Я решил не звонить Кондо Кагари. Выискивать его — не входит в мои обязанности. Не хочет приходить — не надо. В таком случае я буду вынужден доложить Эитиро Кагами о его прогуле. Если же причина уважительная, Кондо сам объяснится.
Приём шёл к концу, а Кондо всё не было. А жаль, он многое упустил. Как минимум несколько пациентов с бронхиальной астмой и хроническим колитом. Как раз у него была бы хорошая возможность повторить сразу две дисциплины.
Однако Кондо Кагари появился, словно буря средь бела дня, за двадцать минут до окончания приёмных часов. Стажёр влетел в мой кабинет и, увидев, что в нём нет никого, кроме меня и Огавы, упал на колени и исполнил догэдзу — земной поклон. Огава Хана от удивления выронила стопку журналов диспансерного учёта.
Я и вовсе оторопел от увиденного. Догэдза уже давно не используется в Японии. Это жест крайней степени сожаления, означавший и тот факт, что сам человек при этом себя не уважает.
— Кацураги-сан, простите меня! — прокричал Кондо.
Произошедшее напрочь отбило у меня всё желание придерживаться японских традиций. Я вскочил со стула, схватил Кондо Кагари за плечи и поднял его на ноги.
— Прекратите сейчас же, Кондо-сан! — велел я. — Вы чего творите?
— Я виноват перед вами, Кацураги-сан, — замотал головой он. — Я беспардонно оставил вас вчера, не заплатил за еду, да ещё и опоздал на работу!
— Не пришёл на работу, если уж выражаться точно, — сказал я. — Приём подошёл к концу.
— Знаю, Кацураги-сан, знаю, — закивал Кондо Кагари. — Я до самого утра готовился к зачёту Ватанабэ-сан. Вырубился прямо перед выходом на работу. Простите меня ещё раз, Кацураги-сан. Я думал, мне хватит сил. Не рассчитал…
— Погодите-погодите, Кондо-сан, — успокоил его я. — Мы с вами только пульмонологию и гастроэнтерологию не пробежали вчера. Вы два этих блока всю ночь учили?
— Нет, Кацураги-сан, я прошёлся и по остальным. Ватанабэ-сан вряд ли будет спрашивать только эти темы. Нефрологию, гематологию, урологию и… В общем, всё, что только можно. Поверхностно, само собой, но так у меня хотя бы есть шансы противостоять его вопросам.
Кондо Кагари меня поразил. Я уже смирился с мыслью, что мой стажёр окончательно сдался. А он, оказывается, всю ночь напролёт зубрил. И это было заметно. Синяки под его глазами больше напоминали следы от встречи с якудза, нежели признаки острого недосыпа.
— Похвально, Кондо-сан, — улыбнулся я. — Не могу сказать, что меня радует тот факт, что вы пропустили весь рабочий день из-за этого… Но смысл в этом определённо был. В противном случае у вас было бы куда меньше шансов отстоять с честью зачёт Ватанабэ-сан.
— Ух, Кацураги-сан, я поражаюсь вашему великодушию… — выдохнул Кондо. — Я был уверен, что вы доложите на меня начальству.
— А я и собирался, — честно признался я. — Но вы вовремя меня переубедили, Кондо-сан. В остальном — можете быть спокойны, сегодня никто в кабинет не заходил, кроме пациентов. О вашем отсутствии никто не узнает, если, конечно, вы не через главный вход проходили. Вам же хватило хитрости пройти в поликлинику через приёмное отделение?
— Да-да, Кацураги-сан, конечно, — улыбнулся Кондо. — Хотя, честно говоря, я вспомнил об этом только на подходе к больнице.
— Хорошо, мой приём уже закончился. Давайте не будем терять времени. Готовы идти к Ватанабэ-сан? — спросил я.
— К этому никогда нельзя быть готовым, — пожал плечами Кондо. — Вы и сами, наверное, помните, как он принимает зачёты.
Если бы. Я понятия не имел, чего ожидать от Ватанабэ Кайто. Что же в нём такого особенного? Каверзные вопросы? Или вопросы на логику? Нечего гадать, скоро выясним.
— Огава-сан, хороших выходных, — пожелал медсестре я. — Когда мы с Кондо-сан вернёмся, вас уже, наверное, здесь не будет. Наберитесь сил, на следующей неделе нам придётся прилично потрудиться, чтобы проверка прошла для нас безболезненно.
— Угу, — кивнула Огава. — И вам хорошо отдохнуть, Кацураги-сан! Кондо-сан.
Последнего Огава упомянула с холодком. Не нравился ей новый врач. Я мог понять, почему, но не мог принять, что она так открыто это показывает.
Надо бы побеседовать с ней лично на тему отношения к Кондо Кагари. Не хватало ещё, чтобы в понедельник, сидя с ним на приёме, она позволяла себе излишние вольности. Уж на это Огава способна, тут я не сомневаюсь.
По пути к кабинету Ватанабэ Кайто, Кондо решил со мной заговорить.
— Кацураги-сан, я много думал о том, что вы мне вчера сказали… — начал Кондо. — Хоть я поначалу и слишком бурно отреагировал, за что уже извинился перед вами. Но в итоге понял, что вы были правы. Так оно и есть. Эта стажировка — мой перекрёсток. И куда идти дальше — зависит только от меня.
— Рад, что вы это поняли, Кондо-сан, — кивнул я. — И, судя по тому, что вы всю ночь посвятили учёбе, чаша весов всё-таки склонилась к медицине?
— Нет, Кацураги-сан, пока не знаю, — честно ответил Кондо. — Но пока я стажируюсь у вас, буду отдаваться этому ремеслу целиком и полностью. Только так я пойму — мой это путь или очередной самообман.
— Хорошо, Кондо-сан, можете рассчитывать на мою помощь, — ответил я. — А теперь готовьтесь. Мы уже на месте.
Кондо сделал глубокий вдох и задержал воздух в лёгких, видимо, надеясь, что это придаст ему уверенности. Я постучал в дверь кабинета Ватанабэ Кайто, после чего вошёл внутрь.
— Добрый день, Ватанабэ-сан, — поклонился я. Следом то же самое сделал Кондо Кагари. — Мы с Кондо-сан пришли на зачёт, как и договаривались.
Маленький мужчина хищно улыбнулся и лёгким движением руки пригладит свои длинные волосы.
— Опаздываете, господа, — сказал он, глядя на часы. — Приём закончился пять минут назад.
Ух, какой характер! Либо он пытается специально выбить нас из колеи перед зачётом, либо Ватанабэ Кайто и вправду понятия не имеет, что означает банальная вежливость.
— Приём не заканчивается в строго отведённое время, — решил поспорить я. — Пациентов не подгонишь под распорядки клиники.
— Да что вы? — усмехнулся Ватанабэ. — Уже сходу вижу, Кацураги-сан, что ваши познания в организации здравоохранения хромают. По стандартам на одного человека должно расходоваться не более трёх-пяти минут. И окончание приёма — ровно в пятнадцать часов. Задержки — это уже ваша недоработка.
— Здоровье пациентов важнее стандартов оказания медицинской помощи, — сказал своё мнение я.
— То есть, по-вашему, стандарты вредят пациентам? — удивился он.
— Иногда приходится намеренно от них отклоняться, чтобы качественно выполнить свою работу, — сказал я.
— Вы хотите сказать, что составленные министерством здравоохранения стандарты не позволяют качественно лечить пациентов? Так, что ли, получается? — усмехнулся Ватанабэ.
И эта его фраза объяснила абсолютно всё. Теперь понятно, в чём главная проблема его зачётов. Вероятно, что и бывший Кацураги не был таким уж отпетым двоечником. Ватанабэ Кайто спрашивает строго по клиническим рекомендациям и стандартам оказания медицинской помощи, которые создал минздрав.
А это значит, что места логике здесь не будет. Шаг влево, шаг вправо — расстрел.
При таком раскладе высок риск, что и я сам завалю зачёт. Ведь речь пойдёт не о знании медицины, а о знании того, как её интерпретируют сотрудники министерства.
— Садитесь, чего встали? — Ватанабэ небрежно махнул в сторону стульев. — И с ходу вопрос. Начнём с вас, Кацураги-сан. Вспомнили, о чём мы беседовали с вами в прошлый раз?
Жаль, прежний Кацураги Тендо не вёл дневник с подробным описанием своей жизни. Тогда бы я смог ответить на этот вопрос.
— Нет, Ватанабэ-сан, лучше напомните сами, — попросил я.
— Удивительно, — хмыкнул он. — О многом говорит, раз вы даже сам вопрос не помните. Ну хорошо, Кацураги-сан. Вы измерили давление пациенту. Получили результат — сто сорок на восемьдесят. Ваши дальнейшие действия?
— Это все вводные данные? — поинтересовался я.
— Да, Кацураги-сан, — улыбнулся Ватанабэ.
Мужчина полагал, что я не отвечу на его вопрос. Однако до меня уже дошло, что конкретно он хочет услышать. Ответ прост до ужаса, но крайне неочевиден. Любой студент сразу же начнёт рассказывать о дальнейшей диагностике, назначенных анализах и лечении.
Но ответ другой.
— Нужно измерить давление на другой руке, — ответил я.
Брови Ватанабэ Кайто взлетели на лоб.
— Зачем? — сразу же спросил он.
— Чтобы исключить заболевания, из-за которых давление на правой и левой руках различается.
— Вы измерили давление на второй руке. Получилось, что справа у вас сто восемьдесят на сто. Предварительный диагноз? — продолжал забрасывать вопросами Ватанабэ.
— Стеноз левой подключичной артерии, — ответил я.
— Прекрасно, Кацураги-сан, — усмехнулся Ватанабэ. — Усвоили урок. А теперь вы, Кондо-сан. Расскажите принципы лечения этого заболевания.
Кондо Кагари замер.
Подлый ход. Это — сердечно-сосудистая хирургия. Никакого отношения к терапии этот вопрос не имеет.
— Чего вы так напряглись, Кацураги-сан? — заметил моё волнение Ватанабэ. — Как я и сказал, если Кондо-сан не ответит на мои вопросы — это будет на вашей совести. Полагаете, что он не справится?
Дальнейшее продолжение зачёта полностью зависело от того, что скажет Кагари. И, судя по выражению его лица, правильного ответа он не знал.
Глава 8
— О чём задумались, Кондо-сан? — поинтересовался Ватанабэ Кайто. — Разве мой вопрос так сложен?
Кондо Кагари молчал. И это молчание накаляло атмосферу, которая и без того была напряжённой.
Я прекрасно знал ответ на этот вопрос. При стенозе левой подключичной артерии расширить сосуд можно только хирургическим путём. Необходимо выполнить пластику артерии и стентирование, либо произвести сонно-подключичное шунтирование, то есть — создать обходной путь для кровотока.
Кондо Кагари мог бы запросто догадаться, следуя простой медицинской логике, что это единственный способ вылечить пациента с таким заболеванием. Однако Ватанабэ Кайто хочет услышать что-то другое. Судя по его хитрой ухмылке, вопрос действительно не так сложен, как может показаться.