– Отвяжись, – прохрипел Теонард, цепляясь за руки-ветки.
Он понадеялся, что уж его-то силы хватит, чтобы оторвать пусть ветвистые, но все же девичьи руки. Но фергуния только яростней сдавила шею.
Дыхание у человека сперло. Воздух с хрипом вырывался из глотки, и с каждой секундой его становилось все меньше.
– Нет, путник, – горячо прошептала на ухо фергуния. – Я тебе помогла. Дала кедровую ветку. Отплати и ты мне добром. Ты останешься. Останешься со мной, путник. Не бойся. Главное – не противься, и все пройдет быстро. Не успеешь моргнуть, как уже дух. А духи бессмертны. Я подарю тебе бессмертие, путник. Подарю…
Она не договорила. Теонард с силой шарахнулся спиной о дерево, послышался тоненький вскрик, но удушье не исчезло. В отчаянии человек стал шарить руками по воздуху и хватать фергунию за что попало.
Под пальцами оказались волосы, он нащупал голову и, поддавшись инстинктивному порыву, сдернул с девицы венок. Хватка моментально ослабла. Теонард выскользнул из пут и, кашляя, побежал наугад сквозь деревья.
Ноги заплетались, воздух все еще с хрипом вырывался из груди, но Теонард бежал, даже не оборачиваясь, сжимая в пальцах венок из маргариток. Размытая дождем почва предательски громко чавкала, ноги разъезжались, как на мокрой глине.
Сзади послышался взбешенный визг, зашелестели ветки. Теонард, спотыкаясь о коряги и палки, несся в верном, как ему снова казалось, направлении. Но когда спустя десять минут погони опять оказался возле дерева, где все еще догорал костер, он со злостью пнул землю и крикнул в ярости:
– Чертова баба!
Из-за дерева выплыла фергуния. Она больше не выглядела как юная прелестница. Лицо перекошено злостью, нос вытянулся и стал напоминать орлиный клюв. Глаза, напротив, уменьшились до размеров крупных горошин, кожа сморщилась и пожелтела. Спутанные волосы вздыбились, но из-за длины не могут полностью подняться и просто колышутся зеленой шапкой.
– Отдай венок, – прошипела фергуния и протянула руку к человеку.
Теонард быстро сообразил и растянул венок обеими руками. Маленькие глазки духа сверкнули, рот в ужасе раскрылся.
– Не смей! – выдохнула она, замерев с вытянутой рукой.
– Что, жалко? – спросил Теонард, понемногу обретая уверенность.
– В нем мое сердце. Не рви!
Теонард, не разжимая ладоней, вытер локтем нос и переступил с ноги на ногу. Под сапогами чавкнуло, внутрь снова проникла вода. Человек поморщился.
– Сердце? – поинтересовался он, отдышавшись. – Тогда совсем хорошо.
Он перехватил венок поудобней и потянул переплетенные маргаритки. Лицо фергунии стало страдальческим.
Она крикнула жалобно:
– Стой! Не выберешься!
Теонард остановился и чуть опустил руки. Дух нервно сглотнула, глаза забегали, она схватилась за края платья и сжала кулаки до белых костяшек.
– Если убьешь меня, – проговорила фергуния, – никогда не выберешься из замороченного круга. Так и останешься тут, пока не сгинешь. В этом все люди. Я предлагала тебе настоящее сокровище, а ты выбрал…
– Что? – поинтересовался Теонард, приподняв бровь.
– Даже не знаю, – печально отозвалась фергуния. – Наверняка какую-то живую девку, которая не подарит тебе ничего. За мою доброту, готовность подарить лес вот чем ответил. Хочешь уничтожить.
Голос девицы дрогнул, она всхлипнула, но от слез удержалась. Человек выпрямился и сунул маргаритки за пазуху. Объяснять девице-духу, что от его успеха зависят вещи куда важнее, чем прихоти фергунии, не стал.
– Вот и разрешилось все, – сказал он, сложив руки на груди. – Ты выводишь меня к плато, а я отдаю тебе венок.
Глава XV
Каонэль свесила ноги в воду и отклонилась назад, оперевшись на локти. Плащ она отдала воргу, поэтому прикрыть декольте нечем. Серая кожа блестит на солнце, волосы колышутся от ветра и серебрятся, словно паутинка.
Она пальцами вытерла лоб и повернулась к Лотеру.
– Долго мы тут будем сидеть? – спросила эльфийка и пошевелила поочередно ушами.
Ворг по-кошачьи притаился и смотрит в воду. Там время от времени мелькают рыбешки, почему-то непуганые. Хищное дерево на острове должно было разогнать всю живность вокруг в районе версты. А эти плавают, не боятся.
Когда у поверхности сверкнул плавник, рука ворга метнулась вперед, раздался всплеск. Через секунду в его когтях трепыхалась рыба, норовя выскользнуть.
Лотер глянул на тушку и скривился. На лице недовольство, будто вместо мертвячьих костей ему подали человеческую еду. Он вздохнул и одним махом отправил добычу в рот.
Эльфийка отвернулась, послышался чавкающий хруст, затем плевок и шумный глоток. Она покосилась через плечо и увидела остатки хвоста на воде.
Ворг поправил повязку-плащ на поясе и потянулся.
– Не густо, – проговорил он, глянув на плавающий хвост. – Оно, конечно, подспорье неплохое, но жрать все равно хочется. Мясного чего-нибудь, сытного. А еще лучше – мертвого и костяного.
Он мечтательно облизнулся. В подтверждение слов в животе полузверя глухо булькнуло.
После того как он изловил нерадивую рыбеху, другие некоторое время приближаться боялись. Плавают стайкой параллельно берегу на расстоянии пары ворговских прыжков.
– А долго или нет, – продолжил Лотер, – только великой медведице известно. Ну и тому дереву, что за спиной. Кстати, как оно там?
Ворг поднялся. Пройдясь по плоскому камню, на котором они с эльфийкой в относительной безопасности, подошел к зеленой скале. Он присел и подпрыгнул, ухватившись за край. Затем подтянулся и в таком положении завис.
– Святые волки… – присвистнул он. – Ты погляди на это.
Каонэль нехотя повернулась и вытянула стопы из воды. Сапоги не промокают, а только плотнее облегают ноги, но вода с них течет водопадом.
Она поднялась, поправила корсет, одновременно проверяя положение осколка, и присела, чтобы подпрыгнуть.
Но ворг обернулся и предостерег:
– Лучше не надо. Видел я, как ты прыгаешь. Взлетишь на пару ворговских размахов. Только необдуманно это. Мало ли, на что еще эта тварь способна. Лучше сюда иди. Из-за края посмотришь.
Глаза Каонэль подозрительно прищурились.
– А ты не собираешься сцапать меня и оторвать голову?
– Ну даешь, – раздраженно бросил ворг. – Мы с тобой уже два часа сидим. Если бы хотел что-то сделать, уже сделал бы. Тем более, у нас вроде как перемирие. Да?
Лотер вопросительно уставился на эльфийку покрасневшими глазами. Та несколько секунд выдерживала его взгляд, затем пожала плечами, словно вообще не знает, о чем речь, и произнесла:
– Смотри мне.
– Смотрю, – отозвался ворг и отвернулся к дереву. – Ой как смотрю.
Она нервно дернула ушами и добавила:
– Все равно не справился бы. Я быстра. Уморишься догонять.
– Не провоцируй, – бросил ворг, не оборачиваясь.
Каонэль хмыкнула. Она медленно подошла и встала на цыпочки возле каменной стены, но до края так и не дотянулась. Эльфийка сердито посмотрела на спину ворга. Ей куда проще выпрыгнуть и глянуть, а не пытаться подтянуться.
Тем не менее, следуя совету полузверя, она уперлась ногами в зеленые камешки. Затем, пыхтя и бурча, высунулась из-за края берега.
Ее глаза округлились, из груди вырвался вздох ужаса. Эльфийка прижала уши и вцепилась в камни, чтобы не опрокинуться обратно.
Посреди острова из кроны извивались сотни жгутов, похожих на щупальца морского чудовища. Цветы у подножия исчезли. Остались только папоротники, но щупальца время от времени хлестают беззащитные растения, лианы обвивают, как удавы, и вырывают с корнем. Затем трепыхают остатками зелени и швыряют в воду.
Звуков почти нет. Каонэль с Лотером, несмотря на чудесный слух, разобрали лишь завывание ветра в волнах.
Из зарослей иногда высовывались новые лианы, непрерывно сыпались листья и ветки. Но в сторону путников ползти опасались, словно дерево помнит о мече и о боли. Боль вообще очень запоминается.
– Чего это оно? – прошептала эльфийка, сильнее прижимая уши.
– Да есть, наверное, хочет, – ответил ворг. – Знаешь, как голод изменяет мысли? По себе сужу. А дерево одинокое и растет бог знает где. Вот и бесится, что добыча ушла.
– Кто о чем, а ворг о еде, – буркнула серая. – Ты скажи, оно нападать будет?
Лотер посмотрел на нее так, словно она спросила, любят ли гномы золото или умеет ли ихтионка плавать. Но у той взгляд искренний, будто и впрямь не понимает.
Ворг смягчился.
– Я бы напал, – пояснил он. – Но напал бы так, чтобы незаметно. А эта образина всему острову демонстрирует, какая вся лианистая и голодная. Я вон тоже голодный. Но не трезвоню об этом на каждом углу.
– Серьезно? – иронично спросила Каонэль.
Губы ворга приоткрылись, обнажая вытянутые клыки.
– Ну, разве что самую малость, – проговорил он. – А ты не делай вид, что не голодная.
– Может, и голодная. Но могу держать себя в руках. Эльфы не только к боли устойчивы. Голод тоже можем долго терпеть.
Ворг хмыкнул.
– Ну, про боль знаю. Видел, как твой рыжий даже бровью не повел, когда бревно ногу проткнуло. Чего тогда в таверне гуся заказывала? Фигуру можешь попортить.
– Не твое дело, – прошипела Каонэль, – зачем я заказывала гуся.
– А, понял. Это у вас с эльфом, как там его… Варда, игрища такие.
Эльфийка метнула на ворга яростный взгляд и проговорила сквозь зубки:
– Замолчи, полузверь.
Он удивился.
– А чего я такого сказал? У всех есть игрища. Видала бы, какие у воргов.
– Упаси боги.
– Как весна, – сообщил ворг, – обязательно две-три пары образуются. А про эльфов Теонард говорит, что однолюбы.
– Лотер, – угрожающе произнесла серая, но он даже бровью не повел.
– Да ты не нервничай, – продолжил он невозмутимо. – Ворги тоже однолюбы.
В глазах Каонэль полыхнули солнца. Удерживаясь одной рукой за край, она опустила другую и схватилась за антрацитовую рукоять. Но вместо того чтобы вытащить клинок, скривилась и спросила язвительно: