Потом были хранители еще и еще. Все они заняты кто чем, но в основном спали или сидели по одному, по двое. С чем-то ковырялись и совершенно не выполняли наказ чародея.
Когда роща кончилась и начался большой лес, эльфийка вздохнула свободней. Среди деревьев и зелени она чувствовала себя куда уверенней и вольней, чем на каменной пустоши или бескрайних водных просторах.
Здесь и птицы поют, и зверье какое-то шныряет. Кроны деревьев густые. Вечернее солнце изумительно подсвечивает их сверху и делает похожими на изумрудный огонь. Под ногами шуршит трава, но этот шорох слышен только эльфам и зверью.
Где-то в ветках раздался скрип когтей по дереву, посыпались листья. Серая прибавила шаг. Гарпия хоть и помогла найти их с воргом, но как с ней разговаривать – эльфийка не представляла. Она ведь здоровенная человекоподобная птица с когтистыми лапами и недобрым взглядом. Хотя с летучими мышами она быстро находит общий язык. Но то звери. А это вообще не пойми что.
Достигнув места, где в прошлую ночь они пытались выспаться, эльфийка обнаружила несколько кучек от костров и одиноко стоящую клетку с голубями.
Птицы сбились в кучу на жердях и устало таращили оранжевые глаза. Каонэль подошла к клетке. Вблизи показалось, что птицы голодные и измотанные: перья топорщатся, у некоторых веки полуприкрыты. Непонятно, как еще не попадали замертво.
Серая повертела головой в поисках чего-нибудь, что может сойти за голубиный корм, но вокруг лишь трава и кусты. Теонард кормил их каким-то зерном, но, видимо, утащил с собой.
– Бедненькие, – проговорила эльфийка, наклонившись к деревянной решетке. – Бросил вас хозяин, безответственная свинья. А вы тут с голоду пухнете. Простите, но у меня ничего нет, чтобы покормить.
При звуке голоса голуби чуть оживились, принялись топтаться на месте и ворковать, в надежде, что теперь-то уж поедят. Но Каонэль только виновато улыбнулась и развела руками. Через несколько минут, поняв, что их снова обманули, голуби притихли и печально нахохлились.
Эльфийке до того стало жалко птиц, что глаза влажно заблестели. Из-за желтых радужек слезинки похожи на жидкий огонь. Она быстро смахнула мокрые дорожки, пока никто не увидел, и выпрямилась.
Только она шагнула в сторону, как впереди за деревьями хрустнула ветка. Затем еще одна. Серая повернула правое ухо и прислушалась.
Сквозь птичьи трели и шум ветерка в кронах отчетливо слышно, как по лесу быстро движется кто-то в кожаных сапогах и что-то бурчит под нос. Эльфийка потянула носом, и в голове нарисовалась картинка человека с арбалетом за спиной.
Через пару минут из-за деревьев показалась фигура Теонарда. Арбалет мирно покачивался за плечами, лицо загадочное, словно только что покорил десяток городов и не хочет никому рассказывать. Но тайна так и рвется на волю. В левом кулаке что-то сжимал.
Он заметил серую и ускорился. Каонэль невольно отошла от клетки.
Когда он наконец приблизился, эльфийка замерла на расстоянии пяти шагов, проверяя на поясе антрацитовую рукоять.
– Я предупреждал? – спросил человек, подходя к клетке. – Говорил не трогать моих птиц?
Эльфийка не ожидала такой несправедливости. Глаза взлетели на лоб, она фыркнула и нервно дернула ушами.
– Кто говорит, что трогала? К ним, если присмотришься, уже давно никто не подходил. Скоро передохнут все. Никудышный из тебя хозяин, если заставляешь их голодать. Мучаешь бедняжек. Зачем вообще таскаешь с собой?
Теонард с сомнением посмотрел на серую. Но у той лицо честное и говорит в привычной язвительной манере. Он сунул левую руку с потрепанным бутоном за пазуху. Спохватившись, тут же выбросил в траву фиолетовый цветок маргаритки.
Каонэль проследила за полетом растения и, приподняв бровь, глянула на человека.
– Чем ты занимался, позволь спросить? – поинтересовалась эльфийка, сложив руки под грудью.
Взгляд человека скользнул по точеной фигуре и обратился к голубям. Он вынул из-за пазухи небольшой мешочек. Затем осторожно развязал, набрал полную горсть зерна и открыл дверцу клетки.
Когда сунул руку и раскрыл ладонь, птицы с воркованием набросились на пищу, отталкивая друг друга. Полетели перья, едва не завязалась драка, но человек осторожно подвинул зачинщика в сторону и насыпал ему отдельную горку в дырки между решетками. Остальные сбились в кучу и продолжили голодно клевать.
– Чем я только не занимался, – проговорил Теонард, наблюдая, как быстро исчезает корм из ладони. – Везде побывал, все успел. Что бы вы без меня делали? Пока народ прохлаждается, палец о палец не ударит – я работаю в поте лица. Не покладая рук. Не разгибая, можно сказать, спины.
Эльфийка поморщилась и буркнула:
– Ну конечно. Пока ты бродил неизвестно где, меня в море смыло. Шторм, между прочим, был.
Теонард не обернулся, но покачал головой, досыпая буйному голубю еще немного зерна.
– Да уж, – протянул он, – был шторм. Даже в лесу было заметно. Но шторм – это что. Вот у меня настоящие приключения.
– Я чуть не утонула! – выпалила Каонэль в изумлении. – И ворг тоже! И рыба огромная, и дерево-живоглот!
Эльфийка задохнулась от возмущения, глаза вытаращились и горели желтыми фонарями. Уши торчком, еще чуть-чуть – и начнет швырять в человека всем, что попадется под руку. Но Теонард снова не обратил внимания и продолжил:
– Смыло – это бывает. В бурю и не такое случается. Главное, по берегу не шататься. Но у меня хорошие новости. Народ на плато? Хочу рассказать всем сразу, чтоб по сто раз не повторяться.
Глава XVII
Стараясь держаться друг от друга на почтительном расстоянии, Теонард и Каонэль двинулись обратно к плато.
Эльфийка с опаской поглядывала на человека. Она уже выяснила, как опасно оставаться один на один с другим хранителем, когда никого рядом нет. Но взгляд твердый, идет с гордо выпрямленной спиной. Прежде плащ прикрывал откровенный корсет. Но он безвозвратно потерян, и теперь не остается ничего, кроме как с достоинством нести глубокое декольте.
Теонард в этот раз не захотел бросать птиц. Он подсунул пальцы под кожаные наплечные ремни и тащил клетку на спине. Арбалет пришлось сдвинуть набок, что, видимо, для человека даже удобней. Голуби с тоской смотрели сквозь деревянные решетки. Наверное, завидовали вольным собратьям – те порхают с ветки на ветку и заливают вечерний воздух радостными трелями.
Эльфийка взяла на себя роль вестника. Ей понравилось в ироничной манере говорить хранителям про Теонарда. Пока шли, она умудрилась каждому, кто встретился или не встретился, но ощущался поблизости, сообщить:
– Не хотите ли узнать, что собирается сказать наш премудрый Теонард? У него какая-то страшная тайна. Посмотрите, как нос задирает. Наверное, постиг истину мироздания.
Теонард делал вид, что не замечает издевок, и уверенно шагал мимо толстых стволов сосен и дубов. В итоге удалось поднять с насиженных мест всех, кто попался по дороге. А те, кто не попался, сами услышали и присоединились.
Помня слова ворга о свойствах Талисмана, народ старался держаться поодаль друг от друга.
Когда эльфийка и человек вышли на каменистую поверхность плато, там уже собралась куча народа. Толпа растянулась на несколько перелетов стрелы в разные стороны. Все для того, чтобы снизить эффект магического магнита для нечисти.
На краю поломанной рощи все так же сидели гном, мелкинд и тролль. Они тихо о чем-то говорили и бросали недовольные взгляды в сторону эльфийки и человека.
Рядом в рукотворном бассейне с закрытыми глазами лежала ихтионка. Из воды торчала только голова, остальное благоразумно спрятано от вечерних лучей. На белоснежной коже блестели прозрачные капельки, мокрые волосы облепили макушку, и издалека Селина казалась лысой.
Эльфийка повертела головой и удивленно проговорила:
– Прям не верится. Смотри, тебя все собрались послушать.
Теонард снял с плеч кожаные лямки и поставил клетку рядом с большим обкатанным валуном.
– Это еще что, – проговорил он. – Сейчас как возвещу, у всех рты пооткрываются.
– Уже страшно, – бросила серая, косясь на остальных.
– Правильно, – согласился человек и критически посмотрел на клетку. Та стала неровно. – Бойся. Бояться полезно. Страх думать заставляет, а думанье надо тренировать. Так. Что-то ворга твоего не видно.
Каонэль дернула ушами и скривилась. Ветерок ударил ей в спину, волосы приподнялись. От этого она стала похожа на каргу, какими пугают малышей.
– Он не мой, – сказала эльфийка и наградила Теонарда фальшивой улыбкой.
Человек, все еще недовольный положением клетки, подсунул под нее камешек, чтобы не шаталась, и проговорил, отворачиваясь:
– А, ну да. У тебя ж там рыжий эльф с бревном в ноге. Забрал его чародей. Наверное, для своих чародейских опытов. Будет в жабу превращать или в слизняка. Ты как к слизнякам относишься? Слизняки вообще полезные звери. Они гадость подчищают за всеми.
– Как остроумно, – сказала серая и уселась на валун, поджав колени. – Давай, выходи к публике, потешь самолюбие. Они уже заждались.
Теонард кивнул. На лице самодовольное выражение, за которое эльфийка с удовольствием бы отрезала ему уши, хоть у людей они и похожи на нелепые культи.
Он поправил плащ и подошел к камню, с которого прежде вещал Лотер. Затем быстро поднялся и окинул взглядом плато.
Народ растянулся беспорядочным строем в разные стороны, но не слишком далеко. Солнце опустилось ближе к морскому горизонту и заливало золотом каменную пустошь. Где-то за обрывом шелестела вода, непривычно спокойная после жестокой бури. Наглые чайки с криками кружили над берегом и пикировали вниз, а в воздухе появлялись уже с рыбой в клювах.
Когда одна из них пронеслась прямо над головой Теонарда, тот чуть пригнулся, но тут же выпрямился: негоже герою от птиц хорониться.
Он на всякий случай провел ладонью по голове и, убедившись, что она чистая, обратился к собравшимся.
– В общем, что я хотел сказать, – начал он. – Цитадель мы построим. И построим очень скоро. Я позаботился.