Лисгард кивнул.
– Да, – сказал он из-за спины. – По мне, это предательство. Отец говорил, некоторые из них остались в Чумнолесье в надежде сохранить остатки порядка. По рассказам – это жуткое место. Надеюсь, смогу отговорить вас соваться туда.
Я изящно перепрыгнула очередную кочку, плащ всколыхнулся в клубах ночной пыли.
– У нас нет выбора, – коротко сказала я.
Послышалось недовольное ворчание, но белокожий не стал отчитывать в сотый раз. Лишь нервно засопел и громыхнул мечами.
Песни сверчков прекратились, в воздухе повисла тишина, похожая на паузу, когда в помещение зашел тот, кого совсем не ждали. Впереди показалась каменная расщелина с огромными насыпями по краям.
По коже пробежал холодок, словно заглянула в бездонный каменный мешок.
Чтобы отвлечься от холодной жути, которая змеей ползет по венам, я спросила:
– С утра, наверное, за нами вышлют погоню?
Лисгард бросил, позвякивая доспехами:
– Не думаю.
– Почему?
– Полагаю, решат, что нас сожрали смарги. Никто не возвращался живым после ночи тумана.
Я вытерла пыльный лоб тыльной стороной ладони и поинтересовалась:
– А как же умение чувствовать чужаков? Ты ведь говорил, что лес и солнечные эльфы одно целое.
Лисгард приблизился настолько, что почувствовала его дыхание на затылке.
– Во-первых, миледи, – проговорил он горячо, – мы давно покинули пределы Светлолесья. А во-вторых, на вас плащ, подшитый волосом моего верного Арума. Он не даст обнаружить серую госпожу, даже если затаится под стенами города.
От неожиданной близости Лисгарда по шее пробежали мурашки. Я тряхнула волосами и поспешно ускорилась. Уши горят, словно ализарином прижгли, сердце колотится.
Чуть ли не бегом я вошла в ущелье, стараясь не оборачиваться, чтобы не видеть странных взглядов высокородного.
Каменная насыпь захрустела под ногами, как свежая капуста, я сделала несколько осторожных шагов и прислушалась. В ущелье тишина, которая нарушается редкими трелями сверчков и завыванием ветра в вершинах.
Я бережно погладила складку на корсете, где спрятан главный защитник от железной дряни. Потом кивнула Лисгарду, и мы быстро двинулись в глубину расселины.
Каменные стены молчаливо проплывают по бокам, лунный свет отражается на поверхности и кажется матовым, как адуляр. На фоне черного неба монолиты выглядят неестественно, словно кто-то принес и поставил декорации.
У подножий все поросло мхом и травой с длинными мясистыми листьями. По обочинам сухие кустарники цепляются воздушными корнями за выступы. В суровых условиях растительность отвоевала плодородный клочок, появились колючки и шипы.
Под ногами хрустит каменистая почва, хотя стараюсь ступать легко. В тишине эхо шагов убегает далеко вперед. Разбиваясь на сотни частиц о кривые уступы, оно уносится в темноту ущелья.
Вскоре заметила, как наши тени переместились влево, укоротились. Глянув вверх, обнаружила, что полоса между скалами все еще черная, но месяц переполз на запад. Значит, идем всю ночь.
Лисгард пыхтит все громче, периодически слышно, как спотыкается и бубнит. Я тоже выдохлась, хоть и храбрюсь. Со вчерашнего дня не отдыхала и толком не ела, короткий сон в темнице не считается.
Сзади шумно стукнулись камни, звякнули доспехи, послышалась глухая ругань.
– Миледи Каонэль, может, вам стоит отдохнуть? – предложил высокородный. – Не ровен час свалитесь с ног.
Покровительственный тон вызвал раздражение.
– Какой заботливый, – бросила я иронично. – Ты прямо полон сил и энергии. А я еле ползу по треклятым камням, спотыкаюсь, как голодный единорог.
Лисгард фыркнул и поплелся дальше.
Когда обогнули очередной выступ, стены ущелья стали постепенно сходиться над головой, в конце концов, осталась только узкая темная полоска неба. Для белокожего это значит полуслепое движение с регулярными натыканиями на валуны и руганью на высшем языке. Дальше путь становится уже, превращаясь в тесный коридор с исполинскими стенами.
Я сдалась, мои стройные ноги в новых сапогах натоптались и требуют передышки.
Остановившись возле камня у скалы, я села и потерла колени сквозь кожу ботфорт. Та отозвалась тихим шуршанием, стопы загудели, словно не по дороге шла, а на деревенском празднике плясала.
– Ох, сын казначея, уговорил, – произнесла я. – Нужно перевести дух.
– Какое верное решение, – согласился он.
Я добавила:
– От самого Эолума сплошная гонка.
Белокожий зафырчал, как загнанный единорог, с лязгом рухнул на соседний валун. Ноги и руки раскинулись звездой, даже на мертвеца стал немного похож.
Из расселины с писком выпорхнула летучая мышь, крылья прохлопали над самыми ушами, она унеслась куда-то вверх. Я проводила зверька завистливым взглядом.
Чтобы кровь отлила от нижней части тела, я облокотилась на каменную плиту и задрала ноги на соседний валун. Под кожей зашевелились крошечные иголочки, расползлись до самых бедер, стопы быстро стали легкими и холодными. Я довольно застонала и прикрыла глаза.
– Ощущение, что в ноги налили свинца, – сказал Лисгард и принялся стягивать обувь.
По воздуху растекся крепкий суровый запах, я выпучила глаза и зажала пальцами нос.
– Ты, главное, обратно натянуть их не забудь, – взмолилась я. – А то от высокородного пота все кусты в ущелье завянут.
Лисгард с невозмутимым видом пошуршал в кармане, вытащил что-то и принялся тереть.
Когда я присмотрелась, разглядела в ладони высокородного небольшой белый платок. Лисгард согнулся и протирает стопы, тщательно обрабатывая участки между пальцами. При этом довольно бормочет.
Он критично осмотрел пятки и проговорил:
– Личная гигиена, миледи, – первое правило сохранения здоровья в походе.
Я хмыкнула:
– Первое правило – не ловить ворон. Хотя не знаю, почему именно ворон. Мне, например, вороны очень нравятся.
Белокожий странно посмотрел на меня, поднес платок к носу и брезгливо сморщился:
– У-у-у. Теперь выбросить придется. Это, между прочим, подарок.
– Не леди Генэль случайно?
– Ну что ж. Вынужден признать, что она разбирается в тканях. И вкус у нее отменный. Как-то на праздник Сияющего источника преподнесла королю гобелены тончайшей работы. Сказала, что ткали из нити настоящих ночных прядильщиков. Они, если вы не знаете, невероятно редки и показываются на поверхности лишь весной.
Я откинула локон с плеча и сказала пренебрежительно:
– Купить любой высокородный может. Вот если бы она своими пальчиками ткала.
Лисгард округлил глаза:
– Леди не должна работать руками. Она вообще ничего не должна… – Он задохнулся от возмущения.
Я наклонила голову и хрустнула шеей, от долгой дороги тело затекло, спина ноет.
– Какой тогда от нее прок? Ходить в красивом наряде любая может. На меня надели, я тоже смогла.
– Миледи Каонэль, поймите, – проговорил высокородный значительно, – высокая эстетика – основа культуры и морали. Красота солнечных эльфиек – в хрупкости и трогательности. Так должно оставаться всегда, чтобы поддерживать гармонию. Вы, кстати, потрясающе смотрелись в платье.
– Перестань. Это платье сидело как на…
Из скал раздался утробный рокот, будто сама порода заговорила древним раскатистым голосом. И голос недовольный и зловещий.
Вверху сухо треснуло, мимо прокатился огромный валун и с грохотом врезался в противоположную стену, с земли поднялась пыль, крошечные частицы заполнили ночной воздух.
Я закашлялась и рванулась в сторону, но что-то невообразимо массивное и холодное сковало тело. Попыталась дергаться, тугая хватка сжалась сильнее, дыхание сперло.
– Лисгард! – пискнула я и вывернула шею, надеясь, что белокожий избежал печальной участи.
Когда я увидела белокожего, внутри все замерло. Он сжат огромными каменными руками, которые торчат прямо из скалы.
Послышался сдавленный хрип:
– Миледи! Тролли!
Затылок раскалился. Я забилась, как пойманная птичка, в отчаянной попытке освободиться, но кулак неподвижен и медленно сжимается.
Недовольный рокот усилился, меня подняло вверх и тряхнуло, чуть голова не оторвалась. Огромный каменный исполин отделился от скалы и выпрямился во весь рост. Холод камня проник к самым внутренностям; несмотря на всю любовь к прохладе – этот холод похож на могильный озноб.
– Отпусти меня немедленно, каменный болван! – пригрозила я.
Надеясь, если ругань подействовала на Грандарона, может, и с троллем сработает.
Гигант зарычал и повернул ко мне горообразную голову с маленькими злыми глазами. Белокожий беспомощно дрыгается в кулаке второго тролля и шипит ругательствами, от которых любой житель Эолума впадет в долговременный шок.
Каменные пальцы сжались сильнее, я жалобно вскрикнула и попыталась ерзать плечами, чтобы хоть как-то расширить пространство. Но проще было бы тряпкой гвоздь забить. Тролль загудел, как лавина, гигантская голова повернулась ко мне.
– Лисгард! – крикнула я. – Извини, если что не так!
Из кулака второго тролля донесся хриплый голос:
– Ми…миледи, не самое время для покаяния. Но я вас прощаю.
Затылок стал таким горячим, что можно каштаны жарить, волна злости и обиды поднялась из самых глубин, но против горы, которая сейчас меня раздавит, это бесполезно.
– Кто-нибу-у-удь! Помогите! – взвыла я, как раненый зверь.
Тролли с грохотом, подобным камнепаду, развернулись лицом друг к другу и стали поочередно демонстрировать добычу. Теперь я могу видеть, как синеет лицо Лисгарда, из перекошенного рта со свистом вырывается воздух, глаза выкатились.
Он растянул губы и выдавил, одновременно хватая воздух:
– Ф-ф-ф. Вряд ли вас услышат, ми… миледи.
В груди застрял всхлип; если бы не каменная хватка – разрыдалась бы на месте.
Снизу раздалось звонкое постукивание. Каменные исполины с грохотом обернулись, синхронно пряча нас за спины. В ушах зазвенело от давления, скоро начнут лопаться крошечные струны в голове.