К полудню прибыл императорский кортеж. Когда охрана окружила трибуну, из кареты вышел Александр II, за ним — цесаревич и его братья — великие князья. Императрица с маленькой великой княжной Марией, которая покоилась на руках няньки, покинули экипаж чуть позже. Младшие дети государя с любопытством озирались по сторонам, а наследник престола сразу направился ко мне.
— Ну, Алексей Петрович, показывай свои диковинки! Обещал же — «господство в воздухе».
— Сейчас увидите, ваше императорское высочество, — улыбнулся я и махнул рукой.
По этому сигналу солдаты сорвали брезент с первого аппарата.
Толпа, которая с раннего утра стала накапливаться на окраине летного испытательного поля, загомонила. Перед зрителями на дутых шинах шасси оказался «Орел» — скромный по размерам аппарат с двумя парами, обтянутых тканью крыльев, похожих на крылья летучей мыши. ДВС Озерова, в просторечии «озеровка», располагался позади кресла летчика. Из органов управления — рукоять, позволяющая управлять аппаратом.
— Это и есть твой летающий корабль? — недоверчиво спросил император, обращаясь не ко мне, а — к конструктору.
— Летательный аппарат, который мы называем самолетом, ваше императорского величество, — пояснил Можайский. — Приводится в движение двигателем внутреннего сгорания, конструкции господина Озерова, директора Императорского института. Подъемная сила достигается за счет формы крыльев и скорости.
— И этот ваш самолет взлетит?
— На испытаниях он успешно летал, государь, — вмешался я.
Александр кивнул. Я дал отмашку команде, которая готовила самолет к полету. Летчик, лейтенант Голубев, уже занял свое место. Механики завели двигатель, и винты начали медленно вращаться, поднимая вихри пыли.
— Ваше императорское величество, прошу вас подняться вот на этот помост!
Мы отступили, и «Орел» рванул вперед. Сначала неуверенно, подпрыгивая на неровностях поля. А потом оторвался от земли. В толпе поднялся крик, хотя местные жители уже не раз видели летные испытания этого и других наших аппаратов.
Аппарат набрал высоту, пролетел над нашими головами, развернулся и сделал круг над полем, а потом повернул в сторону городка. Можно было представить, как лодейцы задирают голову к небу, указывая пальцами на странную механическую птицу.
— Летает! Летает! — в восторге закричал цесаревич — еще мальчик, который не был рожден наследником престола, но из-за прогрессирующей болезни старшего брата, оказался назначен таковым.
— Это же… — император не мог подобрать слов.
— Будущее, ваше величество, — тихо подсказал я.
«Орел» плавно приземлился под аплодисменты августейшей семьи, военных и досужей публики. Голубев, бледный от напряжения, но сияющий, спрыгнул на жухлую траву и отдал честь.
— Ваше императорское величество, демонстрационный полет самолета «Орел» закончен!
— Как тебя зовут, братец? — осведомился монарх.
— Лейтенант Голубев, ваше императорское величество!
— Голубь, оседлавший орла, — соизволил пошутить Александр. — Лихо парил. Жалую имением в Екатеринославской губернии и — чином капитана.
— Рад стараться, ваше императорское величество!
Пока они так беседовали, я кивнул Можайскому, дескать, готовь следующий аппарат, ибо на этом сюрпризы не закончились.
— А теперь, ваше императорское величество, позвольте представить нашего «Сокола», — сказал я.
Следующий аппарат был больше первого и мог нести на борту не только летчика, но и механика. И это не считая — вооружения. Громоздкий с виду биплан выглядел весьма внушительно. Однако сюрприз заключался вовсе не в этом.
— Что это у тебя, Шабарин — сокол больше орла? — с усмешкой спросил император.
— Видите ли, государь, «Орел» наш первенец. Когда-то он казался нам самым большим и красивым, но теперь это скорее учебная машина, тогда как «Сокол» самолет, который мы намереваемся поставлять в армию, в качестве разведчика и перехватчика.
— Перехватчика — чего? — уточнил самодержец, сведущий в военном деле.
— Рано или поздно у наших соперников тоже появятся летательные аппараты.
Александр кивнул. В этот момент два мотора «Сокола» завелись, выбрасывая струи выхлопа. Пробежав по полю совсем немного, самолет воспарил и начал кругами набирать высоту. Я протянул императору свой бинокль, сказав:
— А теперь, ваше императорское величество, следите за вторым летчиком.
Монарх взял оптику, приложил к глазам. Я с улыбкой ждал его реакции. Вдруг по толпе прокатился крик. Потому что механик, выбравшийся на нижнюю плоскость, вдруг сиганул вниз. Александр обернулся ко мне.
— Он же сорвался!
— Прошу прощения, государь, но вы торопитесь с выводами.
Император снова прильнул к биноклю и увидел, как через несколько мгновений свободного полета, над механиком раскрылся белый купол парашюта. Это увидели и другие зритель, ликованию которых не было предела.
Когда он благополучно достиг земли, к нему, прорвав оцепление, бросились восторженные зеваки. Едва избавившись от строп, механик опять вернулся в воздух, на этот раз — на руках восхищенных поклонников.
По завершению демонстрации и награждения участников, Александр сказал мне:
— Шабарин, ты понимаешь, что все это значит?
— Понимаю, ваше императорское величество. Тот, кто владеет небом — владеет миром.
— Англия… Франция… У них такого точно нет?
— Нет. И не будет еще несколько лет. Если мы им не продадим.
Он задумался.
— А мы продадим?
Я улыбнулся.
— Конечно, но не самые передовые технологии. А пока — пусть попробуют догнать.
— Так, Алексей Петрович. Давай по порядку. Сегодня ты показал мне летающие машины. Днями — эфирную башню. Месяц назад — броненосцы. Что дальше?
— Дальше, ваше императорское величество еще очень многое, если мы сами не захотим остановиться.
— В том числе и мировые пространства?
— В том числе — и мировые пространства.
Он рассмеялся.
— Ты неисправим.
— И не предсказуем, государь, — ответил я.
Дым дешевого табака застилал комнату, пропитанную запахом чернил и машинного масла. Степан Варахасьевич Седов разложил на столе досье — три папки с кроваво-красными переплетами.
— Иволгин-старший главарь, но его мы трогать не могём, — пробормотал он.
Его пальцы, покрытые чернильными пятнами и шрамами от ожогов, пролистали первую папку.
— Гурко исчез. Мещерский — внезапно уехал в свое имение. Архиепископ Никодим отправился на «богомолье».
— Слишком чисто, — хрипло бросил Егор Семенов, его заместитель.
Седов кивнул.
— Значит, заговор жив.
Дверь скрипнула. В кабинет вошла «Игла» — высокая, в мужском костюме, лицо ее было скрыто тенью от полей шляпы. Ее голос звучал холодно, как сталь.
— Они собираются вновь.
— Где? — спросил Седов.
— В старом арсенале за Обводным каналом. Через три дня.
Степан Варахасьич ухмыльнулся.
— Значит, у нас есть время подготовить им… теплый прием.
Здание бывшего арсенала давно заброшено. Кирпичные стены, поросшие мхом, разбитые окна, заколоченные двери, но сегодня здесь горел свет. Гурко сидел за столом, покрытым картами Петербурга. Рядом — двое незнакомцев в штатском, но с выправкой военных.
— Шабарина нужно убрать до дня тезоименитства, — прошипел генерал.
— Как? После провала с наемником они усилили охрану.
— Не совсем.
Из тени вышел человек в форме инженерного ведомства.
— Я знаю его расписание. И знаю слабое место.
Он разложил чертеж.
— Эфирная башня. Завтра там будут проводить испытания новой аппаратуры. Шабарин приедет лично.
Гурко ухмыльнулся.
— Значит, башня должна… рухнуть.
«Игла» наблюдала за ними с чердака соседнего здания, прижав к глазам — дальновидец, который одновременно фиксировал наблюдаемое. Каждое слово долетало до нее четко, будто они стояли рядом.
— Идиоты, — прошептала «Игла».
Ее пальцы сжали миниатюрный радиотелеграфный аппарат. Пальцы быстро отстукивали код на миниатюрном аппарате. Каждый щелчок передатчика резал тишину чердака, словно зубы хищника, впивающиеся в плоть.
— Принято, — пробормотал Седов, глядя на зашифрованную ленту, выползающую из ответного аппарата.
Егор Семенов сжал кулаки:
— Значит, завтра на башне?
— Нет, — Седов разорвал ленту, бросив обрывки в печь. — Сегодня ночью. Они перенесли встречу.
В углу комнаты заскрипела старая доска. Мальчишка-разносчик — тот самый, что предупредил Ржевского — бесшумно выскользнул в темноту.
Старый арсенал теперь кишел людьми. Не теми, кого ждали заговорщики.
— Заряды установлены? — спросил Седов, осматривая ящики с надписью «Инструменты».
— Под каждую колонну, — ответил инженер в замасленном фартуке. — Достаточно, чтобы обрушить крышу, но не тронуть стены.
— А где…
— Здесь, — раздался голос из темноты.
«Иглы» вела человека в форме инженерного ведомства с кляпом во рту.
— Оказался болтливым, — она толкнула пленника вперед.
Седов приподнял бровь:
— Где нашли?
— Возле телеграфа. Передавал координаты.
Гурко вошел первым, топот его сапог гулко разносился по пустому зданию.
— Где инженер? — прошипел он.
Из темноты вышел человек в плаще:
— Здесь. Все готово.
Правда, это был не тот человек. Когда Гурко понял это, уже было поздно. Щелчок выключателя — и арсенал озарился ярким светом электрических ламп.
— Добрый вечер, господа, — раздался голос Седоаа из рупоров, скрытых в стенах. — Прошу сохранять спокойствие.
Двери захлопнулись.
— Предатель! — взревел Гурко, хватая за горло переодетого агента.
Тот не сопротивлялся, только улыбнулся — и резко дернул чеку на своем поясе. Дым заполнил помещение. Когда он рассеялся, заговорщики лежали на полу, связанные, а вокруг стояли люди «Щита» с резиновыми дубинками новейшего образца.
— В Каменный мешок, — приказал Седов, поправляя очки. — Всех.