– Но это правда, – не согласилась вслух гарпия. – Врет! Вы зря доверились ему. Он хитер, опасен! У него свои цели! Он хочет мирового господства через власть над водой. Он никогда не даст вам Талисман. Это просто невозможно!
– Разве вы не видите, что девчонка просто очень хочет выжить, – сказал тот старейшина, кто сообщил Брестиде про Миру.
– Ты врешь? – прямо спросил Уль у Аэлло, но без уверенности в голосе.
Аэлло не успела ответить, за нее выкрикнула Брестида.
– Иногда надо отвлечь врагов, если не хочешь, чтобы тебя повесили, а, скажем, застрелили из лука, – опередила амазонка гарпию.
Уль махнул на нее рукой.
– Помолчи, амазонка!
Но потерял интерес к гарпии.
– Что скажете? – обратился Уль к сагатам. Какой способ умертвить этих двоих вам по душе? Засолить их заживо? Обливать кипятком и ледяной водой, пока не слезет кожа? Отрезать понемногу? Скормить свиньям?
Толпа принялась бесноваться, гудеть, в гарпию и амазонку полетели какие-то тухлые овощи. Аэлло прижалась к Брестиде, уворачиваясь от ударов. Выходило плохо. Никогда Аэлло еще не чувствовала себя столь униженно.
– Ничего, ничего, – шептала Брестида. – Главное, что не камнями. Можно терпеть.
– Дозволь слово сказать, атаман, – сказал тот из старейшин, кто до этого молчал. Самый старый, самый древний. Что поражало – глаза старика. Тело древнее, а глаза черные и живые.
– Конечно, говори, – сказал Уль.
Тот с трудом поднялся, хрустнули кости. В толпе стих даже шепот. Все вытянули шеи в сторону старейшины, что собрался говорить. Собирался он медленно и степенно, обводя пристальным взглядом черных живых глаз площадь. Наконец, встретился взглядом с Улем, и, прочистив горло, заговорил.
Говорил он тихо, монотонно, со свойственными старикам паузами и рассудительностью.
– Если у меня есть нож и у тебя есть нож, атаман… то мы можем обменяться этими ножами, атаман. Допустим, у тебя он с изогнутой ручкой, украшенный сапфирами, а у меня с острым лезвием, которое перерубает волос налету. И нам полезно обменяться этими ножами, поскольку тебе, как человеку молодому и горячему более пристало острое лезвие, чем мне, старику. Я давно не охочусь, а плоды для меня чистят сали-рабы. Будет правильнее обменяться этими ножами, атаман… В этом случае мало что изменится – у каждого из нас будет по-прежнему по одному ножу. Допустим, что нож у одного из нас, конечно, у тебя, атаман. Тот самый, острый, что ты выменял у меня. Мне же сын, или внук, или заезжий лесной орс, поклонился отличной шашкой… Я с радостью обменяю ее на свой острый нож обратно, потому что шашку мне тяжело носить в руке. Это более выгодный обмен, чем обмен ножами, но и он спорный. По-прежнему у нас с тобой осталось всего по одному предмету.
Если же мы обменяемся шкурами соболей… А лучше, если я дам тебе нож, а ты мне шкуры, чтобы я мог утеплить свою одежду. С приходом старости я очень мерзну, атаман.
Старика скрутил приступ удушающего кашля. Все это время Уль смотрел на него, не отрываясь.
– Что ты хочешь этим сказать, почтенный? – спросил Уль.
– А то, – ответил старик, – а если бы обменивались не предметами, а удачными мыслями? Насколько богаче бы стали?
– Богаче? От мыслей?
Уль почесал макушку.
– Не скажи, – закряхтел дед. – У тебя сейчас четыре удачных мысли, как умертвить этих преступниц. Я тебе так скажу – ты можешь попробовать все их, и я подарю тебе еще одну мысль: ты можешь сделать это, достойно вознаградив своих людей.
Уль поскреб макушку.
– Вознаградив людей? Ты о чем?
Аэлло сжала пальцы, бросила взгляд на Брестиду. Та стоит, ни жива, ни мертва, бледная, как платиновый Идол.
Откашлявшись, сагат неспешно огладил белую бороду.
– Доверив казнь преступниц нескольким сагатам, ты вознаградишь лишь нескольких людей, атаман.
В толпе зашептались.
Уль начал злиться. Его люди смотрели на него смотрели с надеждой, ожидая мудрого, справедливого решения, а он не понимал природы этой надежды.
– Как ты хочешь, чтобы я всех сагатов допустил к казни?
Старик мелко затрясся, то ли кашляя, то ли давясь от смеха.
Уль еще больше нахмурился.
– У людей своих спроси, атаман, – сказал старик.
Уль злобно зыркнул глазами на толпу.
Сначала молчали, но после первого робкого возгласа начали кричать во все глотки.
– Поохотится бы нам… Соскучились!
– Охота!
– Охота!
– Охота!
Уль махнул рукой, взывая к тишине.
Окинул взглядом гарпию и амазонку.
– Поохотиться, говорите? – довольно проговорил он. – Затравить сапсанами и псами…
– Ничего у тебя не выйдет, сагат! – крикнула Брестида.
Аэлло ахнула, заморгала, попыталась дернуть амазонку за руку, но та отступила на шаг.
– Убить хотите, убивайте! – крикнула Брестида. – Но никогда амазонка не побежит от вас.
– Брестида, прекрати немедленно, – зашипела гарпия. – У нас будет шанс убежать.
Брестида словно не слышала ее.
– Нет! Никогда! – кричала Брестида, сверкая глазами. – Никогда амазонка не будет дичью на охоте ящероголовых!
Видя, как беснуется амазонка, Уль довольно усмехался. Весь суд простояла изваянием, только задирала его людей, а стоило услышать об охоте, задергалась.
Уль махнул рукой орсам на помосте, и Аэлло с Брестидой поволокли куда-то.
Брестида вырывалась, выкрикивала ругательства и проклятья. Орсы быстро заткнули ей рот пыльной тряпкой, и отвесив несколько звонких ударов спеленали ноги, понесли извивающееся тело на плечах. Аэлло шла сама, глядя на бешенство амазонки и недоуменно хмуря брови.
Глава 20
В подвале все так же сыро, душно и холодно. Удушающая ледяная сырость пробирает до костей. После дневного света Аэлло погрузилась в беспроглядную тьму.
Нащупала выступ на стене и принялась тереть о него веревки, освобождая руки. Попробовала крылом – маховые перья не отрасли, остальные податливо гнутся, не желая резать прочное волокно. Вздохнув, гарпия вернулась к выступу.
Брестида слабо пошевелилась в темноте и Аэлло облегченно выдохнула. Чтобы успокоить беснующуюся амазонку, сагаты не жалели ни сил, ни кулаков. Брестида задергалась, явно сама собиралась освободиться от пут.
– Потерпи, – сказала Аэлло. – Сейчас я руки развяжу, и помогу тебе.
В ответ раздалось гневное мычание.
– Не понимаю, – буркнула Аэлло.
Амазонка промолчала, но, судя по шебуршению, попыток освободиться не прекратила.
Наконец, веревки лопнули, Аэлло даже застонала от начинающей разгоняться крови.
– Брестида, – позвала она в темноту. – Ты где?
Прислушалась и поползла на мычание.
Перво-наперво избавила амазонку от кляпа.
Та принялась отплевываться от пыльной тряпки. Отплевавшись, зло спросила Аэлло:
– Что за цирк ты там устроила?
– Я?! – Аэлло не поняла, о чем речь. – Ты о чем вообще?
– Я о чем?! – возмутилась Брестида. – А кто послушно согласился быть мишенью на охоте? Не я же!
– Во-первых, меня никто не спрашивал! – запальчиво ответила Аэлло. – Хочу ли я… А во-вторых, неужели ты не понимаешь, что у нас появился шанс спастись?!
– Наивный ребенок, – пробурчала Брестида.
– Я не ребенок!
– Ну хорошо, – ответила амазонка. – Наивный не ребенок… Ты хоть знаешь, как охотятся сагаты? Хотя откуда тебе…
– Вот именно! А ты, вместо того, чтобы ругаться, лучше бы объяснила.
– Да чего теперь объяснять, – буркнула Брестида. – Я бы посоветовала тебе лететь, но тебя снимет первый же лучник…
– Я не могу лететь, перья еще не отрасли…
– Азахские степи! – выругалась под нос амазонка. – Ай!
– Больно? – спросила гарпия, отдергивая руки.
Услышала, как она в темноте потерла, должно быть, ушибленное место, затем подула.
– Я-то надеялась, что тебе удастся скрыться и добраться до амазонок. Шаманки отправили бы домой.
– Я никуда без тебя не скроюсь, – упрямо ответила гарпия.
– Азахские демоны! – снова выругалась амазонка. – Я тебе что, нянька?
– Попали сюда вместе, и выбираться тоже будем вместе, – сказала Аэлло.
– Не попали бы, если бы кое-кто не увязался за мной, а полетел за помощью! – прошипела Брестида.
Аэлло развязала ей руки и амазонка сама взялась за ноги.
– И как бы это помогло? – ехидно поинтересовалась гарпия. – Как бы мы тебя искали? Портал-то за тобой маг закрыл?
– Использовали бы Талисман, – ответила амазонка, но в голосе ее не было прежней уверенности.
– А если бы сил Талисмана не хватило? – тихо спросила гарпия. – Ты же не знаешь, полон он сейчас или пуст…
– Значит, не получилось бы, – сказала Брестида и вздохнула. – Но так погибла бы только я, а теперь умрем обе. Самой позорной смертью, азахские демоны!
Она помолчала и проговорила задумчиво%
– Интересно, что после нашей смерти будет с осколками?
Пальцы Аэлло скользнули на грудь, сжали золотую пластину. Осколок оставался холодным и безжизненным, может, чуть нагрелся от тепла ее кожи, но ничем не отличается от обычного амулета. А в последнее время в Цитадели он иногда дергался, как будто живой, словно пытался что-то сказать Аэлло.
– Ничего не будет, – ответила Аэлло. – Забрать осколок у мертвого хранителя невозможно.
– А если потом, снова найти? – задумчиво проговорила Брестида. – Знать бы, как он работает, этот Талисман.
– Меня сейчас больше волнует, как выжить завтра не охоте, – сказала Аэлло. – Может, расскажешь? Что-то более существенное, чем то, что они приторачивают головы ящериц к седлам?
– Об охоте? – переспросила Брестида.
В темноте Аэлло показалось, что амазонка улыбается, таким наивным показался ей вопрос.
– Нас выпустят в лес, – сказала та, помолчав. – Дадут время, чтобы ушли подальше. Но не очень далеко, конечно. Скорее всего, нас разделят, но может и нет… Лес будет окружен заранее, сотни лучников будут ждать твоего появления в небе, сотни собак будут пущены по следу, сотни сапсанов будут кружить над лесом. Сагаты любят охотиться, и, поверь, никто из них не откажется от такого удовольствия. Каждый будет втайне надеяться поймать нас первым. А потом… Что будет потом, ты слышала.