секреты, наивно полагая, что все эти негритянки, славянки, арабки, латиноамериканки ни слова не знают из языка жителей Туманного Альбиона.
На самом деле, девицы только делали вид, что не понимают, о чем болтают эти высокопоставленные похотливые козлы. После каждого «сеанса» девушки регулярно докладывали о своих разговорах с клиентами хозяину.