твие, скрываясь. С такими вампирами как я, у них есть только один шанс нанести удар, и они его использовали, поддавшись на провокацию князя.
Тэранс выпрямился, вновь став таким, каким я его знала — сильным, уверенным, хладнокровным.
— А… ребенок? — спросила я.
— Девочка. Анни. У нее мамины глаза, такие же ясные, как кусочек летнего неба. Моя дочь, — вампир странно улыбнулся.
Странно, и в то же время так по-человечески. В этой улыбке была и горечь утраты, и светлая грусть, потому что из тех двоих, что были тогда на мосту, он смог спасти хотя бы ребенка, и тихая радость от того, что у него теперь есть дочь.
— Сейчас, пока она совсем крошечная, ею занимается моя жена, — Тэранс развел руками. — После смерти наших детей, она пребывала в склепе, для нее жизнь была кончена еще четыреста лет назад, но я попросил, и она согласилась.
Если весь его прежний монолог был понятен мне дословно, то сейчас… боюсь, я, как сидела, так и продолжала сидеть.
— Жжена? – переспросила, пытаясь хотя бы осознать.
Странно посмотрев на меня, Тэранс произнес:
— Княгиня, мне полторы тысячи лет, естественно у меня есть жена.
Естественно есть жена, но четыреста лет она провела в склепе! Атас! Как это вообще понимать?!
— То есть, вы ее оживили? — предположила я.
На меня посмотрели, как на полоумную. Затем Тэранс сухо произнес:
— Княгиня, мы — вампиры. Мы априори бессмертны. Если нас не убивать — мы не умираем. Но мы можем уйти из жизни добровольно, впадая в сон на любой неопределенный срок, и так же в эту жизнь вернуться, если появилось на то желания. У Асеиэль желания не было, но плачь ребенка пробуждает даже глубоко спящую давно потерявшую своих детей мать. Она проснулась. Она воспитает и вырастит Анни как нашу дочь и наследницу, в Анни в любом случае теперь моя кровь, так что в права наследования она вступит, даже если меня к тому моменту уже не будет существовать.
А…э…эм.
И тут я заметила, что с носом Тэранса что-то не так, ноздри странно округлой формы, заметила в принципе, еще когда он голову запрокидывал, просто как-то не обратила внимания, а сейчас вот…
— Простите, а это? — начала было, указав.
— Фильтры, — просветил меня тысячник. — С момента казни Навьена, князь приказал всем использовать их, надевая на входе в дом. В тот раз, находясь под влиянием Мортем, я… не выполнил приказ. Простите, я виноват.
Кивнула, принимая извинения, и спросила:
— А отец? Тот, который убил Яну, он… жив?
На меня посмотрели еще более странно. В том смысле, что смотрели очень внимательно, но как на очень странную женщину.
— Княгиня, а вы действительно верите, что у него был шанс остаться в живых, после содеянного?!
Я вдохнула побольше воздуха и… промолчала я.
— Он подох как крыса, — глядя на меня невозмутимыми лишенными эмоций темными глазами, произнес Тэранс. — Крысе – крысиная смерть, я так считаю. Поэтому я оставил его прикованным к батарее в подвале одной из заброшенных высоток. Его сожрали крысы. Не за одну ночь, и даже не за две. Когда Яну опускали в могилу, у меня в наушнике в режиме он-лайн звучали его крики. Это успокаивало. Меня. Что-нибудь еще, княгиня?
Глядя на него, я хотела спросить еще о многом. Труп обглоданный крысами — не самая редкая находка для полиции. Труп, прикованный наручниками к батарее, и обглоданный в итоге крысами тоже. Я за все время своей работы, с таким сталкивалась раз пять, и теперь да, у меня были вопросы. Но было и что-то другое, то, что заставляло видеть в тысячнике не хладнокровного вампира, что лично для меня было равнозначно «безжалостный убийца», а мужчину, которому тошно убивать и тошно от смертей. Мужа, чья жена добровольно четыреста лет пролежала в могиле. Отца, у которого убили всех детей, и в живых не осталось никого. И вот он, бессмертный, в свои полторы тысячи лет, несмотря на силу и положение, бесконечно одинокий вампир, у которого отняли даже шанс спасти беременную девушку от смерти. Он не спас. Не смог. Просто потому, что она любила всем своим наивным сердцем, и была предана тем единственным, кому когда-то наивно поверила.
И, если честно, я задала не тот вопрос, который мне следовало задать, как полицейскому:
— Почему вы еще живете?
Правда, я не понимала. Я… просто не понимала. Она ведь ему не нравилась, эта жизнь, не нравилось убивать, а теперь не было нужды переживать даже за спасенного ребенка – об Анни заботилась его жена. Поэтому я не понимала, но, хотела понять, хотя бы просто понять.
— Я служу дому Даркан, — глядя мне в глаза, сказал Тэранс. — Я служу тем, кто принес мир и процветание нашей расе. Я служу потому, что могу и буду делать все, что в моих силах, чтобы такие как Мортем не пришли к власти.
Я перевела взгляд на стол. Сегодня опять только фрукты, овощи, цельно-зерновой хлеб и сок, жуткая смесь апельсина, сельдерея и томата. Не то, чтобы совсем невкусно, но по доброй воле я бы такое пить точно не стала.
Интересно, а было ли что-либо, что я в принципе стала бы делать по доброй воле в этом доме? Боюсь, что нет.
Впрочем, кое-что имелось:
— Два вопроса, — я вновь посмотрела на Тэранса, — что сейчас в принципе происходит?
На этот раз второй тысячник Даркана молчал долго, видимо подбирая слова, затем начал обрисовывать ситуацию.
— Дом Мортем пытается добиться союза с домом Даркан. Любыми методами. Любыми способами. Используя любые средства. И княжна Мортем была предложена князю Райдену Даркан еще в младенчестве, но даже князь Астор, несмотря на все свои недостатки, понимал, что подобный союз станет уничтожением для его дома. Поэтому выбор невесты для наследника, был поручен лорду Навьену.
Тэранс разместил правую ладонь на столе, и нервно постукивая указательным пальцем, продолжил:
— В целом, придя к власти, князь Даркан мудро взял паузу в принятии решения по поводу брака. Он знал, что последует за его решением – дом Мортем начнет войну. И, как вы уже знаете, был прав.
Помолчав еще, тысячник произнес:
— Мы были готовы к потерям. И первая волна бессмысленных жертв во имя славы дома Мортем прокатилась в день, когда князь Даркан официально объявил леди Малисент своей невестой. Мы справились с этим. И в то же время, мы, естественно, ожидали, что эта волна последней не станет, это было лишь разминкой в войне, к которой готовились более восьми сотен лет.
Еще одна пауза, но замалчивать дальнейшее Тэранс не стал.
— Княжна Малисент была прекрасной кандидатурой на роль княгини Даркан. Юная, сильная, выносливая, готовая посвятить свою жизнь служению дому Даркан и… поддержать нашего лидера. Ее выбирали, ориентируясь именно на это – она должна была стать поддержкой и опорой князю. Но… появились вы.
Взгляд на меня. Тэранс скривился, явно не слишком одобряя мою кандидатуру в целом и в частности тоже, но…
— Решения князя не подлежат обсуждению. Приказы князя подлежат мгновенному исполнению. Преданность князю – безгранична.
— М-да, — протянула я, и я была бы не я, если бы тут же не напомнила об одной маленькой детали: — Князь Даркан приказал вам оставить в замке тело Навьена, но, вы, этот приказ…
— Это не было приказом, — тысячник вдруг улыбнулся, с какой-то ироничной полунасмешкой глядя на меня. — Княгиня, когда князь отдает приказ – его выполняют. В этом сила дома Даркан. Мортемам приходится подстраиваться и искать лазейки для проникновения в разум, а для Дарканов препятствий — нет. И если князь приказывает – его приказ исполняют мгновенно. И если бы он действительно приказал…
Продолжать тысячник не стал, все так же с покровительственной иронией взирая на меня.
Наверное, мне в этот момент больше всего хотелось бы поставить под сомнения его слова, но… когда Даркан приказывал, я… не горю желанием думать об этом.
— А к чему была вся эта история с Навьеном? – задала тот второй вопрос, который так хотелось задать.
Вампир повел плечом, размял шею, таким типично навьеновским жестом, что у меня заныло сердце, и ответил:
— Все предельно просто. Вы, княгиня, вскрыли тот факт, что на секретарей князя оказывалось влияние. На обоих секретарей. Это продемонстрировало, что мы что-то упустили. И князь решил разыграть новую карту.
Не то чтобы я отличалась чем-то резко полярным шовинизму, но в мужиках, насколько я уже успела заметить за годы работы в полиции, есть такая хрень, называется «Все идет по плану». И даже если ничего вообще не по плану пошло, мужик делает умное лицо, и говорит «Именно так я все и планировал».
И вот нутром чую, тут что-то примерно то же самое. В смысле наивняк все эти «Князь умен и все спланировал». На такой бред купиться могут разве что… полутора тысячелетние вампиры?! Нет, ну по идее, как бы, возраст солидный, я все понимаю, но… это бред. Я точно знаю, что бред. Даркан не планировал того, что я окажусь какой-то нахрен избранной, и менее всего полагал, что я каким-либо образом смогу оживить Навьена. И вот я сама еще не поняла, что это было, но одно могу сказать точно – это была лажа. Внушительная дарканская лажа! И не менее внушительная ложь.
Я откинулась на жесткую спинку стула, пристально глядя на лорда тысячника, сложила руки на груди, ну точнее под — вампирское нижнее белье делало все внушительным даже там, где внушительности и в помине не было, и… и начала думать.
Что мы имеем на данный момент, по делу Даркан.
Первое: Убийства действительно были. Убийства вампиров. В основном ритуальные, как минимум исходя из того, что я видела в морге ВСБ.
Второе: Малисент подставили. Топорно, криво, пытаясь скинуть все на движение сопротивления, и при этом… а я ведь помню ту папку с данными по сопротивлению, что уничтожила на сетевой базе, выйдя на нее с компа Навьена.
Кстати момент с трупами – их не сожгли. Ритуальные убийства имели место, но… это не было убийством в полной мере данного понятия, вампиров могли оживить. Причем в любой момент и любой князь. И тут мне как-то подумалось, а что если князь Мортем собственно и собирался это провернуть? Пришел бы такой, оживил всех ритуально убиенных, и был бы эдакий князь-освободитель…