И вправду на крысу похож, подумала Аэлло. Видимо, то, что он пришел, меня и спасло. Не понятно только, надолго ли.
– Кто? – прохрипела она, – вы?
И сама поморщилась, как жалко звучит ее голос, хуже писка фэйри.
Новый на вопрос не отреагировал. Его редкие брови поползли вверх, меж ними пролегла глубокая морщинка, ноздри раздулись.
– Почему сипит? – медленно протянул он тонким голосом, и гневно оглянулся к тем двоим. Туповатые подобострастные лица исказило страхом. Аэлло поводила глазами. Нет. Тот, кто хотел свернуть Аэлло шею, куда-то исчез.
– Дергалась, – сказал один спокойно. – Орала. Ух, и громкая! Банши, что ли?
– Сам ты банши, дурень, – ответил тот, что с крысиным лицом, и снова нахмурился. Уже не гневливо, сосредоточенно.
– Орала, говорите…
Рот Аэлло прорезала тряпка, сложенная жгутом.
– Ну-ка, – скомандовал он. – Башку ей подержите.
Чья-то рука взяла Аэлло за волосы на затылке, приподнимая голову.
Новоприбывший, видно, он тут главный, быстро завязал кляп на затылке, больно затянув волосы, из-за чего Аэлло запрокинула голову.
– Фэйри где? – спросил он, глядя на одного из молодых в упор.
– Какой фэйри? – почесал тот макушку. – Не было с ей никакого фэйри.
– Ты мне поговори! Как это не было! Как же так, как же так, – пробормотал он, разглядывая Аэлло. – С уродцем было бы проще. Плачешь?
Брезгливо провел грязным крючковатым пальцем по влажной щеке Аэлло.
– Ну и зря. Тебе, значит, милость великая. Не время слезы лить.
Аэлло поняла, что и правда плачет. Но не от обиды или страха, как решил этот. От счастья, от облегчения! Бруни! Бруни они не нашли! Значит, сбежал! Это добрый знак.
И она сбежит.
– Нам бы обещанное, – несмело начал один.
– Главное, конечно, послужить вашей милости, – залебезил другой.
– Послужить, говоришь, – повторил «крыса», кивая. – Послужить это правильно. Послужить это хорошо. Но его светлость за девку с уродцем золотой обещали, а за одну девку не знаю даже.
– Ваша милость…
– Ну да ладно. Поймали и хорошо, значит. Честно сработано. Оплату получите, как доставите его светлости. Значит так, я сейчас выйду, вы ей мешок на башку, и за мной.
– Может, ночи дождемся?
– Я те дам ночи, болван. Его светлость ждет! Мешок на голову и в повозку, сказано! На воротах вас спросят, скажете, ко мне. Проводят в сарай. Там я вас ждать буду, там и сочтемся.
– Как скажете, ваша милость Красень. Мы мигом.
– Смотрите у меня! За девку отвечаете головой. Если что случится, я вам плетью спины в крылья настругаю, ноздри вырву! Да волкам его светлости поднесу на блюдечке.
– Да ладно вам стращать-то. Все ж понятно.
– Ну, раз понятно, делайте.
И вышел, даже не взглянув на Аэлло.
Мне конец, поняла гарпия.
И не ошиблась. Из-под стола вынырнул тот, что постарше, уставился на нее с ненавистью.
– Маржана миловала. Думал, учует крыса проклятая. Ну-ка…
И снова к ней руки протянул.
– Дядя Калитон, не балуйте, – хмуро сказал один.
– Слышал, батя, че сказал? За девку головой отвечаем!
– Так ведь он ей повязку снимет, и соловьем запоет…
– Может, и не снимет!
– Может и не запоет!
– А нам вход в дом к коту нужен! Праздник этой ночью! Сам сказал, паскуденок уже вечером нужен.
– Так-то оно так…
– Ну, вот и сиди здесь, не то крыса увидит. Погодь, как отъедет телега-то, тогда и выходи. Пойдем мы.
– Благослови, батя.
– Доброе дело затеяли, – сказал Калитон, и взмахнул рукой.
На голову Аэлло набросили мешок из рогожи, пыльный, грязный, дышать нечем. Я задохнусь, поняла она. Задохнусь, ветер! Почему-то после того, как ее чуть не задушили, это кажется особенно страшным. Она задергалась, забилась, замычала.
– Мм-м!
Ее с силой двинули тем-то твердым в живот, а потом под самые ребра. Связанные ноги Аэлло подскочили, она сложилась пополам от боли. Дыхание вовсе остановилось, а по щекам потекли новые потоки слез.
– Мм-м!
– Молчи, и не дергайся, если жить хочешь, – сказали ей, и она замолчала.
Ее грубо подхватили, закинули на плечо вниз головой, и, покачивая в такт широким шагам, понесли. Когда шаги остановились, сняли с плеча и швырнули на землю, и гарпия всхлипнула, от боли и неожиданности. Нет, не на землю. Скрипнули деревянные доски. Кажется, тот, кого они между собой зовут крысой, говорил о телеге. Значит, телега. Ее куда-то везут. И пока везут, есть возможность подумать о том, что происходит.
Везут к какому-то коту, чтобы пробраться к котенку. Как-то это связано с тем, что она слышала, сидя на дубе. О чем они говорили? Голова трещит при малейшей попытке свести воедино мысли. Но надо думать, надо думать!
Тот, старый, хотел задушить ее, чтобы она не начала болтать. Может, если начать болтать, можно спастись? Может, информация ценная, раз они хотели убить за нее?
Так в чем же дело?
Что за кот и котенок, которым служит крыса? С «крысой» понятно, они обращались к нему «ваша милость», и, кажется, один раз «ваша милость Красень». Они его слушались. Кот? Кто такой кот? Тогда, под деревом, кажется, говорили об эпархе. И с эпархом она сцепилась у трактира.
Надо же быть такой тупицей! И Бруни, и хозяйка, и какой-то человек – все предупреждали ее, чтобы она ушла! Так нет же! Видите ли, аппетит разыгрался, а на деле хотелось доказать себе и всем, что неуязвима.
Доказала.
Но, кажется, она может спастись, если выдаст планы заговорщиков. Может!
Телега скрипит, и Аэлло плавно покачивает, а на поворотах слегка заносит в сторону. Едут медленно. Наверно, чтобы не привлекать внимания, подумала Аэлло. Наконец, скрип прекратился, и телега остановились.
Ее подняли, и, снова закинув на плечо, понесли. Тот, кто нес, остановился, и раздался глухой звон, точно стучат железом о железо. Кольцо на воротах, догадалась Аэлло.
Раздался скрип петель.
– Чего надо? – прозвучало недовольно, и как будто лениво.
– Мы к его милости Красеню, – залебезили в два голоса. – Он сказал, будет ждать.
Цыкнули зубом и также лениво ответили.
– Туда идите.
По тому, что звуки улицы приглохли, Аэлло поняла, что они вошли в какое-то помещение. Ее бросили на что-то низкое, но мягкое, и, наконец, с головы сдернули мешок. По-прежнему глубоко не вдохнуть, мешают веревки, но Аэлло показалось, что лучше ей никогда не дышалось.
Повела глазами, приглядываясь. Еще один бревенчатый домик. Пахнет… Пахнет здесь нехорошо. Аэлло слышится запах пота, и чего-то кисло-горького, что вызывает рвотный позыв. Так пахнут больные, давно немытые тела.
Скрипнула дверь, и Аэлло увидела, как вошел тот самый Красень, что поручил этим людям поймать гарпию для «его светлости». В руках у него поднос, и на подносе что-то стоит, отсюда, снизу, не разглядеть.
– Мм-м, – замычала Аэлло ему навстречу.
– Пришла в себя? – спросил он, коротко взглянув на нее. – Хорошо. Его светлость вялых не любит.
Люди, доставившие ее, понимающе хохотнули.
Один принялся пятиться назад.
– Мы это, ваша милость, мы пойдем, вы, если работа еще какая будет, завсегда обращайтесь! Мы рады услужить.
Второй отступил к нему, и ткнул в бок локтем. Прошипел:
– Ты что же это несешь?
Первый заозирался, наморщил узкий лоб, мол, что не так.
Красень прищурил на них маленькие глазки, дернул задранным носом.
– Вы куда это? Без расчета? Как будто не за деньги, а за совесть старались!
Первый побледнел, и шумно сглотнул, кадык на короткой шее дернулся. Второй вытянулся, словно жердь проглотил.
– Да на радостях услужить его светлости можно и разум утратить! Вы уж простите великодушно!
Красень поставил поднос на стол, развернувшись к Аэлло спиной, и махнул рукой.
– Вы услужили его светлости, сами не знаете, как! А и мне заодно! Не гневается эпарх, что без фэйри, в благодушном настроении пребывает. Вот, со стола вам наливку с соловьиными язычками шлет! Да золотой, как и обещались!
Парни поклонились, несмело подошли к столу.
– Что стоите? – спросил Красень. – Из господских подвалов, не по ваши глотки! Ну, будем! И первый подхватил рюмку.
Те двое тоже схватили, и залпом опрокинули в глотки. Красень же, стоящий к Аэлло спиной, аккурат за спину вылил.
Аэлло распахнула глаза: чего это он?
Сразу стало понятно, чего.
Сначала колени подкосились у того, что пониже. Руки взметнулись к горлу, пальцы вцепились в покрасневшую шею, точно он сам хотел себя удушить, глаза вылезли из орбит.
Второй упал грудью на стол, стал съезжать вниз, зацарапал пальцами деревянную поверхность, забулькал, точно отрыжка у него, но не проронил ни звука. Так и сполз по столу вниз, глухо ударился о деревянный пол.
Аэлло смотрела на подлое, чудовищное убийство широко раскрыв глаза. Как же так? Не в бою, не на равных, не для защиты или правого дела! Сам, своей рукой отравил двоих людей, и стоит, смотрит, как они корчатся. Еще и руки на груди сложил. Наконец, кивнул.
Пошел к двери.
Аэлло даже мычать не стала, окаменела. Что, если она что не так ему скажет? Ему же убить – раз плюнуть. В голове раздался ровный гул, в комнате потемнело. Аэлло поняла, что сейчас потеряет сознание.
– Ну-ка, сюда! – раздался крик, и Аэлло увидела, как в комнату вошли два человека. Гладкие, выбритые подбородки, коротко стриженные. Один совсем молодой, второй постарше, с седыми, как у папаши Пака, усами.
– Ну-ка, вон эту падаль отсюда. На задний двор, там на куски порубите и как ночь придет, пойдете, раскидаете по лесу. Да смотрите, чтоб никто вас не видел, не как в прошлый раз, а то со мной разговор короткий!
– Нешто мы не понимаем, ваша милость! Мы мигом!
Один подскочил первым делом к Аэлло.
– И девку тоже, вашмилость?
– Мм-м! – замычала Аэлло, мотая головой.
Ее? Ее на куски порубить?!
Ветер миловал.
– Я те дам девку! – рявкнул Красень. – Ты на нее и пялиться не моги, не про твою рожу!