Лошадь амазонки стояла на высоком обрыве, окруженная светом и пространством.
Аэлло подъехала ближе, и амазонка коротко обернулась, и тут же снова уставилась вдаль.
Оказавшись на краю обрыва, Аэлло увидела далеко внизу лес. Зеленым мохнатым покрывалом он устилает подножие крутого холма, тянется почти до самого горизонта.
Аэлло снова умыло дыханием ветра, и это был не остаточный лесной ветерок, а щедрый поток, что отбросил назад волосы, приподнял в зудящем предвкушении крылья.
– Вон там, сразу за лесом, начинаются земли амазонок, – сказала Брестида. Амазонка старалась говорить сухо, но голос дрожал, взгляд, устремленный за горизонт видел то, что не видела Аэлло.
– Здесь красиво, – тихо сказала Брестида и запнулась. Продолжила после небольшой паузы. – Хотела показать.
– Значит, мы у цели? – дрогнувшим голосом спросила гарпия. – Успели?
Брестида неопределенно покачала головой. Порыв ветра взъерошил рыжие пряди, челка закрыла один глаз.
– Нужно миновать лес, – сказала Брестида, убирая прядь за ухо, чтобы не мешала. – Здесь самые дикие места. Недаром, здесь не селятся ни амазонки, ни сагаты. И стараются лишний раз не соваться.
Аэлло помолчала.
– Как пойдем?
Брестида усмехнулась, вопросительно подняла бровь.
– Ты что, собираешься меня слушаться?
Аэлло прищурилась.
– Вот еще! Конечно, нет.
Брестида снова улыбнулась. Улыбка вышла странной – натянутой и облегченной одновременно.
– Другого я не ждала. Отсюда хорошо видно, куда лететь. Все время прямо. Ты увидишь. Когда прибудешь в земли амазонок, иди к королеве. Передай ей вот это…
Пальцы амазонки скользнули по изящному запястью. В следующий миг в руке у Аэлло оказался скромный костяной браслет. Поймав украшение на лету, гарпия недоуменно уставилась на Брестиду.
– Именной браслет, – сказала Брестида. – Королева поверит. Амазонки не любят гостей. Особенно не жалуют тех, кто приближается со стороны Сагатии. А крылатая в этих местах только нечисть. Так что тебе нужно доказательство, что от меня.
– Я могла снять браслет с мертвого тела, – буркнула Аэлло.
– Помолчи, – скривилась амазонка, и гарпия послушалась.
– Расскажешь королеве, что произошло. Шаманки откроют тебе Врата. Предупредишь Селину и хранителей. Когда маг выстроит портал в Цитадель, вы будете готовы. Лети, Аэлло. Легкого ветра.
Гарпия склонила голову набок, пожирая глазами Брестиду. Порыв ветра снова растрепал волосы, зовя в небо. Аэлло чуть помотала головой и сказала тихо.
– Ветер всегда легок. У нас говорят – легких крыльев.
Брестида внимательно посмотрела на нее, и серьезно кивнула.
– Хорошо. Легких крыльев. Они понадобятся тебе, гарпия.
Она бросила взгляд на горизонт и задумчиво сказала:
– Хорошо, что ты крылатая.
Не смотря на нестерпимый зуд в крыльях, Аэлло продолжала пожирать глазами Брестиду. На скуле ссадина, нижняя губа припухла от того, что амазонка долго кусала ее, словно долго думала, пыталась сосредоточиться. Лоб пыльный, а глаза зеленее первых побегов травы, что особенно заметно, учитывая, что белки глаз красные. Амазонка пригладила взъерошенные рыжие пряди, дернула подбородком, словно спрашивала, мол, что еще.
– А ты, Брестида? – спросила Аэлло.
Губы амазонки растянулись в улыбке, глаза остались серьезными.
– Я пойду следом.
Аэлло продолжила буравить взглядом, и Брестида заговорила быстрее.
– Я пойду быстро. Ты знаешь, я езжу быстро. Я буду менять лошадей. Может, даже нагоню тебя, – она улыбнулась. – А может, и опережу.
– Ты говорила, здесь самые дикие места, – сказала Аэлло.
– Да, – не стала спорить амазонка. – Но, во-первых, я знаю эти места. Я здесь была. И во-вторых…Это неважно. Главное, успеть предупредить хранителей. Цитадели угрожает опасность. И Селину. Тысячи ихтионов могут пострадать.
Брестида повернулась и посмотрела вдаль.
– Ты сама не веришь, что догонишь меня, – тихо сказала Аэлло.
– Сейчас неважно, во что я верю, – еще тише ответила амазонка. – Речь не обо мне, и не о тебе, а о Цитадели. И о целом народе.
– Но… ты… Как это?
– Что?
– Как… я имею ввиду, как ты чувствуешь сопричастность к ним? К ихтионам? Ты же человек.
– И что?
– А они ихтионы. Вы бы даже не встретились с Селиной, не получив обе осколки.
– И что, что не встретились бы?
– Я ненавижу людей! – вырвалось у Аэлло. – У меня нет никакого резона любить их! У всех у нас нет повода любить друг друга. Мы… наши расы ненавидят друг друга!
– Ненависть – это не плохо, Аэлло, – уверенно сказала Брестида. – Это не худшее. Самое худшее, что может быть – не ненависть, а равнодушие. Равнодушие делает человека….
Амазонка запнулась, подбирая нужное слово.
– Бесчеловечным, – наконец, сказала она.
Аэлло часто заморгала.
– Мы не имеем права быть равнодушными, – сказала Брестида. – И поэтому сейчас не важна ни моя, ни твоя жизнь. Думаешь, у тебя много преимуществ, оттого, что полетишь?
Брестида цокнула языком, покачала головой, но Аэлло не поверила ей. Амазонка сказала это, чтобы заставить ее лететь быстрее, она сама не верила в то, что говорила.
Гарпия посмотрела на амазонку так, словно видела впервые. Амазонка не отвела взгляд. Посмотрела серьезно, и, как всегда, немного надменно.
– Как я узнаю королеву? – тихо спросила Аэлло.
– Узнаешь, – уверенно ответила Брестида. Она отвернулась, снова уставившись на горизонт. – Легких крыльев, гарпия.
– Попутного ветра, амазонка! – крикнула Аэлло, взмывая ввысь.
Глава 28
Чувство полета впервые не пьянило. Аэлло неслась к горизонту, не жалея крыльев и дыхания. Она ни разу не оглянулась на одинокую фигурку на утесе, но эта фигурка все равно стояла перед глазами.
– Мы не имеем права быть равнодушными, – повторяла она снова и снова. Порывы ветра подхватывали ее шепот, безжалостно сминая слова. Гарпия продолжала упрямо твердить. – Не имеем. Не имеем! Не имеем права!
Слезы срывались со щек раньше, чем успевали брызнуть из глаз и оставались далеко позади. Но на смену им тут же возникали новые, горячие и обильные, они превращали пространство в единую мутную пелену.
Тяжесть в крыльях обрушилась неожиданно – гарпия забыла о времени, о полете, обо всем, кроме хмурого и сосредоточенного зеленоглазого лица, с взъерошенными рыжими локонами.
Скорее упав, чем приземлившись на макушку дерева, она присела на корточки, вцепившись руками в ветки, что закачались под ее весом. Ноги и руки дрожали, лопатки, переходящие в крылья, ломило от боли.
Аэлло принялась жадно хватать ртом воздух. Стоило сердцу перестать выпрыгивать из груди, она оттолкнулась ногами от пружинящей ветки и взмыла ввысь.
Напали внезапно и отовсюду.
Пространство взорвалось отвратительным писком и клекотом, захлопало сотней рябых крыльев, застилая свет. Птицы атаковали сверху, снизу, со всех сторон. Клевали, клекотали, хлопали крыльями.
Аэлло оказалась в центре пищащего клубка – одни сапсаны кружат вокруг, не давая ей выбраться, другие норовят подобраться ближе, стремясь выклевать глаза, вырвать куски плоти.
Аэлло закружилась волчком на месте и оглушительно засвистела.
Несколько птиц вцепилось в крылья, принялось выклевывать перья и пух, подбираясь к коже.
На миг гарпия сложила крылья и приняла боевую форму, обрушиваясь всей тяжестью на нижних птиц.
Ей удалось прорваться наружу, она неловко перевернулась в воздухе из-за собственной тяжести. Вернув привычную форму, взмыла ввысь.
Сапсаны снова окружили ее, захватывая в пестрый кокон. Но на этот раз Аэлло успела выхватить два стальных пера из колчана за спиной, и принялась крушить противников. Легко, будто играючи, она срезала головы, перья, лапы. Воздух окрасился в розовый, подернулся алыми брызгами и болью.
Сапсаны атаковали. Яростно. Быстро.
Двигаться становилось все труднее, как и держаться на лету.
Аэлло снова приняла боевую форму и из последних сил рванулась вверх, отчаянно хлопая крыльями. Теперь стальными стали не только маховые перья, но и все остальные. Гарпия отчаянно забила крыльями, продолжая крушить противников теми перьями, что держала в руках. Вслепую хватала комки перьев стальными лапами, сминала до хруста, отпускала и снова ловила новых.
Когда сил держать боевую форму не осталось, когда ощутила, что вот-вот упадет, вернула основную, и воздух со свистом ворвался в легкие. Закружившись с удвоенной скоростью, поняла, что от прежней стаи осталось всего несколько птиц.
Взъерошенные, окровавленные, они продолжали атаковать. Гарпия расставила руки с перьями по сторонам, крутанулась в воздухе и поднырнула под пестрое облако.
Когда поднялась вверх, отчаянно маша крыльями и руками с зажатыми в них перьями, снова перевернулась, и, падая, сокрушила оставшихся.
Переворачиваясь в воздухе, полетела вниз, падая и балансируя крыльями.
Приземлившись с размаху во что-то мягкое и теплое, сложила крылья и выпустила острые очины из рук.
Стальные радуги утонули в поросли пышного бурого мха. Гарпия подняла дрожащие ладони к лицу – изрезаны собственными очинами. Превозмогая боль, покрыла руки чешуйками, ощущая не легкое покалывание, как обычно, а боль от тупых ножей, что вспарывают кожу.
Слезы брызнули из глаз, но когда вернула рукам основную форму, лицо озарила улыбка. Ни следа от порезов, кожа нежная и гладкая.
– Это были ручные сапсаны, – пробормотала она. – Ручные… Дикие не бились бы до последнего.
Нахмурившись, озвучила самое страшное предположение.
– Сагаты… Они где-то рядом.
Аэлло заозиралась по сторонам, точно сагаты уже окружили ее, и облегчено вздохнула, когда увидела, что находится на тускло освещенной прогалине в одиночестве.
Над головой шелестят листвой разлапистые деревья. Коричневые, покрытые густым мхом стволы, окружают со всех сторон.
Переведя взгляд вниз, обнаружила, что сидит в моховой подушке. Бурой, мягкой и странно теплой.