Резкий удар в лицо привел в себя, еле успела вцепиться в борозды, чтобы не отскочить обратно. Невесомость кончилась, меня потащило вниз по огромным трещинам в коре.
Мелкая труха и крупные куски древесины посыпались в глаза, пока судорожно пыталась затормозить падение. Наконец ободранные пальцы впились в надежные выступы, я уперлась ногами в борозды и повисла на стволе, как настоящая белка.
Чуть ниже послышался треск коры и сдержанная ругань. Осторожно выглянула из-под локтя – на стволе вполне профессионально застыл белокожий в нескольких метрах над землей, под ним разочарованно верещат полчища смаргов. Он вскинул голову и почти вслепую полез вверх, обламывая огромные куски иссохшей древесины.
Когда высокородный поравнялся со мной, то проговорил, выплевывая деревянную труху:
– И каков план дальше, миледи Всезнайка?
В воздухе раздалось глухое ворчание, я тревожно повертела головой. Только через несколько секунд поняла, что звук идет из глубины ствола.
Ворчание превратилось в недовольный рев, похожий на рокот перекатывающихся камней. Сверху послышался беспокойный шелест, посыпались крупные листья.
Я подняла голову и всмотрелась в высоту, где ствол теряется в густой кроне. Темная шапка Грандарона заходила ходуном, из самой гущи высунулась толстая ветка и поползла вниз.
Лисгард вцепился пальцами в толстый выступ с небольшим дуплом и простонал:
– Я говорил, нам конец!
Ворчащее дерево едва заметно шевельнулось. Ветка медленно приближалась, издалека напоминая гигантскую черную змею с сотнями маленьких змеек по бокам. Листья перестали сыпаться, густая шапка наклонилась и так же неспешно стала опускаться на деревянной шее. Мы неподвижно наблюдали, как изгибается ствол престарелого древня, толщиной, наверное, в десять обхватов.
Я подтянулась выше и перехватилась удобнее. В конечностях ритмично пульсирует, в корсет насыпалась труха и, кажется, какой-то жучок. Чувствую, как что-то щекотно перемещается прямо по ложбинке.
Затылок горит, я распласталась на стволе, как паук, цепляясь за древесные морщины. В носу защекотало от мощного терпкого запаха, обонянием увидела, как под толщей древесины кипит сокодвижение.
По тончайшим каналам влага с бешеной скоростью несется вверх, питая самые дальние веточки и листочки. От них к корням убегают потоки с драгоценной энергией света. Слышу, как пульсирует жизнь в Грандароне.
Я настолько заслушалась, что не заметила, как толстая ветка оказалась рядом. Деревянное щупальце несколько раз пролетело мимо и отклонилось в широком замахе.
Глава 13
В голове пронеслось – если оно сейчас грохнет веткой, не видать мне Забытой горы, Талисмана и ответов.
Слова вылетели изо рта быстрее, чем успела понять, что несу, голос показался чужим и непривычно жестким.
– Если ты, трухлявая колода, размажешь меня по стволу, – прогремела я, – клянусь всеми известными богами – сгниешь раньше, чем поднимется солнце!
Слева послышался изумленный возглас белокожего. Оглянулась, тот усиленно цепляется за кору, отрывая раскрошенные куски. Выпученные глаза смотрят так, будто я в очередной раз осквернила неприкосновенность.
Грандарон на секунду остановил ветку-змею. Потом снова загудел, как горный зверь. В ушах засвистел ветер, необъятный ствол шевельнулся и медленно двинулся в сторону.
С земли донеслись звуки лопающихся пузырей, жалобные стоны смаргов разлетелись по долине гулким эхом. Глянула вниз, из тумана высунулись исполинские корни, напоминающие кривые паучьи лапы, ствол сделал несколько пружинистых движений и развернулся в сторону леса.
Лисгард простонал, с трудом удерживаясь на трухлявой коре:
– Чего он медлит? Прибил бы уже, и дело с концом! Сил уже нет висеть.
Перехватив рукой борозду пошире, если уж погибать, так с пониманием, я откинула со лба запутанную прядь и выплюнула кусок коры.
– Хватит причитать, – огрызнулась я. – Лучше держись крепче. Не больно-то ты отважен без солнечной армии.
Он открыл рот, чтобы возразить, но я перебила:
– Да молчи уже. Эй, Грандарон! Ты слышишь меня?
Древень прогудел что-то на только ему понятном языке, лиственная шапка вверху наклонилась сильнее, будто пытается разглядеть – что там за букашки дерзят. Затем ветка-змея с сухим скрипом пришла в движение.
Я зажмурилась и уперлась лбом в кору, чтобы не видеть, как приближается деревянная кувалда. До ушей донесся прерывистый шепот. Оттопырив левое ухо, поняла – Лисгард возносит горячие молитвы и готовится умереть с чистой душой. А я молитв не помню, потому молчу и изображаю святую невинность. Хотя это вряд ли, святых не оставляют погибать.
Повисла гнетущая тишина.
Когда открыла глаза и посмотрела за спину, обнаружила ветку, аккуратно зависшую у самых ног. Она вытянулась, поверхность стала покатой и удобной. Маленькие веточки торчат в разные стороны, шевелят молодой порослью, ствол опутан толстыми лианами, толстые концы свободно болтаются над туманной завесой.
Я шепнула в сторону:
– Эй, Лисгард, смотри.
Белокожий осторожно вывернул шею.
– Как же… – проговорил он неверяще.
Ветка поднялась чуть выше, как бы приглашая. Я вскинула голову и крикнула зеленой шапке:
– Грандарон! Ты не будешь нас расплющивать?
Послышался протяжный гул, посыпались мелкие ветки, мимо вниз пронеслось пустое гнездо. Хозяева очень удивятся, когда вернутся и не обнаружат уютной корзиночки.
Я расценила это как согласие. Медленно вытащив сапог из расщелины, осторожно опустила на ветку, но пальцы, на всякий случай, оставила в коре.
Ветка даже не качнулась. Осмелев, я полностью перебралась на шершавую поверхность, когда уселась – свесила ноги по бокам. Пришлось немного поерзать, чтобы вытащить из-под себя перекрученный плащ. Потом бодро натянула капюшон на уши, отряхивая деревянную труху с груди, и помахала белокожему. Тот висит на стволе, зачарованно смотрит на происходящее.
Истерические вопли и хлюпанья внизу затихли, серый туман все еще застилает землю, но энтузиазма у смаргов поубавилось. Особенно после того, как несколько десятков зеленых тварей оказались раздавлены могучими корнями Грандарона. Хрипы и стоны переместились в сторону поля – не получив желанной добычи, гады уползли ловить кого-нибудь попроще и подоступнее.
Я аккуратно ухватилась пальцами за небольшой отросток. Убедившись в надежности ветки, на которой сижу, подвинулась вперед.
– Лисград, давай, лезь! – крикнула я. – Древень сама доброта.
Белокожий с сомнением оглядел увитую лианами ветку, затем бросил подозрительный взгляд на меня. Сапог соскользнул и оторвал кусок коры, высокородный выругался под нос. Пальцы вцепились в трещины, по белоснежным кистям потекли багровые струйки, доспехи помутнели от зеленой слизи и покрылись подсохшей коркой.
Лисгард зафиксировал положение и толкнул носком ветку.
– Вот это и настораживает, – проговорил он.
– Почему?
– Потому, что своими глазами видел искалеченные Грандароном тела.
Из глубины ствола послышалось недовольное гудение, Лисгард от неожиданности дернулся, пальцы соскочили с выступа. Он опрокинулся и, как в замедленном действии, полетел назад.
Грандарон что-то гулко проскрипел и направил ветку, верхом со мной, вперед. Я сжала ногами ствол, боясь свалиться с высоты, вцепилась пальцами в веточки.
Гигант пронес меня над землей и подставил деревянную лапу под спину Лисгарда. Тот с лязгом стукнулся о кору и замер, видимо, не верит, что все еще жив.
Маленькие веточки аккуратно обхватили руки и ноги высокородного, поддерживая под спину, затем приподняли, Лисгарда перевернуло в вертикальное положение.
– Странно, что солнечные боятся исполина, – проговорила я. – Древень куда отзывчивей тех, кого встречала за последнее время.
Грандарон усадил его лицом ко мне и отпустил. Белокожий изумленно похлопал глазами, пальцы схватились за веточки, он вылупился на меня, будто впервые видит.
Я откинулась назад, оперевшись на локти, плащ сполз на плечи, вырез корсета раскрылся. Очень захотелось вытянуть спину после беличьих прыжков – в шее напряжение и плечи болят.
– Кому-то не мешало бы похудеть, – сказала я в шутку, глядя на высокородного из-под бровей.
По невнятному бормотанию поняла – белокожий не забыл о позорном падении, но взгляд от меня усиленно отводит. Послышался прерывистый вздох, затем раздался охрипший голос:
– Сегодня же сажусь на голодовку.
Даже хотела улыбнуться, а Генэль бы уже кинулась на шею.
Древень заскрипел ветками и понес нас вверх к лиственной шапке. Ветерок в темноте приятно заструился по коже, мимо вниз уносится морщинистая толща гигантского ствола с десятками старых ран, которые давно зарубцевались и превратились в засохшие наросты.
Я произнесла задумчиво:
– Похоже, у Грандарона была бурная молодость. Сколько живут древни? Может, по их меркам, он еще юноша в расцвете сил, а вы его древним нарекли.
Высокородный промолчал. Я выглянула из-под капюшона и украдкой посмотрела на Лисгарда. Белокожий то щурится, то широко раскрывает глаза, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в темноте. Зато для меня мир, как объемная картинка с глубокими рельефами.
Лисгард перестал озираться в попытках увидеть детали и остановил сосредоточенный взгляд на мне.
– Я, конечно, рад, что нас не сожрали смарги, – начал он. – И благодарен дереву за спасение.
– Но?
Я выпрямилась, подняв голову, и сердито посмотрела из-под края капюшона.
Лисгард продолжил, растягивая слова:
– Мне совершенно не ясно, что вдруг нашло на Грандарона? Он не пощадил ни одного солнечного эльфа.
– Вы, наверное, его обижаете.
Белокожий чуть не замахал руками, но вовремя вспомнил, что ими лучше держаться за ствол.
– Жители Эолума относятся к древням с почтением и уважением, – проговорил он. – Тут на него прыгаете вы. То есть мы. Но вы в первую очередь. Сыплете проклятия, а он покорно соглашается оказать помощь.