— Ты должен сжечь те апартаменты, в которых остановился Шабарин. Но убедиться, что он спит в своём номере, иначе всё не имеет смысла, — выдал предложение Андрей Васильевич Кулагин.
Глаза Бэры едва не выкатились из орбит, пока он смотрел на своего хозяина, силясь разглядеть в том умалишенного человека. Тот хозяин, прежний, знакомый — тот такой план не предложил бы, всяко смог бы придумать что-то умнее.
Ведь если бы Кулагин мог рассуждать теперь здраво, он быстро понял бы, сколь абсурдно такое приказание. Дело в том, что гостиница «Морица» была очень важной составляющей едва ли не всех самых прибыльных городских дел. По сути, гостиница и ресторан разве что только не принадлежали самому Кулагину. Так что это всё равно, что отрубить себе какую-то конечность, в которой хорошо развит хватательный рефлекс, а также «положительный». Потому что сначала нужно схватить, а потом положить себе в карман.
— Что смотришь на меня? — зло спросил Кулагин. — Или ты отказываешься? Напомнить, из какой грязи я тебя вытянул? Ты способен стать моей правой рукой? Ты станешь и больше, чем был предатель Тарас. Он не смог. Ты — сможешь.
— Может, я его пристрелю? — сжав плечи, понурив взгляд, промямлил Бэра.
Кулагин задумался. Пока вице-губернатору пришла неплохая идея, за которую он зацепился. А что если выставить Бэру как ревнивца, который убил злостного насильника?
Андрей Васильевич уже знал, что Эльза Шварцберг также решила пойти против него и примкнула к Шабарину. И пусть слухи об этой вдове разносились по Екатеринославу всякие, но они были основаны лишь на том, что вдовушка была достаточно переборчива в своих интимных связях. Все говорили, что она распутная, но все подспудно знали, что к Эльзе на хромой кобыле не подъедешь.
И никто не был уверен достоверно, кто именно из городской знати бывал у знойной вдовушки в постели. Вице-губернатор и сам бывал, но не так часто. Он все же предпочитал молодость зрелой красоте и даже опыту. Так что идея о том, что Бэра был влюблён в Эльзу, вполне жизнеспособна — ведь именно он приходил за мздой к держательнице доходного дома. Ревнивец-бандит убивает своего соперника! Чем не коллизия? ИнНе по приказу Кулагина, само собой разумеется, а лишь ведомый собственными страстями.
Слышно уже в Екатеринославе, что Эльза — у Кулагина. Её заметили в поместье этого барчука, когда тот умудрился дать бал. Заметили, но хозяину имения ничего не высказали об этом — зато ему по секрету поведали. Ну, а как гласит одна поговорка, пришедшая в Россию из-за рубежа: «То, что знают двое, знает и свинья». Мало того, ещё и письмо написано, якобы самой Эльзой, что Шабарин её принудил и насиловал, практически украл и сейчас удерживает, как сказали бы в будущем, в сексуальном рабстве. Конечно, письмо вдовушки подложат Бэре.
Кулагин усмехнулся. Ему показалось, что подобным образом очернить имя Шабарина — самый верный способ обелить своё имя в обществе. Кто на него наговаривал? Гнусный похититель и насильник, тьфу! Мало того, он даже пошлёт своих секундантов, но, конечно же, после того, как первым узнает о смерти Шабарина, чтобы те, вроде бы, несли вызов на дуэль этому сорвавшемуся барчуку. Причём, чтобы перебить информационную повестку, поводом для дуэли будет выбран именно факт насилия над женщиной.
— Да, лучше пристрелить. И возьмешь с собой еще троих. Стрелять должны все, чтобы заведомо убить Шабарина, — принял решение вице-губернатор, для которого появился шанс всё же остаться у руля губернии.
Конечно, Андрей Васильевич Кулагин уже принял решение, что и Бэра будет убит. Такого свидетеля оставлять в живых нельзя. Главное, что в его кармане будет найдена та самая записка, якобы написанная Эльзой Шварцберг. Кроме того, там же будет найдена и другая записка, выведенная корявым почерком, будто бы писал сам убийца. Это будут простенькие и наивные стихи, обращенные к Эльзе, чтобы еще больше укрепить веру в романтическую историю вдовы и малограмотного бандита. Как можно больше счастливых подробностей порочной связи между вдовушкой и бандитом должно быть доступно публике.
Неплохо бы написать в том самом письме от Шварцберг, что она была беременна, но по приказу похотливого злодея Шабарина ребёнка извели. А вот ребёнок как раз-таки мог быть от Бэры. Чтобы несколько более правдоподобной выглядела возможная связь между бандитом и бывшей хозяйкой доходного дома, при Бэре могут найти векселя на весьма крупную сумму. Иначе просто не вязалось, почему подобная связь вообще могла состояться. Любовь любовью, но в этом мире всё равно ещё царствовал расчёт. Поиздержавшаяся вдовушка могла пойти с ним на амурные дела, зная, что у бандита будут крупные суммы денег.
Для Андрея Васильевича Кулагина уже были не столь важны эти самые деньги. Его капитал составляет почти миллион рублей. Но большинство полученных теневым путем средств, он тратить в открытую никак не может. Деньги находятся в банке, в том числе Кулагин даже умудрился часть суммы завезти в Австрию и положить уже там в банк, предполагая, что может наступить момент, когда ему придётся бежать. Так что десять тысяч, которые будут прописаны в векселях, найденные у мстителя, которого убьют свои же, — это капля в море, деньги, которые Кулагин отобьет при особом желании меньше, чем через неделю.
— Иди, готовься! Подходи к делу с умом. Если не получится пристрелить его в ночи, стреляй в него либо в самом ресторане, когда будет Шабарин завтракать, или на выходе. Вот! — губернатор протянул своему исполнителю револьвер.
Это оружие в России ещё мало знакомо и вызывает чаще всего негативные эмоции у многих военных. Однако, за большие деньги, особенно, когда есть доля прибыли от контрабанды на Кавказ, можно приобрести подобное оружие американской или английской выделки. Больше всего оружия на Кавказ поставляется всё-таки англичанами, американцы же, вроде бы как, даже друзья России. Хоть и очень дальние.
Бэра с трепетом взял револьвер в свои крупные руки. Он прекрасно знал, что это за оружие. Хозяин давал пострелять из револьверов, и Бэра, пусть и плохенько, но принцип стрельбы понимал.
Бандит-исполнитель ушёл потайной дверью из дома вице-губернатора, а бандит-заказчик остался в своём кабинете. Он налил стакан контрабандного шотландского виски, поморщился, но всё же пахучую жидкость в себя влил.
Елизавета Леонтьевна Кулагина, поджав нижнюю губу, да так, что прикусила её до крови, судорожно думала, что ей делать. Всё пошло не по её плану. Как же она хотела стравить Шабарина и Кулагина, но и думать не думала, что может подобным ударом своего мужа уничтожить. Она лишь хотела сделать одно: очернить супруга и уехать за границу. Или же настропалить Шабарина, чтобы тот сделал глупость и стрелял в вице-губернатора.
При этом женщина сбежать могла и без участия Шабарина, по крайней мере, попытаться это сделать. Но подобный побег был бы крайне сложным, если её муж не был бы отвлечён на очень важные дела, теперь же… Если она не подсуетится и Кулагин окажется осужденным, то Елизавета Дмитриевна останется женой-декабристкой этого чудовища, за которого вышла некогда молоденькая девушка Лизетта, как её звал батюшка. А еще… У Кулагина был брат, и ему достанется большая часть имущества, чего допустить никак нельзя. Елизавета Дмитриевна хотела подгадать так, чтобы умер невзначай и брат ее мужа. Тогда она одна останется полноправной хозяйкой большого состояния.
«Что делать? Что делать?» — звенело в голове женщины.
Она ведь оттягивала свой побег ещё и потому, что надеялась разыскать горячо любимого ею красавца Артамона и убедить этого дамского угодника быть с ней, бежать за границу и жить там, словно богачи. И человек Елизаветы Леонтьевны, который был послан на поиски Артамона, уже отписался, что нашёл любовника, что он находится нынче в Петербурге, но собирается куда-то уезжать.
Именно то, что Артамон собирается уезжать, и остановило женщину от того, чтобы броситься в объятия к своему возлюбленному. Но теперь ничего не оставалось, как действовать жёстко, при этом…
Елизавета Дмитриевна подумала о том, что, если она сейчас уничтожит своего мужа, то подозрение, особенно, если она всё красочно сыграет, начнет голосить и плакать, падёт уж точно не на неё. В конце концов, все подумают о том, что, если бы хотела Елизавета Леонтьевна решить дело со своим мужем, то сделала бы это в любой момент ранее.
Кулагиным приходилось изображать благопристойную семью, держась за ручки, приторно улыбаться друг дружке и всё прочее, что могло бы умилять иных людей Екатеринославской губернии. Вице-губернаторша знала, что её семью порой ставят даже в пример, противопоставляя иногда неженатому бирюку губернатору Фабру. Да, детей не было. Но сын недавно погиб, служа в армии. И не просочилась никуда весть о том, что его убили на дуэли, так что все думают, что Кулагин-младший сложил голову за Отечество. Так что теперь, если вести дело спокойно, никто не поверит в то, что именно Кулагина может сделать со своим мужем нечто. Или не сделать, а дать делу дойти до логической развязки?
В отличие от своего мужа, госпожа Кулагина была не склонна поддаваться эмоциям, а привыкла всё чётко и конкретно рассчитывать, как и последствия. В любом случае, Шабарин, на которого никто не поставил бы ломаного гроша ещё полгода назад, нынче стал интересной фигурой. Кулагиной приходило на ум, что эта самая фигура, как в шахматах, достигнув противоположного края шахматной доски, может превратиться в ферзя. Нет — Шабарин не тянет на роль ферзя, он, скорее, конь, который может прыгать через головы других фигур и будто бы появляться неожиданно там, где его не ждёшь.
— Стой! — остановила Елизавета Леонтьевна Кулагина девчонку из прислуги, которая несла пребывавшему в печали и раздумье вице-губернатору бутылку с английским пойлом под названием «виски».
— Я сама, — сказала Елизавета Леонтьевна и попробовала отобрать поднос у молодой служанки.
Каково же удивление было у хозяйки дома, когда служанка вцепилась в поднос мёртвой хваткой, не желая отпускать. Да, Елизавета Леонтьевна знала, что ино