— Тише-тише, Кондо-сан. По порядку! — успокоил его я. — Что конкретно с ними случилось?
— Тошнота и небольшой подъём температуры. Кроме этих симптомов — ещё и кашель, — сказал Кондо. — Мы только что консультировал их по телефону.
— У вашего пациента это может быть опухолевая пневмония. У него ведь рак лёгкого, — начал рассуждать я.
— Но у пациента Куренай-сана — женщина с раком яичников. Без метастазов в лёгкие, — сказал Кондо Кагари. — Здесь что-то не так, Кацураги-сан. Пока что они отказались от госпитализации. Приняли решение лечиться на дому. Я уже назначил все необходимые препараты, их доставят больным по скорой. А что с вашим пациентом?
Ответить я не успел.
Двери приёмного отделения распахнулись, и фельдшеры скорой завезли ещё одну каталку.
На ней лежал Бьякуя Шино.
— О… Кацураги-сан, — вяло произнёс он и закашлялся. — Хорошо, что вы здесь.
Проклятье… Неужели это всё побочные эффекты «Онкокура»⁈
Глава 14
— Устанавливаем венозный доступ! — велел я. — Срочно взять расширенный биохимический анализ крови и общий анализ крови по «цито». Результат мне нужен через полчаса — максимум!
Медсёстры приёмного отделения приступили к работе, а я начал быстро осматривать тело Бьякуи Шино.
Мелочиться и экономить силы было нельзя, поэтому я сразу подключил к делу «превентивный анализ».
Через пять часов, если состояние Бьякуи не изменится, ему станет значительно хуже. Возможно резкое расслабление всех сосудов с последующей остановкой сердца.
Но что случилось? Из-за чего всё это? Ведь «Онкокура» уже тестировался на других людях — и никаких проблем не возникало. Но первая тестовая группа тем и отличалась от нынешних испытуемых — у них не было онкологии. А значит, эта побочка напрямую связана с наличием злокачественного образования.
У Бьякуи Шино взяли кровь, а я продолжал осматривать его организм «анализом», пытаясь понять, в чём проблема. Из хороших признаков — опухоль уменьшилась ещё сильнее.
Чёрт меня дери… Метастазы тоже изменились. В печени остались совсем незначительные очаги, а в тазовых костях и лёгких их попросту не было. Тогда почему пациентам становится хуже от экспериментального препарата?
И стоило мне задаться этим вопросом, я тут же заметил особенно странную картину. В лёгких Бьякуи Шино развивалась пневмония. И она совсем не походила на опухолевую. Обыкновенная вирусная пневмония, какая бывает при гриппе.
— В какое отделение будем госпитализировать пациента, Кацураги-сан? — спросила медсестра.
Изначально я хотел положить его в терапию, но теперь понял, что этого делать не стоит. В голове всплыли результаты анализов с повышенным уровнем лейкоцитов. И точно такая же картина у пациента Кондо Кагари, только с увеличением лимфоцитов.
А лимфоциты повышаются при вирусной инфекции.
— Подождите, — велел я медсестре. — Перевезите Бьякую-сан в бокс. Дождёмся результатов анализов. Предупредите инфекционное отделение, что возможно, вскоре нам понадобится их помощь и свободная койка в отдельной палате.
— Кацураги-сан, что со мной происходит? — спросил Бьякуя Шино. — Это побочки?
— Подождём анализы, они уже скоро будут, — ответил я. — Пока что ответить на ваш вопрос невозможно, Бьякуя-сан. Но уже через полчаса я определю дальнейшую тактику действий. Это я вам обещаю.
Развивающаяся пневмония не давала мне положить Бьякую Шино в терапевтическое отделение. Я отдал указания медсёстрам поставить капельницы с растворами для устранения интоксикации. Увеличение объёма жидкости в сосудах отсрочит резкое падение давления и остановку сердца.
У меня есть несколько часов, чтобы решить проблему. И я всмятку разобьюсь, но вытащу своего пациента из этого состояния.
Через пятнадцать минут мне принесли результаты анализов.
— Держите, Кацураги-сан, — медсестра передала мне распечатку. — Биохимия готова лишь частично, а общий уже сделали.
Я выхватил у неё из рук результаты и принялся их анализировать.
Та же история, что и у пациента Кондо Кагари. Скачок лимфоцитов до семидесяти процентов. В лёгких идёт воспалительный процесс, причём его природа — вирус. Почему все пациенты одновременно заболели…
Я выронил распечатку из рук. Бумаги разлетелись по столу. Я откинулся на спинку стула, пытаясь привести мысли в порядок. Меня самого чуть не парализовало от осознания масштабов потенциальной катастрофы.
Они ведь не могли этого сделать… Не могли же они использовать в основе препарата какой-то модифицированный вирус? Нет, нужно всё обдумать. Два вопроса не стыкуются с этой теорией. Если предыдущая группа пациентов, на которых тестировали препарат на предыдущих этапах, не заболела, то почему это должно произойти сейчас? И в чём разница между моим пациентом и пациентами Кондо Кагари и Куренай Цукасы? У их больных симптомы вирусной инфекции появились быстрее, даже по анализам крови это было видно.
Но стоило мне задать эти вопросы самому себе, ответы нашлись очень быстро.
У онкобольных понижен иммунитет. Почти у всех таких пациентов поголовно наблюдается снижение уровня лейкоцитов. Именно поэтому к ним присоединилась вирусная инфекция, а к пациентам с прошлого этапа — нет.
Потому что у предыдущих испытуемых был предрак. Они, грубо говоря, здоровые люди со здоровой иммунной системой.
А из всей троицы нынешних испытуемых самый тяжёлый — Бькуя Шино. Потому что у него есть множественные метастазы. Заразился он одновременно с остальными, но его ослабленный иммунитет откликнулся на инфекцию позже. Потому и изменения в анализах крови происходили медленнее.
Я вновь осмотрел анализы крови и обратил внимание на изменение биохимии. Яркая картина интоксикации. Но такую интоксикацию вирусная инфекция не даст. Причина в чём-то другом.
Точно…
Проклятый «Онкокура» действует, причём даже слишком хорошо. Уничтожает опухолевые клетки, и вызывает быстрый распад злокачественного образования. А в его клетках содержатся нездоровые белки. Продукты опухоли вызывают интоксикацию, из-за чего впоследствии может произойти шок.
— Вызывайте инфекционистов, — сказал я медсестре.
А я пока позвоню главному врачу.
Несмотря на позднее время, я набрал номер Ягами Тэцуро. Терпеливо выждал с десяток гудков, но всё же дозвонился до руководителя.
— Кацураги-сан, вы совсем спятили⁈ — прокричал он. — Час ночи!
— Ягами-сан, мне нужен номер Ямамото Мифунэ или его сына, — заявил я. — Кого угодно из фармакологов, которые участвовали в создании «Онкокура».
— Кацураги-сан, вы что, пьяны? — не поверил моим словам Ягами Тэцуро.
— Должно быть, это вы пьяны, раз не сообщили никому о механизме действия препарата, — огрызнулся я. — Двое пациентов лежат дома с вирусной инфекцией, а третий прямо сейчас в приёмном отделении. В тяжёлом состоянии. Испытания нужно прекратить немедленно.
— Так вам я это и позволил, — усмехнулся Ягами Тэцуро. — Судя по отчётам, им становится лучше. Значит, препарат работает.
Я понял, что этот разговор абсолютно бесполезен.
— Это говорит мне явно не врач, — сказал я и положил трубку.
Ягами Тэцуро волнуют только деньги. Судя по всему, он уже давным-давно не врач, а обыкновенный бизнесмен. Причём грязный.
Нужно звонить Эитиро Кагами. Он говорил, что принимал участие в разработке препарата.
Эитиро ответил моментально.
— Я в курсе, Кацураги-сан, — сказал он. — Я уже еду в клинику.
— В курсе чего? — не понял я.
Ему ведь никто не мог сообщить раньше меня.
— Кондо-сан и Куренай-сан связались со мной и рассказали о побочном эффекте препарата, — сообщил он. — Я лично созвонился с их пациентами и убедил их госпитализироваться.
— Эитиро-сан, с третьим пациентом ситуация ещё хуже. Он сейчас у меня — в приёмном отделении. Опухоль распадается слишком быстро, интоксикация нарастает. И плюс ко всему — вирусная пневмония. Слышать ничего не хочу о подписанных нами запретах. Говорите, какой механизм действия у «Онкокура». Я должен его знать, чтобы порекомендовать инфекционистам правильное лечение.
Эитиро молчал. Из трубки доносились лишь гудки машин и шум ветра.
— Я ведь предупреждал их, — вздохнул Эитиро Кагами. — Говорил, что это слишком рискованный ход. Но никто даже не подумал воспринять мои предостережения всерьёз.
— Эитиро-сан, успокойтесь, — попросил я. — Я не оправданий от вас жду, а механизм действия.
— Когда ситуация разрешится, Кацураги-сан, у этого будут последствия, — заявил Эитиро. — Можете не сомневаться, я позабочусь о том, чтобы эту информацию передали в Министерство Здравоохранения, а испытания закрыли. Но пока что пообещайте мне, что никому не расскажете о механизме действия. Я не хочу, чтобы эта ситуация навредила вам.
— Обещаю, — ответил я. — Мне просто нужно понять, какую тактику предпринять, чтобы спасти своего пациента.
— «Онкокура» — это лекарственный препарат, большую часть которого составляет модифицированный аденовирус. Он ослаблен, а в его цепочку ДНК вплетён сложный код, благодаря которому вирус определяет нетипичные клетки. Остальная часть таблетки представляет из себя набор сильных иммуностимуляторов.
Понятно… Решили сделать что-то наподобие бактериофага. Бактериофаг — это особый вирус, который не вредит человеку, но уничтожает болезнетворные бактерии. А учёные из «Ямамото-Фарм» решили, что могут сделать нечто подобное, но сделать целью вируса — онкологические клетки.
Сложно даже представить, сколько ушло времени, чтобы впихнуть в вирус информацию о множестве клеток, которые должны считываться, как опухолевые.
— Над ним работали не только фармакологи, да? — спросил я. — Это ведь генная инженерия. Микробиологи, вирусологи, иммунологи. Без них бы тут не обошлось.
— Я говорил, что на его разработку потрачены миллиарды иен, Кацураги-сан, — вздохнул Эитиро Кагами.
— У этого препарата могло быть будущее, но кто-то слишком поторопил процесс. «Онкокура» уничтожает опухоль слишком быстро. Это слишком опасно для организма.