– Эка невидаль, женку продать. Ты еще бродячий зверинец пожалей.
Холщовая сумка на соседнем стуле недовольно дернулась, но хозяйка не заметила.
Стоило им подойти к трактиру с вывеской, на которой вольготно расставила ощипанные крылья жареная курица, Бруни скользнул в сумку.
– Не хочу на людей смотреть, – заявил уже оттуда, устраиваясь поудобнее. – Да и им на меня смотреть незачем.
На это Аэлло нечего было возразить.
– Но ты меня в комнате одного не оставляй, – добавил фэйри и шмыгнул носом-кнопкой.
Аэлло поняла, что фэйри страшно. Ей и самой было бы не по себе, не будь рядом Августа.
Он сообщил хозяину, приземистому коротышке с аккуратно выбритыми щеками, что сопровождает дочку матушкиной подруги по важному делу, и вытребовал лучшие комнаты.
– Знаю, какие вам комнаты надобны, – сказал трактирщик и загремел ключами. – Неужто я не понимаю? Надо, чтоб промеж собой дверью соединялись. Да?
Подмигнул и поманил их за собой, на высокую деревянную лестницу с резными периллами.
Аэлло захлопала ресницами, Август покраснел и забормотал что-то о том, что лишнее вот это вот все.
Комнаты оказались маленькие и чистые. В горнице Аэлло низкая, удобная кровать с соломенным тюфяком и тонкой периной, два стула, лохань для умывания. Под кроватью – нарядный горшок с ручками по бокам, расписан голубыми незабудками. Гарпия поморщилась. Не трудно лишний раз во двор выйти, там, за яблонями, целых три приспособления для надобностей тела.
Разместив Аэлло, и забросив сумки в свою комнату, Август сказал, что хочет лично приглядеть, как разместили Цепеса.
– Ты поешь, – сказал он Аэлло, спускаясь с ней в зал.
Обеденный зал большой, столов на двадцать, по раннему времени здесь пусто. Стены обшиты доской, покрыты чем-то блестящим, пол тоже добротный, деревянный. С потолка свисают связки лука и чеснока, веники пахучих трав… лицо Аэлло озарила довольная улыбка. Чтобы тут же смениться сжатыми в линию губами.
Аэлло пристально вгляделась на подвешенную под самым потолком фигуру, даже на цыпочки привстала. Уж не чучело птицы? Глаза ее сузились, нахохлившись, гарпия втянула голову в плечи.
Но увидев, что под потолком «порхает» и вправду птица, но из сухой травы, перевязанная красными нитками, помотала головой, точно отгоняя наваждение.
Заскользила взглядом по стенам: на мельничных колесах восседают верхом соломенные куклы в нарядных расшитых рубахах, подпоясаны кушаками.
Пахнет свежим хлебом, яблоками, корицей, жареной картошкой. Учуяв тонкий аромат свежей выпечки, Аэлло снова довольно улыбнулась.
Август показал Аэлло на самый уютный столик у окошка с нарядными занавесками. Края льняной скатерти расшиты понизу похожими узорами, что на рубахах у населения, в центре расписная ваза с ромашками.
И расположен стол удобно: прямо напротив лестница, слева – прилавок и дверь на кухню, оттуда доносятся запахи еды и слышны перекрики поваров. Справа – двери, на улицу.
Пусто, почти безлюдно. Через три стола чаевничает семейство – родители и два пацана-подростка. Мужик бородатый, с блестящей бляхой на кафтане.
– Купец, – сказал Август.
За соседним столом худенькая смуглая девушка с прямыми, убранными в узел на затылке, волосами. Одета девушка в серое бесформенное платье, сидит ссутулившись, зыркает черными влажными глазами исподлобья. Губы подрагивают, словно говорит с кем-то. Перед ней невысокий кувшин, глиняная кружка и непочатый пирожок.
– Я пока сам Цепеса не почищу да не накормлю, не успокоюсь. Я быстро, – сказал Август, открывая жестяной ящичек. – Вот, скребница, видишь, и щетка. Соль и пыль с него смахнуть надо, да на ночь неплохо попоной укрыть.
Над холщовой сумкой показалась голова фэйри. Бруни протянул Августу пучок травы.
– На, – сказал. – Натри от слепней.
И опять спрятался.
Август округлил глаза и медленно сунул траву в ящик, а гарпия окатила его победным взглядом.
Наверно, стыдно тебе сейчас, мстительно подумала Аэлло, что уродцем его звал. А он вон какой оказался! У кого крылья – тот и благороднее!
Август недоуменно помотал головой, оторвав взгляд от зеркальных глаз Аэлло. Потом поманил Ладу, жену трактирщика, удивительно похожую на ту женщину, что сегодня продавали на улице, да так и не продали.
Аэлло заметила, что женщины здесь похожи между собой – статные, видные, русоголовые и с белыми румяными лицами. А мужчины встречаются самые разные – смуглолицые и бледные, маленькие и высокие, с черными прямыми волосами до плеч и вовсе рыжие, кудрявые.
– Она любит сладкое, – сказал Август хозяйке, делая заказ. – С него и начните.
Потом развернулся и ушел. Аэлло захлопала ресницами ему вслед, удивленная наблюдательностью парнишки.
А хозяйка заулыбалась, замахала полными руками, мол, сейчас все будет. И точно – весь стол как по волшебству оказался заставлен вазочками да тарелочками: с вареньем, орехами в сахаре, свежими ягодами. На низком глиняном блюде истекают соком запечённые яблоки, рядом белеют ломти рассыпчатого домашнего сыра. Горкой тянутся вверх тонкие масляные лепешки, в глубокой миске сметана, жирная, хоть ложку ставь.
Аэлло сглотнула и почувствовала, как живот намертво прилипает к спине.
Лада сказала:
– Ты пока покушай. Я гуся в печку поставила. Как вернется твой жених, подам с молодой картошечкой, с маслом!
– С маслом это нам в самый раз, – пробормотала Аэлло, и, заметив, как недоуменно заморгала хозяйка, восторженно воскликнула: – Вихрь! Как же всего много! И все такое вкусное!
Но тут же осеклась на полуслове и распахнула зеркальные глаза на хозяйку.
– Только он мне никакой не жених!
– Неужто муж? – усомнилась Лада. – Больно молодые оба.
Аэлло замотала кудрявой головкой, а затем воспользовавшись тем, что хозяйку окликнули, и она отошла к другому столу, сунула в сумку тарелку с пирогами.
Сумка аппетитно зачавкала.
– Тише, – шепнула Аэлло.
Хозяйка быстро вернулась, ее достойное, благодушное спокойствие как рукой сняло. Пухлые щеки раскраснелись, нижняя губа закушена, глаза сверкают.
– Надо же, – сказала она. – Говорят, что Тифон Оалу продавать водил! Как думаешь, брешут или нет?
Малиновое варенье показалось Аэлло не таким и вкусным.
– Оала – такая высокая, венец из волос на голове, в голубом платье? – спросила Аэлло и несмело добавила. – На вас похожа?
– Она! – с придыханием вымолвила Лада, и вся затрепетала, даже губы вытянула трубочкой, может, чтобы красную краску на них лучше показать. – Только у ней вот этой мушки нет!
Розовый палец с аккуратно подстриженным ногтем тыкнул в кружок над губой.
Аэлло кивнула. Была там мушка или нет, она не заметила, но поняла уже, та женщина та самая Оала и есть.
– Не брешут, – хмуро сказала, глядя в сторону. – Мы сами видели.
Хозяйка не заметила перемены на лице гостьи, так взбудоражила ее новость.
– И как? Где? У богомольни верно, рядом с ярмаркой, да? Оала в голубом платье была?
Гарпия хлопнула ладошкой о стол.
– Да как так можно! Не скотина ведь, а человек! С веревкой на шее, точно корову какую! И толпа, и все смотрят, и кричат, и смеются! Да как так-то вообще!
Лада не обиделась, наоборот, снисходительно усмехнулась красным ртом, повела полными плечами. Одета хозяйка в розовое платье, расшитое белыми голубками. Спереди кокетливо топорщится накрахмаленный передник.
– Э, девонька, ты сказала, – пробормотала она, подливая Аэлло жирного молока, подвинула поближе тарелку с ломтями каравая. Капля вишневого варенья вот-вот упадет на скатерть, и Аэлло быстро откусила сдобу, подхватывая варенье налету.
– Эка невидаль, женку продать. Ты еще бродячий зверинец пожалей.
Холщовая сумка на соседнем стуле недовольно дернулась, но хозяйка не заметила.
– Женское положение у нас только кажется не завидным, – сказала хозяйка и подмигнула искусно подведенным глазом. – Ты, верно, заметила, что бабы в Ладе чудо как хороши, да все промеж собой похожи, а мужики разные?
Аэлло кивнула. И все-таки отхлебнула из глиняной кружки, зажмурилась. Такого вкусного молока она еще не пила. И каравай поближе подвинула, приготовившись слушать.
– Это, милая с давних времен, когда прославилась Лада красотой наших женщин на весь белый свет. Земля здесь щедрая, плодовитая, даже странно, что до первого поселения была нетронутой.
Хозяйка суеверно подула на плечо.
– Видно, она для нас берегла, Ладушка-то!
Из рассказа хозяйки Аэлло узнала, что когда-то давно, сколько – Лада сама не знала – из далеких северных земель, приплыли корабли с первыми поселенцами. Прибыли они из страны, название которой сейчас уж и не вспомнить, и тем более не узнать причину, по которой жители решили разбрестись по всему белу свету. Может, от врагов бежали, а может, по доброй воле отправились странствовать.
– Только говорят, что кораблей этих в Горное море аж с полтораста спустилось, – сказала Лада и зевнула ладонью. – Да только до наших берегов только десять доплыло. Остальные-то, видно, дом свой по дороге нашли. А может, и дальше поехали. Женщины, прародительницы из северных земель, может и не все родные сестры промеж собой были, но родственницы точно.
Аэлло подвинула поближе тарелку с лепешками.
– Ты в сметану-то макай! – посоветовала хозяйка. – И вареньице сверху. Вот это дело!
Понимающие улыбнулась, глядя на блаженную улыбку гостьи, и продолжила:
– Как тут не заметить. Бабы наши собою пригожи, и милы, и кожей белы. В доме хозяйки, на поле работницы – стеклось в Ладу мужчин видимо-невидимо. Земля здесь плодородная, места красивые. Приедешь – уезжать не захочешь. Земля и поит, и кормит. Торгуем потихоньку ее дарами, овец разводим. Ты наших овец, поди, не видала? Ох, завтра непременно посмотри. У нас овцы не чета остальным. Специальной пыльцой посыпаем землю, овцы траву едят, и шерстью становятся розовые да голубые, загляденье просто!
Аэлло неинтересно про овец, но она вежливо кивнула, думая, как бы вернуть хозяйку к разговору про продажу жен. Но та и сама вернулась: