Она сказала громко:
— Может хватит о ерунде говорить? У нас дел куча, а вы о прошлом. Кому оно нужно, если живем сейчас?
Полузверь хмыкнул, перескакивая, как бодрый заяц, лужицу, которая натекла из подземного ключа и проговорил:
— Так-то оно так, только… А ладно. Со вчерашнего какая-то муть в голове поселилась, раздражает. Но ничего, лекарство Араона гадкое, значит, должно выгнать всю дрянь.
Вельда простонала, а когда Лотер вопросительно глянул на нее, стала поспешно тыкать пальцами на ветку, мол, зацепилась, поцарапалась, испугалась.
Пока они шли, в бору появились первые признаки вечера, зачирикал клест, стала слышна возня енотов. Облака, что виднеются в верхушках сосен, окрасились золотыми и багровыми красками, а хвоинки на елках потемнели.
Лишь когда нос ворга уловил запах рыси, которая вышла на охоту, они выбрались к реке.
Река, и впрямь, оказалась небольшой, шириной всего в пару ворговских прыжков. Мерное течение колышет ряску и листья рогульника, кое-где по берегу, спускаясь в реку, качается рогоз. На другую сторону ведет подвесной мостик, за которым раскинулась холмистая долина.
Лицо Ляны просветлело, она подбежала к самой кромке воды, будто готова кинуться вплавь, и прощебетала:
— Мы пришли! Я же говорила. Вон за тем холмом моя деревня!
Она указала на восток, где небо медленно теряет краски, и добавила смущенно:
— Только…
— Что? — спросил полузверь, глядя на мост и прикидывая, сколько веса может выдержать.
Ляна проговорила еще смущенней:
— Вид у вас больно страшный.
Лотер довольно оскалился и быстро оглядел пальцы и живот, на которых засохла кровь разбойников. Потом перевел взгляд на Вельду, которая, вообще, будто вывалялась в их останках, и проговорил:
— У нас вид приличный. Самый что ни есть приличный для ворга.
— Так-то оно, так, — согласилась девушка. — Да только деревенские будут не рады, если в селение войдут залитые кровью многодушцы.
Вельда вскинула подбородок, мол, так вам, слабакам человечьим и надо. Для пущей важности сложила руки под грудью и напрягла живот, на котором тут же прорисовались рельефные кубики.
Лотер окинул ее одобрительным взглядом, но сказал:
— И что ты предлагаешь? В воду лезть?
— Совсем не надолго, — быстро проговорила девушка. — Только кровь смыть. Вы же ворги, вам много времени не надо. Зато в деревне от вас шарахаться не будут, и встретят достойно.
Полузверь зарычал и проговорил мрачно:
— От купания в реках хорошего мало.
Но подал глазами знак воржихе, и они почти одновременно вошли в реку. Вода оказалась холодной, как в детстве, когда мать загоняла купаться в реку, что берет начало в Мертвой степи. Люди это реку обходили стороной, но воргам было нипочём. Лишь Лотер терпеть не мог нырять в ледяную воду и скрести ногтями голову, чтобы потом доказать матери, что та вымыта.
Сейчас он стоял и смотрел, как Вельда быстро смывает с себя следы битвы, но когда она нырнула прямо в одежде, зарычал на себя и тоже погрузился с головой.
Некоторое время просто сидел под водой, задержав дыхание, и ждал, пока течение реки не смоет кровь разбойников. Потом развернулся и по самому дну поплыл к берегу.
Вынырнул, как водяной, глядя вниз на песок, который видно сквозь воду. Встав на ноги сделал, несколько шагов, выходя на берег, и откинул мокрые волосы с глаз.
Перед ним застыли восемь мужиков с вилами, направленными прямо ему в грудь. Позади Ляна прижимает пальцы к губам и нервно качает головой, мол, я не виновата. Рядом Вельда, тоже под прицелом вил и рогатин.
Полузверь поковырял языком в зубе и сказал:
— Это, значит, награда? Ну-ну. Говорил же, от купания в реках хорошего мало.
Глава 10
Ляна пыталась что-то объяснить мужикам, но те отмахивались, словно девушка не пропадала, и отвечали, что старейшина сам разберется.
Вельда послала воргу вопросительный взгляд, мол, станем отбиваться или подождем, что будет. Полузверь едва заметно пожал плечами, воржиха нахмурилась, но осталась неподвижной, делая вид, что смирилась с тем, что в грудь направлены вилы.
Их повели через мост, окружив со всех сторон. Тем, что шли впереди, пришлось идти спиной вперед, рискуя споткнуться и повалиться навзничь. Лотер на мужиков почти не смотрел. Их резкий запах говорил, что они боятся, а, значит, со страху могут пырнуть и лишь потом подумать.
Он глядел вперед, где чуть левее виднеется холм, на который указывала Ляна. Когда спустились по дороге, и она стала забирать в сторону, нос полузверя уловил первые запахи деревни, а еще спустя пару минут, уже различал, сколько лошадей в конюшне, что пил кузнец накануне и чем занята молодая дочка сыровара.
— Ты б вилы опустил, — предложил полузверь, когда один зацепился пяткой за камень и кольнул его острием в грудь. — Не ровен час, поранишь кого. Или сам поранишься.
— Не болтай, — гаркнул мужик справа. — Прибудем к старейшине, тогда и поговоришь. Он быстро выведает, как Ляну украл.
Лотер вздохнул и сказал терпеливо:
— Дурак ты. Если б я Ляну украл, она обратно б не вернулась.
— То-то мне рожа твоя не понравилась, — победно произнес мужик. — А за угрозу расправы над дочкой старейшины казнь положена.
Полузверь покосился на девушку, которая идет чуть левее. Взгляд опущен, щеки бледные, а в глазах блестит влага, словно сама готова казниться за то, что не смогла уберечь спасителей от собственных соплеменников.
Лотер хмыкнул и произнес:
— Ты вдвойне дурак. Я изверг что ли? Зачем мне расправляться с дочкой старейшины? Она сама бы к вам не вернулась.
Мужики переглянулись, лица нахмурились, а лбы сморщились, демонстрируя усиленную работу мозга. Зато Вельда закатила глаза и фыркнула так громко, что мужик перед Лотером снова споткнулся.
Их провели через главную улицу, которая состоит из семи домов, возле которых по сараю и хлеву. Сами дома небольшие, но полузверь учуял, как из-за них тянет сладковато-терпким ароматом, который бывает только возле ульев, а значит, на задних дворах раскинуты пасеки.
Вельда тоже шевелит носом и принюхивается, готовая кинуться по первому сигналу. Иногда поглядывает на него, ожидая знака, но полузверь качает головой, и воржихе приходится лишь недовольно выдыхать.
Дом старейшины оказался чуть дальше от остальных, огороженный низким частоколом, таким хлипким, что полузверь сказал:
— Слабоватая у вашего старейшины изгородь. Не удивительно, что девку умыкнули.
Мужики опять переглянулись, тот, что справа, проговорил:
— Не тебе говорить, какую изгородь ставить старейшине.
— Так это разве изгородь? — продолжил ворг, игнорируя угрозу. — Так, оградка. Разве что против гномов. Хотя нет. Гномы, как каменные шары. Протаранит пузом, только щепки полетят.
Один из селян, что идет с вилами позади, сказал громко:
— Что-то не больно ты устрашен. Забыл, что в спину и грудь вилы нацелены?
Полузверь пожал плечами, не сводя взгляда с дома старейшины, который состоит из двух ярусов, где на верхнем небольшой балкончик, и произнес:
— А чего устрашаться? Я ничего дурного не делал. Коз ваших не жрал, девок не портил.
Мужики снова переглянулись, будто не понимая, всерьез он или шутит, потом правый сказал:
— Лучше помалкивай. А отвечать будешь у старейшины. Он с ног сбился, разыскивая дочку. Жена его не знала, как утешить.
Позади раздался смешок.
— Как же, не знала. Чтоб жена, да не знала? Она ж только и вьется вокруг него, все сына родить ему хочет. Наследника.
— У него есть Ляна, — сказал кто-то чуть левее. — Он ей все оставит.
Первый хохотнул еще сильнее, и Лотер звериным чутьем ощутил, как качнулись вилы в его руках.
— Оставит, — согласился мужик. — Если новая жена не…
— Замолкните! — рявкнул тот, что справа. — Неча при чужаках такое обсуждать.
В дом старейшины их ввели в гробовой тишине. Когда все остановились в середине комнаты, Ляна попыталась убедить соплеменников опустить вилы, но те лишь грозно посмотрели на нее, и девушка тихонько села в углу на скамейку.
Через минуту наверху послышался шум. Потом по ступенькам сбежала конопатая девка и вытаращилась на них. Когда взгляд переполз на девицу, прошептала:
— Ой, Ляна…
Один из мужиков гаркнул:
— Где старейшина?
Девка испуганно икнула и проговорила торопливо:
— Коня меняет. Прежний еле дышит, загнал, пока дочку ищет. Сейчас сменит и…
— Беги за ним! — приказал мужик. — Дочка, вот она!
Конопатая девка крутанулась на месте и побежала куда-то в заднюю часть дома, сверкая босыми пятками, откуда тянет конюшней. Что значит, там второй выход прямо на конский двор.
Через несколько минут по полу загрохотало. По звуку ворг определил высокого мужчину с излишком жира вокруг пояса, и в сапогах на добротной подошве. Когда он выскочил из-за лестницы, Лотер покривился от запаха браги, который резко ударил в нос.
Старейшина, крупный, располневший мужчина сорока лет, с бородой и волосами, тронутыми сединой, застыл. На красном кафтане пятно, к воротнику налипли листья и ветки, словно продирался через бурелом. На щеке свежая царапина.
Пару секунд он таращился на вошедших, но когда взгляд упал на лавку, где сидит девушка, выкрикнул:
— Ляна!
И бросился к дочке. Обхватил ее, стал обнимать, говорить что-то родительское. Ляна молчала и слабо улыбалась, все время косясь на лестницу.
— Это как же! — причитал старейшина. — Думал, не увижу дочь больше, пропала моя Ляна. Сгинула, на потеху разбойникам.
Лотер потянул воздух, в который с лестницы прилетели приторные запахи масел, вперемешку с притирками, и сказал:
— Жива, как видишь. И невредима.
Старейшина резко обернулся, взгляд остановился на полузвере, который смотрит на него из-под бровей.
— Вы кто такие? — спросил он резко, тут же превратившись из любящего отца в строгого старейшину. — И почему мои люди подняли на вас вилы?