сейчас на кону вполне реальные жизни и настроение совсем не веселое.
Деревья стремительно приближаются, из тумана доносятся истерические хрипы гонящегося за добычей хищника. Сероватая дымка ползет всего в десяти шагах и шевелит прозрачными щупальцами. Сердце сжала ледяная лапа, когда увидела, как быстро сокращается расстояние между нами.
Мы взяли правее, совершая крюк, чтобы держаться в отрыве от мерзкой поволоки. Ноги превратились в отдельный живой механизм – несут по траве, огибая коряги, перепрыгивают земляные кучи. Затылок горит так, что вот-вот расплавится.
Лисгард стал отставать – все же доспехи тянут к земле. Я чуть замедлилась и вцепилась ему в локоть.
– Ты что вздумал! – закричала я в белое ухо. – Не смей даже!
Он выдернул руку, оскорбленный моим жестом, и прохрипел:
– Мы не успеем! Так хотя бы один спасется.
– Нет! Беги, кому сказала!
Он прорычал что-то под нос, хорошо, что не разобрала, наверняка обидное, но ускорился, снова зазвенели доспехи, перебивая мерзкое чавканье.
Мои уши прижались, капюшон слетел, теперь волосы летят по ветру, как серебряный флаг.
Туман почти хватает за пятки, за спиной отчетливо слышно, как голодные чудовища хрипят и причмокивают, готовые накинуться на свежее мясо. Грузные туши ритмично шлепаются о землю, наполняя воздух громкими хлюпающими звуками.
В нос ударил густой запах тины, древесной гнили и болотных газов, Лисгард крикнул:
– Они близко!
Спасительный лес показался всего в паре прыжков. Прямо за спиной раздался протяжный хрип. Я на бегу опустила взгляд – серая дымка опередила ровно на шаг, и щупальца тумана стремятся убежать дальше вперед.
Глянув на Лисгарда полными ужаса глазами, увидела, что белокожий даже не моргает, лицо бумажного цвета, в руках блестят два лезвия из адамантина.
За плащ резко дернуло, я вскрикнула и с разворота наугад ударила керисом. Лезвие вошло во что-то мягкое и жирное, под рукой хлюпнуло, раздался вопль боли.
Мы с разбега влетели в лес, едва не напоровшись на ствол ясеня. Белокожий развернулся и быстро замахал обоими мечами.
– Миледи, наверх! – прокричал он. – Быстро!
В панике я кинулась к стволу, ногу ухватила липкая лапа и с силой потянула к себе. В мутном воздухе разглядела жирную трехпалую ладонь с толстыми когтями.
Я закричала, выругалась на высшем языке и с размаху воткнула керис в толстую кожу. Та лопнула, как корка, из раны брызнула зеленоватая мутная жижа, смарг издал вопль и разжал лапу.
Слева Лисгард весь в липкой слизи, молча рубит направо и налево, в стороны отлетают кривые лапы и пальцы, из дымки доносятся стоны, яростное шипение и голодные хрипы.
Я подпрыгнула в темноте, пальцы ухватились за ветку, вознося хвалу матери-природе, подтянулась и села.
– Лисгард, сюда!
Он даже не посмотрел, повернувшись лицом к туману, высокородный стал медленно отступать к дереву. Масса смаргов все напирала, словно их там даже не сотни, а тысячи. В темноте мелькали жирные пальцы с кривыми когтями, оскаленные пасти и складки на брюхах.
Туман расползся по всему полю и поплыл дальше в лес, разнося мерзкое чавканье по долине. Тоненький серп луны стал мутным в непроглядной серой дымке.
Белокожий очутился подо мной, я поднялась повыше, освобождая место. Он издал воинственный крик, несколько раз в воздухе сверкнули лезвия, затем дерево качнулось. Я испуганно поджала колени, в тумане мелькнуло лицо Лисгарда, он ухватился за ветку, не выпуская мечей, и втащил себя наверх.
Внизу раздалось разочарованное хрипение. Смарги взвыли хаотичным хором, из поволоки потянулись толстые кривые пальцы, облепили ствол, дерево зашаталось.
Лисгард убрал один меч в ножны и вытер блестящий лоб.
– Дерево слишком слабое, – сказал высокородный.
Мы полезли выше. Ясень ходит ходуном от старательных усилий смаргов, на верхушке амплитуда такая, в самый раз катапульту заряжать.
Я глянула вниз – в дымке даже мои глаза ничего не видят, но из тумана раздаются истерические вопли голодного хищника. Хлюпанье и хрипы усилились, слились в сплошную какофонию, перебивая все ночные звуки.
– Они же разорвут нас на части, когда доберутся! – прошептала я.
Лисгард, сел на более-менее надежную ветку, обхватив рукой ствол, высокородный лоб обреченно уперся в кору.
Он нервно сглотнул и проговорил:
– Ясень долго не выдержит, ствол скоро переломится.
Я затравленно оглянулась, сердце стучит так, что почти не чувствую, затылок кипит. Стало до того обидно и страшно, что я, к своему удивлению, разозлилась.
– Кто угодно, только не я! – выпалила я в сердцах. – Не верю!
– Мне жаль, миледи…
Меня снова затрясло, кровь в висках зашумела так, что даже вопли смаргов стали тише. Вцепившись пальцами в ствол, горячо зашептала:
– Вот так сидеть и ждать смерти? Надо что-то придумать, срочно придумать. Я эльфийка, выживание у меня в крови.
Пытаясь справиться с паникой, я повертела головой. В нескольких метрах от ясеня увидела ствол, настолько толстый, что отсюда напоминает изъеденную трещинами стену.
Бегло оглядела – верхушки не видно, кора на вид достаточно крепкая, чтобы выдержать вес эльфа. Остается надеяться, что не трухлявая, иначе останется смиренно свалиться в пасть изголодавшимся смаргам.
Я толкнула белокожего в плечо и кивнула на дерево:
– Не все так плохо.
Он посмотрел на меня, как на безумную, на уставшем лице засохли пятна зеленой слизи, на скулах кровоподтеки. Доспехи покрыты слоем мутной зелени, кое-где стекающей жирными струйками, на шее красуется длинная царапина.
Я вздохнула, жалея, что не помню ни одного бога.
Смарги подошли к вопросу охоты со всей страстью – ствол ходит из стороны в сторону, верхушка мотыляется, как флаг.
Потянув Лисгарда за локоть, я быстро проговорила:
– Когда сделают замах, приготовься. Как ветки окажутся ближе к вон тому огромному дереву – прыгай.
Лисгард опасливо выглянул из-за ствола. Тот затрясся сильнее – еще немного, и хрустнет под напором массы склизких брюх. Белокожий вгляделся в непривычную ему темноту, цепляясь руками за ветки. Пару секунд его глаза щурились, потом он отшатнулся.
– Ни за что! – выдохнул Лисгард.
Гнев забурлил во мне с новой силой. Хотела ущипнуть белокожего, чтоб привести в чувства, но дерево дергается, приходится держаться обеими руками.
Я тряхнула головой, волосы разлетелись в стороны, мелкие ветки моментально зацепились за космы и больно потянули на себя. Пришлось рвануть ладонью вниз по всей гриве, рискуя свалиться в пасть к смаргам. Черешки с хрустом обломились, я процедила:
– Предложи что-нибудь получше, солнечный эльф.
Белокожий обхватил ствол обеими руками, и напоминает небольшого медведя, который размышляет на полпути – лезть дальше или нет. Он вывернул шею и посмотрел на меня обреченно.
– Вы предлагаете прыгнуть на Грандарон, – проговорил высокородный, не разжимая ладоней.
Внизу послышалось оживление, если такое слово можно применить к слякотным тварям. Противное чавканье усилилось – полчище смаргов растет с каждой секундой.
Из сероватой дымки внизу то и дело показываются блестящие бока, шипастые гребни и толстые пальцы. Иногда выглядывают тупоносые морды с маленькими черными глазками и огромными полураскрытыми ртами, из которых торчат многорядные клыки. От тумана тянет болотной тиной и зловонием мерзких пастей.
Держась за ствол, я перелезла на другую ветку, чтобы ясень сработал как катапульта. Затем прислонилась спиной и вцепилась пальцами в дерево.
– Это очередная святыня, на которую нельзя дышать? – поинтересовалась я.
Голос Лисгарда прозвучал почти загробно.
– Это живой древень, – проговорил он. – Они не любят, когда их беспокоят. Как только прикоснемся к стволу, он, скорее всего, замахнется веткой потолще и превратит нас в две очаровательные лепешки.
Я смерила взглядом ствол Грандарона – крона теряется где-то на самых верхних ярусах леса и закрывает ночное небо. Чтобы стукнуть нас в нескольких метрах над землей, древню придется постараться.
Глянув на белокожего, поняла, что он действительно не собирается прыгать и готов сражаться со смаргами до последней капли крови. Лицо восковое, в глазах синее пламя и безысходность.
– Слушай, – начала я ободряюще, – может, этот бешеный древень и калечит всех, но там есть шанс. Не прыгнем – ясень сломается и зеленобрюхие твари сожрут обоих. Заметил, какие у них зубы?
Белокожий с сомнением покосился вниз, я продолжила:
– А на тебя поглядывают чаще. Из нас двоих я бы тоже тебя первым съела – холеный, блестишь. Вдобавок большой, а значит, мяса много.
Лисгард пару секунд глядел вниз, затем подтянул колени к животу. Сапоги уперлись в ветку, он выпрямился, крепко держась за дергающийся ствол. Потом, последовав моему примеру, перелез на другую сторону ствола.
– Умеете вы убеждать, миледи Каонэль, – проговорил он угрюмо и занял ветку прямо над моей головой.
Бешеные вопли снизу достигли апогея. Из темноты внизу раздался победный вой и покатился волной по всему полчищу смаргов, уходя далеко в долину. Ясень так сильно отклонился назад, что мы с Лисгардом переглянулись.
Я прижалась к стволу, упираясь стопами в ветку, и прокричала:
– По моей команде!
Белокожий кивнул и вцепился в ствол за спиной.
Ясень достиг конечной точки наклона, на секунду замер, как натянутая тетива. С земли послышался очередной победный вой, дерево скрипнуло, и ствол резко понесся в другую сторону.
– Давай! – крикнула я во всю глотку.
Я с силой оттолкнулась от погибающего дерева, которое ценой жизни спасало нас от жуткой участи. В ушах засвистел ветер, поток воздуха мягко заструился по бокам, как шелк из паучьей нити.
На секунду время замедлилось, в теле возникла невероятная легкость. Ночное зрение уловило, как на земле в тумане расползлись склизкие туши смаргов. По лесу эхом прокатился разочарованный вздох, похожий на стон болота.