Кулагин не просто действовал по плану, он мстил. Помнил её отказы и не стал делать Марту только лишь своей. А еще… Его сильно заводило и злило осознание того, что этой кажущейся непорочной девой обладают иные мужчины. Таких эмоций за всю свою жизнь Кулагин не испытывал.
А теперь вице-губернатор крайне живо переживал, что эту игрушку у него забрали, ведь только с ней он ощущал всю прелесть плоских утех, которую более ни с какой проституткой не мог ощутить. Да и не жаловал Кулагин дамочек лёгкого поведения. Мало того, что Мария была прелесть как хороша, так ещё она умудрялась сохранять, даже и став падшей Мартой, некий флёр наивности и девственности. Прекрасная порочная девственница, разве может быть что-то, что будет сильнее возбуждать мужчину?
В дверь постучали, и Кулагин вырвался из плена размышлений и фантазий. Он сразу же накинул на себя строгий вид, решительного и ни о чем не сожалеющего, пусть даже о потере столь для него, как оказывается, важной девицы.
— Позволите, ваше превосходительство? — как обычно, нерешительным тоном спрашивал помощник Кулагина.
— Чего тебе надо? — строго спрашивал вице-губернатор. — Решил напомнить мне, что пора идти в ресторан?
Антон Павлович Беляков, бывший уже на протяжении более десяти лет бессменным помощником Кулагина, стушевался.
На самом деле Беляков не был столь бесхребетным человеком, как старался это показать перед вице-губернатором. Это была персона достаточно прозорливая и хитрая, чтобы понимать, что именно нравится его хозяину. Ведь с Кулагиным только покажи свой норов — и самое меньшее, что произойдёт, это он просто выкинет взашей со вполне даже прибыльной должности.
Между тем, Кулагин достаточно щедро одаривал всех тех, кто ему прислуживает. Вице-губернатор понимал, что только лишь на одном страхе отношения никогда не построишь, пусть и старался держать всех людей в кулаке. Мало того, что нужно своих же прихлебателей замарать в тёмных делах, так ещё нужно и платить им хорошо, чтобы уж точно не возникло никаких желаний работать против своего хозяина.
— Андрей Васильевич, вы просили прийти Тараса. Он здесь. Но стоит ли ему появляться в Губернаторском Доме? — опустив глаза, будто в чём-то виноват, спрашивал Беляков.
Кулагин уже было хотел сказать что-то гневное, но понял, что его помощник всё же прав. Пусть сейчас губернатора и не было на месте, все равно тут находился его помощник, еще та гнида, по мнению Кулагина. А вообще странные отношения были у вице-губернатора с Фабром. Они, вроде бы, не мешали друг другу, Кулагин даже поумерил свои аппетиты и не вмешивался в дела обустройства Екатеринослава, однако чуйка вице-губернатора подсказывала, что Фабр мог начать свою игру против своего заместителя.
Бросив взгляд на всё ещё не распечатанное письмо, которое Кулагин так и не решался прочитать, он всё же повелел привести Тараса.
Рослый мужик, бывший некогда унтер-офицером российской армии и дезертировавший по причине того, что устремился на похороны жены, и чтобы забрать своего малолетнего сына, намереваясь самостоятельно воспитывать наследника, стоял напротив Кулагина. От того самого унтер-офицера осталось только одно воспоминание, нынче же Тарас был поручителем вице-губернатора, одним из его исполнителей. На самом деле Тараса звали Иваном, но об этом знал лишь только Кулагин, ну и жена вице-губернатора. Елизавета Леонтьевна вообще знала на удивление слишком много.
Тарас уже давным-давно ушёл бы из-под вороньего крыла вице-губернатора, но у мужика был на руках четырёхлетний сын, в котором он души не чаял. Так что нельзя было Тарасу в тюрьму или на каторгу отправляться, как дезертиру. Невозможным считал мужик и побег, хотя мысли сорваться с места и бежать Тараса посещали часто. Но верил он, что руки Кулагина дотянутся хоть куда в России.
Были как-то мысли у Тараса о том, чтобы вырваться на Камчатку, а после на Алеутские острова или на Аляску, уж там точно Кулагин бы не нашёл, но будто пудовой гирей на ногах, не позволяющей бежать, был его сын. С ребёнком-несмышлёнышем в такие путешествия не отправляются, если только не хотят этого ребёнка уморить.
— Почему ты не решил вопрос с Шабариным? — строго спрашивал Кулагин. — Отчего молчишь, стервец?
Тарас смотрел на своего хозяина, но уже не затравленным взглядом, бывший унтер-офицер устал боятся. Бывало, что Тарас даже думал о том, чтобы найти какую хорошую семью да отдать туда Демьяна, сына своего. А самому сдаться властям. Пусть судят за дезертирство.
При этом нельзя было сказать, что Иван, сын Фрола, был праведником. Нет, уже имеются души загубленные, грузом повисшие на не до конца попорченной душе мужика. Мучался он этим своим «крестом», не мог более нести, но… нес, ибо не видел иного для себя пути.
— Скажи, Тарас, ты чем-то недоволен? Или судьба архитектора Садового так тебе нравится? — Кулагин привстал со стула и попробовал нависнуть над мужиком, но, учитывая габариты последнего, пугающей фигуры из него никак не вышло. — Почему, я тебя спрашиваю, до сих пор не решён вопрос с Шабариным? Когда эта девка будет валяться у моих ног и молить о прощении?
Тарас не стушевался, хотя лицом и показал, что он, вроде бы как, и боится гнева вице-губернатора. Исполнитель грязных дел Кулагина знал своего хозяина. Тут если не показать страха, то только больше визга будет, да и денег лишних не даст.
— Выкрасть её — не самое простое дело, — отвечал тогда бывший унтер-офицер. — Я уже ездил к поместью Шабарина, этот помещишка там устраивает что-то вроде военного лагеря. Посты, караулы, люди оружные. Будто бы воевать собрался с кем.
— А он и воюет! Только чем ты ему ответишь? — взъярился Кулагин.
— Убить прикажете? — простодушно, но лишь на вид, отвечал Тарас.
— Ты… в моём кабинете! Чтобы более таких слов не произносил! — тихо сказал Кулагин. — Мне нужно его раздавить, чтобы Шабарин приполз, молил о пощаде, чтобы он побирался в Екатеринославе и продавал свой последний костюм.
Глаза его всё ещё сверкали холодом, а губы будто сами собой, против хозяйской воли, расплылись в хищной улыбке.
— Так, ваше превосходительство, это уже не ко мне. Я же только если в морду, да выкрасть, — прибеднялся Тарас, бывший куда смекалистее, чем казался.
— Так выкради! — выкрикнул Кулагин.
— Могу ли я поступать по своему усмотрению и без пособников? — спросил Тарас.
— Поступай, как посчитаешь нужным. Мне только нужно быстрее! Ты у меня уже три года служишь? Понимаешь ли, что тебя, да и сына твоего, не станет, если только справляться не будешь с тем, что тебе поручают? Делай что хочешь, а Шабарин должен лишиться своей земли, но главное — приведи мне девку! — Кулагин небрежно повёл рукой, отпуская Тараса, словно отмахиваясь от назойливой мухи.
— Сделай то, не знаю что, — прошептал себе под нос Тарас, когда уже через потаённую дверь выходил из Губернаторского Дома.
В этот раз мужик не собирался прямо сейчас бежать и выполнять все указания своего хозяина. Он уже не столько Кулагину служил, сколько его жене. Именно жена вице-губернатора, помогла найти Тарасу дом и купить его, Кулагина же поручила своей личной служанке нанять няньку для малолетнего сына Тараса, Демьяна Тарасовича. Так что мужик чувствовал к этой женщине огромную благодарность. А ещё ему очень нравилась Елизавета Леонтьевна, как женщина. Нравилась, но мужик никогда не посмел бы осквернить даже своим признанием столь благородную особу. Хотя при случае Артамону, полюбовничку Кулагиной, он шею-то свернёт.
— Что он тебе сказал? — спросила жена вице-губернатора.
Сразу после общения с Кулагиным Тарас направился к его супруге, он обещал ей рассказывать о всех делишках её мужа. Теплилась ещё надежда у мужика, что обозлённая женщина, которая собирает на своего же мужа сведения скользкого характера, что-то сможет сделать. Он не верил в то, что Кулагина обвинит своего супруга и придаст общественному порицанию все те злодеяния, которые были допущены. Но был готов помочь Елизавете Леонтьевне, даже если до конца не понимал её мотивы.
— Говорит, чтобы я расправился с Шабариным, — тут же ответил мужик.
— Какая прелесть! Всесильный Кулагин сломал зуб о молодого помещика… Не зря я приветила этого парня, — рассмеялась Елизавета Леонтьевна.
Тарас поймал себя на мысли, что готов был бы прямо сейчас скрутить шею барчуку. Правда, нахлынули воспоминания, что уже дважды встречи с Шабариным заканчивались для Тараса весьма болезненно.
— А про девку он вспоминал? — зло осклабившись, спросила Кулагина.
— Вспоминал, — нехотя признался Тарас.
— Что ж делать думаешь? Убьешь Шабарина? — спросила Елизавета Леонтьевна.
— А как мне не разорваться между вами, барыня, да господином Кулагиным, что мне, сирому, делать прикажете? — несколько более эмоционально, чем следовало, сказал Тарас.
К удивлению мужика, его не отчитали, не обозвали. Елизавета Леонтьевна только задумалась, завлекательно поджав нижнюю губу.
— А ты вид делай, что пробуешь скрасть эту девку. Поезжай к Шабарину, — весело, будто осенённая великой мыслью, сказала Кулагина. — А и правда, приезжай! Я дам тебе письмо к Шабарину, договоришься с ним, он не дурак, чтобы сделать попытку скрасть ту курву — Марту, но ежели она здесь появится… не жить ни тебе, ни ей, так и знай! Ненавижу ее, гадину!
«Два сапога пара» — подумал Тарас, словив на себе колючий взгляд женщины.
Сам же взгляда от барыни отвести не мог. Как же он сейчас хотел бы показать, что такое настоящий мужик, как он может любить свою бабу! Но нельзя, Тарас знал своё место, потому даже сам опешил от мимолетной, но такой отчетливой, яркой фантазии.
А в это время вице-губернатор Кулагин, уже чуть ли не прожигая взглядом присланное фельдъегерской службой письмо, всё же его вскрыл.
Вначале вице-губернатора почувствовал страх, потом появилось даже какое-то веселье. Спасибо за хорошее настроение в момент переживаний нужно было сказать Николаю Васильевичу Гоголю, который так смешно показал в своем произведении чиновничество уездного города.