– Два процента.
То есть два процента из ста? О, шикарненько. В такие миссии даже десант не отправляли!
– Твою мать, Эрих! – не сдержалась я.
– Не нужно про мою мать, – почти попросил он. А потом действительно попросил, добавив тихое: – Пожалуйста.
Ну и я так поняла, что с его матерью там вообще все совсем хреново.
– Она жива? – я не могла не спросить.
Эрих криво усмехнулся, и ответил вопросом на вопрос:
– Помнишь Блондю на Деране?
Меня передернуло.
– Она забудет. Ей в очередной раз прикажут забыть. А мне с этим как-то жить придется, – с горечью произнес Эрих. – И с осознанием того, что виноват в этом лишь я.
Помолчал и добавил:
– Не покидай Танарг, Мелани, это моя единственная просьба.
– Да пошел ты! – было моим единственным ответом.
– Нет, пешком туда не добраться, так что я полечу, – попытался отшутиться Эрих.
Но мне было не до шуток.
Сложив руки на груди, я мрачно смотрела на него – вновь закрывшегося за маской ироничной отстраненности, но… я помнила Блондю на Деране. В одном мне было легче – я видела, как этих уродов поедали заживо. И отпустило как-то, месть вообще штука хорошая, особенно если есть возможность отомстить на месте.
– Ты их уроешь? – спросила, чувствуя, что сама задыхаюсь от бешенства.
– Нет, – кратко ответил Эрих. – Они в своем праве. Преступник в данной ситуации – я.
И я только сейчас поняла, насколько ему реально хреново. Хреново до тошноты. Мне после слов костоправа так херово не было, как Дагрэю сейчас.
И может я, конечно, не права, но:
– За право быть собой нужно драться, Эрих.
Он искоса взглянул на меня и промолчал.
Я вот молчать не смогла.
– Не знаю, сколько их там было, но… не оставляй их в живых. Ты этого себе не простишь. Ты не такой. А за право быть собой нужно драться.
Некоторое время Эрих молча вел автомоб. Свои эмоции он не выдавал, но движения стали жестче, повороты штурвала резче, а лицо словно окаменело.
Но прошло время, минут десять, наверное, и Дагрэй тихо ответил:
– Если бы мне нечего было терять, я бы так и поступил. Но мне есть что терять, Мэл. У меня есть ты. Есть Тамран. Есть люди, которые зависят от меня. Если я пойду против системы, я подставлю не только себя.
Вот как…
– Однако, ты один раз уже выступил против системы, – напомнила я. – Тамран говорил, что это унесло почти десять тысяч жизней.
Криво усмехнувшись, Эрих ответил:
– Но Тамран не сказал, что треть этих жизней пришлась на преданных дому Дагрэй воинов. Мелани, если бы все было так просто, я бы не стал адмиралом Тайремского флота. Я бы покинул планету с концами и едва ли сожалел бы об этом. И да, не нужно говорить сейчас о том, что Тамран предупреждал.
А ведь предупреждал же!
Что ж, я заговорила о другом:
– Два процента, Эрих. Это мизер. Так что фактически можно сказать, что ты уже труп. Таким образом вопрос: Что будет со мной, когда ты сдохнешь?
Прости, малыш, но я из десанта – так что вопросы ставлю ребром.
Дагрэй понял, что я перешла к убойным аргументам, и промолчал. Это он зря, потому что я все так же молчать не собиралась.
– Тайрем необходим Танаргу, так что это лишь вопрос времени – когда меня выдадут архонтам. Думаю, быстро. Или даже – очень быстро. Ты не оставляешь меня в безопасности, Эрих, пойми это.
И Эрих ударил по тормозам.
Скрип, скрежет металла, и нас заносит, но не слишком, потому что Дагрэй и пилотировал, и водил наземный транспорт весьма неплохо. Так что никто не перевернулся на дороге. Просто позади нас стихли разговоры и вообще все охренели слега.
А Эрих взял и активировал перегородку, и та опустилась, отрезая нас двоих от всех остальных в транспорте.
После Дагрэй молчал. Нервно постукивая пальцами по приборной панели, и мрачно глядя вперед. Я молчала тоже, глядя на него, и собираясь выдать еще один убойный аргумент, если мужик не одумается.
Но, в общем и целом у меня были к нему вопросы. Дохрена вопросов. На какие-то он уже ответил, но скупо как-то, мне бы подробностей. Каких-то моментов мы просто избегали, стараясь вообще их не касаться. А на какие-то вопросы получить ответы было… страшно.
Я помнила панику Тамрана там, в медотсеке, когда Эрих укупил меня с Дерана, или выкупил, но по факту это было чем-то средним между украл и купил, так что – укупил самое верное слово. Но суть не в том, суть в словах Тамрана. И словах Эриха.
Он тогда правду сказал: «До Дерана я еще думал, что ты просто увлечение. Основательное, но увлечение. А вот теперь точно знаю – я влип, Мэл, в тебя, полностью. А потому, детка, у тебя проблемы».
И да – проблемы были у меня. Основательные такие. Масштабные. Проблемы, справиться с которыми самостоятельно я не смогу. Если я стала усилителем для всех архонтов, это мне половину населения Тайрема нужно вырезать и то не факт, что у этих архонтов не завалялась пара-тройка тысяч незаконнорожденных потомков. А пускать целую планету в расход это как-то… слишком. Тем более для меня. Так что прав был Эрих – это у меня проблемы. И если бы я знала, что все вот этим обернется, я бы на Деране обошлась бы как-то без мыслей об Эрихе, но увы, сделанного не воротишь.
– Слушай, – мне всего этого говорить не хотелось, однако и молчать было не вариантом, – мы с тобой увязли в этом оба. Меня не радует тот факт, что я усилила первого союзника прямого врага моей страны, но даже если я тебя лично придушу, а после жестоко самоубьюсь сама, толку с этого не будет. И толку не будет, если ты отправишься на Тайрем сам и героически подохнешь там, потому как… Мне в итоге все равно придется самоубиться, но это уже не сделает других архонтов слабее.
– Не сделает, – подтвердил Эрих.
В целом не зря Тамран тогда паниковал, вообще не зря. И так если подумать, Тамран вообще во всем прав был. Особенно он прав был, сказав мне: «Мелани, одно мне скажи – а что ты будешь делать, когда его убьют?».
И тут такое дело… я не хочу чертить эту памятную полосу. Не хочу и точка.
– У нас проблема, Эрих, – глядя в темноту перед собой, нехотя сообщила архонту.
– Серьезно? – несколько издевательски переспросил Дагрэй.
– Серьезно, – на издевку я не купилась. – Видишь ли, тут такое дело…
Помолчала, кусая губы, и не глядя на него, сообщила:
– Не только ты меня любишь. Я тоже влипла в тебя по уши.
И тишина наступила такая, что мне казалось теперь всему Танаргу слышно, как бешено бьется мое сердце.
Но один явно глухой однако обнаружился.
– Что? – едва слышно переспросил Эрих.
Начинается.
– Давай сделаем вид, что я этого не говорила, – предложила, сильно сожалея, что вообще подняла эту тему.
Надо было поискать другие аргументы.
И тут вдруг Эрих взял и сказал:
– Меня никто никогда не любил.
– Ну, – что тут сказать?! – Извини.
Он не извинил.Еще несколько долгих секунд длилось молчание и Эрих добавил:
– В принципе не зафиксировано ни одного случая наличия чувств у усилителя. Особенно, к архонту.
На курсах социальной адаптации нас учили с уважением относиться к чужим чувствам. Несомненно, мы, десантники, вообще миновавшие стадию социализации в подростковом возрасте, были несколько менее эмоциональными, чем гражданские, поэтому да, нас учили уважать чужие чувства. Но я как-то не была готова к тому, что я тут эмоциональное признание в любви делаю, а мне не верят.
– Слушай, я ведь и пристрелить могу! – психанула внезапно. – И прирезать! И, ты знаешь, еще способов двести твоего убийства запросто реализовать!
Но пропустив все мои слова куда-то мимо ушей, Дагрэй хрипло произнес:
– Я думал, ты благодарна за спасение десантников отряда этого треклятого сержанта Догерти и за Шайтана. Я… Мэл, ты все это серьезно сказала?
Промолчала, глядя в ночь, и сильно сожалея о том, что не промолчала ранее.
– Мелани? – его голос дрогнул.
– Чтоб тебя навигатором приложило! – разъяренно ответила я.
И у меня голос вот вообще не дрожал.
Я обдумывала его фразу: «В принципе не зафиксировано ни одного случая наличия чувств у усилителя. Особенно, к архонту».
– Что, вообще ни одного случая?
Эрих отрицательно покачал головой, пристально глядя на меня.
Затем едва слышно произнес:
– Усилитель эмоционально выгорает уже после первого контакта. Обычно контакт – это секс.
О, то потрясающее чувство, когда вдруг понимаешь, почему у тебя до сих пор не было секса.
– Но объективно говоря, – продолжил все тот же напряженный и почти невменяемый Эрих, – наш «контакт» произошел раньше, когда я переступил грани допустимого своих возможностей, а ты вернула меня к жизни. И с этого момента… – он посмотрел мне в глаза. – С этого момента, Мелани, я все жду, когда в твоих глазах появятся холод и отвращение. И я не знаю, как смогу это пережить…
– Вау! – только и сказала я.
Потому что мгновенно осознала потрясающую штуку – я из всего этого запросто могу выпутаться. Эмоциональное выгорание иногда крайне полезная штука, к примеру я перестану думать об Эрихе, что уже плюс, а еще перестану терзаться чувством, что предаю родину – это тоже плюс, а то после слов того медика, на душе до сих пор кошки скребут.
А потом я посмотрела на Эриха. Он молча ждал моей реакции, словно понимал что выдал мне сейчас козырный такой карт-бланш и в целом продемонстрировал свет в конце тоннеля для меня, но ему, похоже, это было светом скорее посмертия, чем выхода из нашего херового положения.
А я…
Меня на Гаэре определенно и точно ждал Кэл, ибо лечить мою больную голову придется теперь ооочень долго, еще ждали мои парни, перспектива работы в полиции до конца моих дней, потому как неблагонадежному агенту рассчитывать на большее было бы глупо и… вид звездного неба, от которого уже не ждешь ничего. А я так уже не хотела. За эти месяцы мне очень понравилось одно чувство – чувство, что я нужна. И даже если от влюбленности в Дагрэя получится избавиться, то как пережить вид холодных звезд?