Черт возьми. Значит, Гаврила собирается не просто захватить земли. Он хочет стать полубогом, мифическим чудовищем.
— Почему ты мне это рассказываешь и сколько у нас времени? — спросил у неё с удивлением.
— У меня есть свои мотивы. А что касается ритуала, его можно провести лишь в новолуние. То есть через пять дней. Если Гаврила не успеет до этого времени захватить Зареченское…
— Он подождет месяц и закончит ритуал, а получив силы возьмётся уже за нас, — закончил за неё Яромил.
Темира кивнула:
— Именно. Приятно говорить с разумным человеком.
Я встал и прошелся вокруг костра. Информация кружилась в голове, как осенние листья. Верить ей или нет?
Врать принцессе смысла нет, да и как я вижу, большой любовью к Гавриле она не блещет. Доверить спину тому, кто может воткнуть нож в любую секунду? А если это западня и ловушка от Гаврилы? Но здесь, в Полесье, враг врага — не друг, но временный союзник.
Я вспомнил лица беженцев. Дарину с младенцем на руках. Гордея, который потерял дом и жену. Старика-кузнеца, мечтающего выковать свободу. Если Гаврила получит такую силу и власть все они станут марионетками в его руках. А потом и всё остальное Полесье.
С другой стороны, темные сумеречники для местных народов веками были синонимом предательства и жестокости. Каждая сказка твердила: не доверяй сумеречнику, он продаст тебя за горсть серебра. А теперь одна из них, принцесса раскрывает планы своего не любимого жениха.
М-да. Слишком удобно, слишком просто.
— Допустим, я тебе верю. Что ты предлагаешь?
— Союз, — без колебаний ответила она. — Помоги мне сорвать свадьбу и остановить ритуал. А взамен я приведу на твою сторону три клана сумеречников, которые не хотят видеть Гаврилу на троне.
— Три клана? — переспросил Яромил. — Это сколько воинов?
— Шесть сотен. Элитных.
Тысяча профессиональных убийц на нашей стороне. Заманчиво. Но…
— Почему ты предаешь своего жениха? — прямо спросил я.
Лицо Темиры тут же исказила гримаса боли и ярости:
— Потому что он убил моего сводного брата.
Она замолчала, уставившись в пламя костра. В танцующих отблесках я увидел, как по ее щеке скатилась одинокая слеза.
— Расскажи, — тихо попросил её.
— Дурий был… единственным, кто по-настоящему меня любил, — голос ее дрожал. — Не как принцессу, не как выгодную партию для брака. Как младшую сестру. Он учил меня драться мечом, когда отец считал это неподобающим для девочки. Рассказывал сказки, когда мне снились кошмары. Защищал от придворных интриг.
Она вытерла слезу тыльной стороной ладони:
— Когда Гаврила попросил мою руку, Дурий был против. Говорил, что чувствует в этом человеке что-то темное, опасное. Требовал от отца отказать. Но политические соображения оказались важнее…
— И что случилось с Дурием?
— Гаврила сказал, что хочет проверить верность будущей родни. Дал Дурию задание — доставить важное послание в дальние земли, — голос ее стал жестким, как сталь. — Я видела карту. Маршрут проходил через территории, кишащие дикими зверями и разбойниками. Это было самоубийство.
Твою мать. Мой желудок свело от отвращения к самому себе. Дурий. Я вспомнил его, того кого упоминал Дроздий.
Это был темный эльф, которого я заставил принести ларец с головой тролля. А потом убил, потому что он был врагом. Получается, я лишил эту девочку последнего близкого человека.
— Дурий пытался возразить, — продолжала Темира, не замечая моего состояния. — Но Гаврила сказал, что отказ будет расценен как неуважение к будущему главе объединенного клана. А это означало бы разрыв помолвки и войну между нашими домами.
— И он пошел.
— Он пошел. Потому что любил меня больше собственной жизни, — она вскочила на ноги, глаза горели ненавистью. — А этот мерзавец знал! Знал, что посылает Дурия на смерть! И улыбался мне на прощальном пиру, держал за руку, шептал о нашем счастливом будущем!
Я молчал, размышляя, что ей сказать. Признаться, что именно я убил ее брата? Что Дурий погиб не от когтей зверей или клинков разбойников, а от моего меча? Что последние его слова были проклятием в мой адрес?
М-да. Скажу ей об этом, но позже. Сейчас не время для исповедей.
— Прости, — сказал ей, и это было искренне. Я действительно сожалел о смерти Дурия. Не потому что он был невинен — все темные эльфы в том отряде пришли убивать невинных людей. Но потому что он оказался единственным близким человеком для этой девушки.
— И как я узнаю, что ты не заманиваешь меня в ловушку? — спросил её, отгоняя от себя мрачные мысли.
Темира поднялась и подошла ко мне вплотную:
— Потому что я готова скрепить союз кровной клятвой. На моем родовом кинжале.
Она извлекла из голенища сапога тонкое лезвие с рукояткой из черного металла. Кинжал казался словно живым. По его лезвию пробегали тонкие серебристые узоры, пульсирующие в такт сердцебиению владелицы.
— Клятва на Лунном Лезвии связывает намертво. Кто нарушит ее, тот умрет в мучениях.
Я смотрел на тонкое лезвие в ее руках. Черный металл пульсировал, словно живой. В груди поднималась волна сомнений. Доверять темной эльфийке? Той, чей народ веками предавал союзников?
С другой стороны, выбор невелик. Шестьсот элитных воинов против армии Гаврилы. Без них мы обречены. А клятва на артефакте… Если она готова рискнуть жизнью, значит, говорит правду.
Или это самая изощренная ловушка, которую я видел.
Черт. В конце концов, я уже принял в свои ряды тигролюдей, лешаков, дварфов. Почему не темных эльфов? Если буду отвергать всех из-за предрассудков, далеко не уйду.
Ладно. Решение принято. Я кивнул.
Яромил схватил меня за руку:
— Князь, не делай этого! Нельзя доверять отродью тьмы! Это может быть ловушка!
— Отродье тьмы стоит перед тобой и протягивает руку помощи, — холодно сказала Темира. — А ты, светлый, будь готов обречь весь народ на смерть ради своих предрассудков.
— Хватит! — сказал им обоим. — Яромил, отойди.
Он нехотя отпустил мою руку, но не отошел. В его глазах читались боль и разочарование:
— Ты совершаешь ошибку, князь. Они предавали всех, кто им доверялся. Это у них в крови.
— А у меня в крови — спасать тех, кого никто спасать не хочет, — ответил ему. — В том числе и ее.
Темира провела лезвием по своей ладони. Темная кровь закапала на землю, и каждая капля вспыхивала серебристым светом, касаясь земли:
— Клянусь Лунным Лезвием дома Теней! Клянусь помочь князю Василию остановить Гаврилу Собирателя! Клянусь привести на его сторону оппозиционные кланы! И пусть тьма пожрет меня, если я нарушу эту клятву!
Кинжал в ее руках засветился холодным серебряным светом. Воздух вокруг нее начал мерцать, как от жара. Но не от тепла — от магической энергии, высвобождающейся во время клятвы. По спине пробежали мурашки, на секунду мне показалось, что кто-то могучий, на секунду обратил на нас с принцессой своё внимание. Её клятва принята…
Теперь моя очередь. Я обнажил Крушитель. Синее сияние легендарного меча озарило поляну, заставив отступить тени. Клинок пульсировал, словно живое сердце, реагируя на магию принцессы.
— Клянусь Крушителем! — произнес, проводя лезвием по ладони. Острота легендарного клинка была такой, что я даже не почувствовал боли. — Клянусь признать народ темных эльфов союзниками! Клянусь предоставить принцессе Темире убежище и помощь! И пусть сила этого меча обратится против меня, если я предам данное слово!
Моя кровь коснулась земли рядом с ее.
В тот же миг мир взорвался светом и звуком.
Серебристое сияние Лунного Лезвия переплелось с синей аурой Крушителя, создав спираль энергии, которая поднялась в небо, как столп света. Земля под нашими ногами затряслась. Воздух наполнился звоном.
Я почувствовал, как что-то вторгается в мою душу. Не болезненно, не грубо — скорее как теплое прикосновение. В груди появилась новая пустота, которую тут же заполнило чужое присутствие. Эмоции Темиры хлынули ко мне потоком: решимость, страх, надежда и глубокая, всепоглощающая печаль по умершему брату.
А еще — удивление. Она тоже чувствовала мои эмоции. Видела мою искренность, мое желание защитить слабых, мою готовность умереть за правое дело. И полное отсутствие злобы по отношению к ней лично.
Свет стал ярче. Магический водоворот втянул в себя пламя костра, листья с деревьев, даже камни с земли. Все крутилось в воздухе, создавая причудливые узоры. А в центре этого хаоса стояли мы двое — человек и темная эльфийка, связанные клятвой крови.
На мгновение я увидел нечто странное. Будто время расслоилось, и передо мной возникли образы возможного будущего. Я видел Темиру, сражающуюся плечом к плечу с моими воинами. Видел, как она прикрывает отступление раненых, жертвуя собой. Видел ее смерть от клинка Гаврилы и свою месть за это предательство.
Но были и другие видения. Темира, стоящая над моим мертвым телом с окровавленным кинжалом в руке. Ее ледяная улыбка, когда она сдает мое поселение Гавриле. Мои жены в цепях, дети в клетках…
Какое из будущих станет реальностью?
Свет угас так же внезапно, как и вспыхнул. Мы оба рухнули в снег обессиленные магическим ритуалом. Но связь осталась. В груди пульсировала невидимая нить, ведущая к принцессе. Я мог смутно ощущать ее эмоции — облегчение, решимость и глубокую благодарность.
И еще кое-что.
Страх.
Она боялась, что я откажусь от союза, увидев ее истинную природу. Сумеречники всю жизнь скрывали свои эмоции за масками холодной надменности. А теперь ее душа была открыта передо мной, как книга.
— Ну и зрелище, — хрипло проговорил Яромил. Он стоял у края поляны, прикрывая глаза рукой от остаточного свечения наших клинков. — Видел много магии в жизни, но такого… Если легендарный меч принял твою клятву, эльфийка, значит, ты говоришь правду.
Темира с трудом поднялась на ноги:
— Доверие нужно заслужить делом, а не словами. Поэтому вот тебе первый подарок.
Она подошла ко мне и в её руке появился древний свиток. Пергамент был такой старый, что казался готовым рассыпаться от одного прикосновения. По краям тянулись письмена на неизвестном мне языке, но в центре красовалась схема — фигурка человека, окруженная символами тени.