Это стало меня уже порядком раздражать — нить судьбы ускользала от меня, будто бы я пытался голыми руками удержать еще живую рыбу, только что выловленную в пруду. Быть покорным бычком, которого ведут на бойню, я не собирался. Но и сломить ход событий, держать собственную инициативу как-то минуя реки крови… Как? Стоило ли мне все же остаться в Кинашалоне и, открыв портал, призвать целую армию, напоить сотни демонов кровью святош и потом двинуть эту силу на запад, не считаясь ни с редкими поселениями, ни с мнением Н’аэлора?
Как говорила Лиан, чья спина время от времени мелькала среди всадников, я бы мог все это закончить одним махом. Я преодолел собственный предел, я создал седьмую печать, я однажды нарушил законы мироздания и вернул мою воспитанницу из-за полога смерти. Было ли для меня что-то невозможное и недостижимое? Мог ли я, отмахнувшись от всяческих моральных ограничений и собственных правил, просто погрузить Западные земли в пучину кошмара и ужаса, но решить возникшую проблему раз и навсегда?
Потенциальных жертв вокруг меня было предостаточно. Я мог даже воспользоваться скачущими рядом со мной эльфами в качестве источника заемной силы. Их вера в Нильф такова, что они примут свою судьбу от руки Третьего Жреца, если такова Её воля. Однако Нильф молчала, да и Третья никогда не подталкивала меня к резне, во всяком случае, с тех пор, когда притязания Элантриэль на единое эльфийское государство привели к падению Садов Армина.
Но сейчас я чувствовал, что события сжались в столь тугую спираль, что выход на очередной виток этой борьбы приведет к невообразимым последствиям. Молчание богов делало будущее неясным и туманным. Словно вся моя жизнь и судьба Западных земель превратились в дикую ночную погоню, а все мы стали лишь покорными скакунами, шоры на глазах которых не позволяли увидеть всей картины происходящего.
И, откровенно говоря, эта неопределенность страшила больше всего.
Глава 15Предчувствия
Святое Воинство продвигалось недостаточно быстро, но ускориться у них не было ни единой возможности. Паладин Леннарт это понимал как никто другой. Растянутая на десяток лиг колонна, восемь тысяч бойцов, сейчас они двигались на запад, взяв своей целью Звездную крепость Каламета.
Это было не лучшее решение, но Армель Триерс, который настоял на разделении войск и оставлении паладина Лавертен в тылу, был совершенно прав. Девица, которую готовил Леннарт, была совершенно не готова к грядущей битве и, строго говоря, Леннарт даже не видел в ней паладина.
«Пресветлая дева».
И откуда только достали подобный титул? Чтобы стать Пресветлой, монахини прошлого шли на огромные жертвы в поисках милости Бога Света. А что сделала Авелин Лавертен? Выжила после встречи с Владыкой Демонов и принесла соответствующую весть на территорию Трех Орденов? Леннарт почти с самого начала был знаком и с настоящими протоколами дознавателей Ордена Духа, и с позицией Святого Престола. Девица была ни чем иным как жертвой, взращённой волей Северного Епископата и другими функционерами Ордена Света и Ордена Пламени. Ее единственная цель и задача, ее единственное предназначение — героически сгинуть во время битвы при Каламете, чтобы потом из нее могли сделать мученицу и пример для подражания.
Ведь авторитет Трех Орденов в последние десятилетия стал ослабевать, все больше и больше людей роптали, кивая на более свободный и развитый Брим. Добавляли масла в огонь инженеры дворфов, которые привносили все новые и новые изменения в жизнь всего континента. Даже из Даркана — края оголтелого рабства — стали доноситься вести о переменах. Благо, хоть эльфы, что темные, что светлые, не казали носа со своих территорий, ведя затворнический образ жизни.
Три Ордена перемены не любили. От людей не нужно было думать, от них требовалось только верить. Те, кому было позволено свободомыслие, стояли у истоков власти огромного, но нищего государства, которое без конца боролось как с внутренними проблемами, так и с внешними угрозами. То же Бримское Королевство, которое было сотни лет раздроблено на крайне автономные регионы, последние десятилетия стремительно набирало силу. Хорошие урожаи, активная торговля, рост населения и его благосостояния.
Но чувство подспудной тревоги не оставляло паладина. Пусть он оставил позади самые бесполезные и слабо обученные войска, пусть выиграл немного времени, чтобы оторваться от преследования проклятого колдуна, где-то он все же просчитался. Леннарт чувствовал это, чувствовал, что впереди его еще ждут трудности и препятствия.
Шпион Святого Престола Армель Триерс пользовался безусловной поддержкой Скокреста. Это было удивительно, ведь одного взгляда на этого лысого и уже откровенно стареющего мужчину было достаточно, чтобы безошибочно определить в нем безбожника. Но, видимо, в этом и была сила Армеля. Будь в нем хоть капля Света, Владыка Демонов не подпустил бы эту змею так близко к себе.
Но вот и тьмы в Армеле паладин Леннарт не ощущал. Душа шпиона была похожа скорее на серое вязкое болото. Человек без убеждений, чести и совести, идеальный исполнитель щекотливых поручений Святого Престола и тот, кто хранит верность наиболее простым и понятным способом — не продает своих нанимателей и не позволяет перебить свою цену. Армель продавался за конкретные деньги. По слухам, за годы службы этот человек, как и подобные ему, скопил целое состояние, однако же продолжал трудиться на благо сановников из Скокреста.
Ему были не указ региональные Епископаты, он не боялся Ордена Духа, хотя от дознавателей в черных балахонах иногда вздрагивали даже паладины.
И этот человек несомненно как-то подставил Леннарта. Осталось понять, как именно.
— Ваше Преподобие! — один из десятников упал на одно колено рядом с конем Леннарта, ожидая разрешения подняться.
Паладин привычно махнул пальцами, позволяя бойцу подняться.
— Что случилось? — спросил Леннарт.
— Донесение авангарда! — отчеканил десятник, протягивая письмо от разведчиков.
Леннарт развернул плотную бумагу и вчитался в шифр. Так как они находились на вражеской территории, а их противником были люди под властью Мордока, все донесения записывались по специально подготовленному словарю сокращений. Расшифровать его не составляет особого труда, но информация во время войны имеет свойство неприлично быстро устаревать, так что даже таких мер предосторожности было достаточно.
В донесении говорилось, что в сорока лигах от колонны, параллельно Святому Воинству, была замечена орочья орда. Признаков скорого нападения нет, как и вообще признаков подготовки к налету, однако орки уверенно продвигались на запад, в сторону Каламета.
— Какие будут указания, Ваше Преподобие? — спросил десятник.
— Продолжать движение, усилить патрули, — тут же ответил Леннарт. — Нам нечего страшиться орков, мы с легкостью их разобьем, как били на побережье.
Десятник только кивнул головой, забрал из протянутой ладони Леннарта письмо и тотчас скрылся из виду, растворившись среди солдат и направившись в голову колонны, передать приказ командования.
Орков Леннарт на самом деле не боялся. Большие, неповоротливые и бездарные твари. И чего их так боятся эти остроухие? В бою землекожие не показали ничего выдающегося.
Но червь сомнений все же шевельнулся в груди паладина, да так сильно, что захотелось почесать, но этому мешал отполированный и сияющий нагрудник. Чего-то Армель ему не рассказал, и предчувствие надвигающейся беды от недостатка информации не оставляло Леннарта. А он привык доверять своей интуиции, ведь его ведет сам Бог Света.
Впервые за долгое время Эрегор удостоился личной аудиенции у королевы Ирен. К великому удивлению бывшего советника, его, предателя и отступника, который присягнул на верность Третьему Жрецу и, ослушавшись приказа Ирен, опять явился в столицу, допустили не просто до королевы, но в ее личные покои.
Словно высеченная из графита скульптура, Ирен расположилась на низком диване, лениво подпирая голову тонкой рукой, думала о чем-то своем, блуждающим взглядом окидывая Эрегора.
Пусть она была вечно молода телом, как любой представитель их народа, молодость лица и стройность фигуры не могла бы обмануть даже ребенка. Бездонные рубиновые глаза правительницы отражали сотни прожитых лет и огромный опыт. Любое движение тонких бровей, любой жест или дрожание ресниц — все имело смысл и подтекст, так что Эрегор дерзко пялился на королеву Вечного Леса, не желая пропустить ни единого, даже самого мимолетного знака.
Не говоря ни слова, Ирен царственно махнула пальцами, позволяя Эрегору сесть напротив. Был бы на его месте кто-то другой, то она ожидала бы падения ниц, с ленивым интересом разглядывая спину просителя. Ведь личная аудиенция в такой обстановке — великая честь, которой удостаиваются далеко не все.
Но это был Эрегор. В прошлом ее верный сподвижник и советник. Ее самый преданный пёс, от которого она сама отказалась. И, вероятнее всего, Ирен ощущала некоторые угрызения совести на этот счет.
Если у правителей вовсе может быть совесть.
— Я слышала, ты получил срочную депешу, — жестко и без всяких приветствий начала Ирен, едва Эрегор опустился на узкий диван. — Говори.
— Это касается только меня и учителя, — резко ответил Эрегор.
Королева удостоила бывшего советника пронзительным взглядом, после чего раздраженно щелкнула пальцами. Охрана, стоящая у дверей, тут же убралась прочь. За стражниками последовали и слуги с чашником, оставив правительницу Вечного Леса наедине с одноглазым отступником.
— Эрегор… — уже чуть мягче начала Ирен.
— Ваше Величество, — перебил королеву бывший советник. — Поймите правильно, я не могу докладывать вам так, как раньше.
«Ваше Величество». От этого обращения Ирен непроизвольно вздрогнула, ведь сотни лет Эрегор обращался к ней исключительно как «Моя королева», выказывая ей максимальное почтение, смиренно склонял голову, едва начинал говорить. Сейчас же перед ней сидел какой-то незнакомец. Дерзкий взгляд, вздернутый подбородок. Ирен кожей чувствовала внутреннюю борьбу, что проходила сейчас в разуме и сердце Эрегора, и при этом понимала, что результаты этой самой борьбы будут для нее не слишком приятными.